решальщики уравнений. Одни из них пьют кофе, другие - в их числе и старый мерзавец предпочитают чаек. Игра (если так можно выразиться) состоит в том, чтобы изолировать чайник папаши Тибодена и не перепутать его при обслуживании. Это была бы очень злая шутка в отношении того бедняги, который стал бы жертвой моей ошибки. Он бы сразу получил право на пару крылышек и золотую арфу, а сольный концерт давал бы, замечу я вам, не в зале Гаво, а перед святым Петром... Наконец все рассаживаются. Самый момент. Музыку, пожалуйста! И главное, чтобы маэстро не ошибся, а то один неловкий взмах дирижерской палочкой - и придется лабать 'Павану по невинно убиенному ассистенту'! Самое интересное то, что правила приличия заставляют меня обслужить Тибодена первым... У меня есть одна идейка... Только практическое осуществление скажет, хороша она или стоит столько же, сколько ничего не выигравший лотерейный билет. Сначала я разливаю кофе, чтобы уже не возвращаться к нему, затем перехожу к чаю- Он тут не пользуется особой любовью. Пьют его только трое: профессор, Мартин (чтобы сохранить фигуру) и Минивье... Я наливаю им три нормальные дымящиеся чашки, а в тот момент, когда они положили сахар, подаю блюдо с тостами... При этом я ухитряюсь опрокинуть чашку профессора... Я прошу прощения, промокаю лужу и испытываю непреодолимое желание влепить Мартин пощечину, потому что эта идиотка предлагает профессору свою чашку. К счастью, реликты французской галантности заставляют Тибодена отклонить ее предложение. Минивье, кладущий четыре куска сахару, не может предложить боссу свою, потому что тот кладет только два. Я возвращаюсь на кухню и готовлю чай по особому рецепту. Я выливаю в чашку половину содержимого флакона. Перед тем как подавать ее, я нюхаю, проверяя, не чувствуется ли запах посторонней жидкости... Нет, пахнет только чаем. Все-таки слегка дрожа, я несу этот смертельный завтрак моей жертве. Тибоден оживленно говорит о работе на день. Я внимательно слежу за его чашкой; когда он подносит ее к губам, я чувствую легкий укол в сердце. Он скоро почувствует то же, только гораздо большей силы! Он отпивает глоток и останавливается, чтобы заговорить. Значит, пойло все-таки пахнет. Но он продолжает пить, видимо сказав себе, что повар из меня паршивый. Наконец он выпивает всю чашку. Теперь, как говорится, жребий брошен. Он начал путь к яме глубиной в два метра... Послезавтра у цветочников будет много работы! Я смотрю вслед удаляющейся группе ученых. Со мной остается одна Мартин, чтобы помочь мне убрать со стола. - Ты сегодня какой-то грустный,- замечает она. - Думаю о жизни,- отвечаю я, пожимая плечами. - И это нагоняет на тебя тоску? - Да. Временами она кажется мне отвратительной... Она бросает на меня игривый взгляд, от которого возникло бы желание даже у снеговика. - Однако она имеет и хорошие стороны, мой дорогой... Вспомни... Очень прозрачный намек на наши ночные шалости. Женщины любят доставать вас намеками на эти темы. Я ласково шлепаю ее по попке. - Ты права, моя черноволосая красавица,- говорю. Она встряхивает пышной пепельной шевелюрой. - Почему черноволосая?- спрашивает она с легкой улыбкой выздоровевшего печеночника. -А почему светловолосая?- отзываюсь я тоном, так перегруженным намеками, что последний слог уже просто невозможно удержать. Она громко смеется. Через четверть часа мы проходим через парк в дом. Внутри стоит большой шухер. Мы находим профессора лежащим на плитке холла. Весь его штаб сгрудился вокруг него с мрачными лицами. Двое докторов осматривают его и спрашивают друг друга взглядом. - Сердце,- говорит Минивье. Дюрэтр соглашается с ним кивком головы. Мартин издает обычные в таких случаях восклицания, а я с некоторым сожалением смотрю на беднягу, которого только что вычеркнул из списка живых. - Он еще жив,- заявляет Дюрэтр.- Думаю, его надо отправить в больницу Эврё, а? Минивье относится к его идее скептически. - Лучше его не трогать... Я сделаю ему укол камфарного масла... Ну, пошла работа. Все суетятся, бегут за одеялами и подушками, чтобы уложить Тибодена... Толстяк Бертье с расстроенным видом щупает ему пульс... - Еще бьется...- шепчет он. - Сердечный приступ?- спрашиваю я. - Да. - Есть надежда?- лицемерно интересуюсь я. Толстяк морщится. - После укола станет ясно... Но я не думаю! И тут я вспоминаю о лаборатории. На мой взгляд, я должен воспользоваться всеобщим смятением и тем, что все заняты профессором, чтобы спереть из его сейфа документы... Я, как ни в чем не бывало, иду в его кабинет. Прежде чем свалиться, он успел отпереть дверь... Захожу внутрь и галопом мчу прямо к сейфу. Поворачиваю гайку, отодвигающую аквариум, и набираю ЛИДО... Все проще простого. Я открываю уже не первый сейф, но в этот раз получаю шах и мат! Он остается запертым. Должно быть, старикан сменил комбинацию. Я возвращаю аквариум в нормальное положение. Я осматриваю лабораторию, где родилось одно из величайших открытий, сделанных человеком. И надо же, по требованию политики я ликвидировал того самого человека, который его сделал... Мною овладевает глубокое разочарование. Я думаю о старике Тибодене, умирающем в холле... Как паршиво! Мой расстроенный взгляд останавливается на рабочем столе, на котором материализовывался его гений. Что-то заставляет меня нахмурить брови... Это маленькая круглая точка в центре блокнота. Точка, которая является слабым отблеском... Отблеском дневного света... Это тем более странно, что, как я уже говорил, в комнате нет окон... Может быть, дырка? Я поднимаю голову и замечаю пятнышко света на потолке. Да, как раз над рабочим столом Тибодена в потолке есть крохотная дырочка. Падающий из нее свет не заметен в обычное время, потому что тогда в комнате включено электричество! А я сейчас, чтобы не привлекать внимания, воспользовался моим карманным фонариком... Смущенный этим открытием, я ставлю на широкий стол Тибодена еще один, поменьше, на него стул и забираюсь на эту пирамиду с риском проломить себе башку. Взгромоздившись на данное сооружение, я оказываюсь рядом с потолком и тогда замечаю, что это не просто дырочка, а маленькая линза... И тут я все просекаю. Благодаря этой линзе, встроенной в потолок, из помещения над лабораторией можно видеть стол старикана в увеличенном виде... Можно фотографировать то, что лежит на этом столе. Вы понимаете? Меня наполняет ощущение холодного, отвратительного безумия. Ситуация так ужасна, что мне хочется влепить себе в башку маслину. Однако вот она, правда, перед глазами: произошла ошибка, профессор стал жертвой предателя. Тот, должно быть, заметил подмену голубей и обратил мою хитрость против меня! Подлец, воровавший плоды трудов Тибодена, воспользовался нашей уловкой, чтобы подставить беднягу! Я отравил невиновного! Вот так!
Глава 10 Я превратился в соляной столб, как та баба, что посмотрела куда не надо, а соль, как известно, вызывает жажду. Внезапно я принимаю героическое решение. Я быстро выбегаю в холл. Тибоден по-прежнему лежит на полу. Его завернули в одеяла, а его персонал обсуждает, что же надо делать. В конце концов они врачи, так что пусть действуют... - Он еще жив?- спрашиваю я. - На мой вопрос едва отвечают. Вижу, грудь старикана слабо поднимается. Да, он еще жив, может быть благодаря уколу, сделанному, чтобы поддержать сердце. Я бросаюсь в кабинет умирающего, снимаю телефонную трубку и требую срочно дать мне Париж. К счастью, мой шеф не на совещании. - Алло, босс! - А! Добрый день, мой дорогой... Ну что? -Я сделал все необходимое, патрон, но только что обнаружил, что произошла ошибка... - Вы дали не тому... - Нет! Юридическая ошибка. Тибоден невиновен! Он впервые выходит из своей легендарной невозмутимости. - Что?! - Я потом расскажу вам во всех подробностях... Надо попытаться что-то сделать, чтобы спасти его, шеф! Это ужасно! Он лежит в холле, чуть живой... Неужели не существует противоядия от той гадости, что вы велели мне ему подлить? Он не протестует. - Не кладите трубку, Сан-Антонио, я спрошу у нашего токсиколога, что он об этом думает... Я жду, сопя от нетерпения. Слабо слышится голос босса, разговаривающего по другой линии. Быстрее! Быстрее! О господи, только бы удалось вытащить Тибодена из этой передряги. Я говорю себе, что если он умрет, то я швырну на стол Старику мою отставку! Никто не сможет сказать, что я убил хорошего человека и продолжал жить как Ни в чем не бывало! Как я злюсь на моего начальника! А я-то всегда считал его непогрешимым. - Алло, Сан-Антонио? - Да. - Дайте трубку кому-нибудь из врачей, мы передадим ему инструкции... - О'кей! Выбегаю в холл. Там я на мгновение останавливаюсь в нерешительности... Чертова работа берет верх и заставляет меня задуматься. Следите за ходом моей мысли: раз профессор невиновен, значит, как мы и полагали раньше, предателем является кто-то из его окружения. Позвав одного из типов, окружающих его, я имею один шанс из пяти нарваться на настоящего предателя. Представляете, в какой корнельевской ситуации оказался ваш друг Сан-Антонио? Выбор за мной... Я должен за три секунды решить, который из них невиновен... Смотрю на Минивье и Дюрэтра. - Доктор Дюрэтр,- слышу я собственный голос. Я положился на свой инстинкт, и тем хуже, если он меня подведет! Дюрэтр поднимает свою встревоженную физиономию. Он еще бледнее, чем обычно. - Вас просят к телефону. Он идет с недовольным и удивленным видом. - Кто?- спрашивает он меня. Я молча вталкиваю его в кабинет и показываю мое удостоверение. - Полиция! Не пытайтесь понять, просто выполняйте инструкции, которые вам дадут... Совершенно ошеломленный, он берет трубку, не сводя с меня глаз. Не знаю, искренне ли его изумление, но если нет, то он отличный актер. - Алло! Это доктор Дюрэтр...- представляется он. Его собеседник называет свои имя, и оно, кажется, производит на врача сильное впечатление, потому что он перестает глазеть на меня, чтобы почтительно уставиться на трубку. Он
