низменности и в низине перед Крустпилсом. Особенные трудности выпали на долю бойцов 10-й гвардейской армии, и в частности 19-го гвардейского стрелкового корпуса, сформированного из добровольцев-сибиряков. В газете 'Боевое знамя' так рассказывалось об этом.
'Они шли, очищая пути от мин, прорубая леса, разбирая завалы, выстилая дороги, строя мосты и переходы. Часто по пояс увязали в вязкой и вонючей тине. Шли не налегке, а тащили на себе кроме снаряжения станковые пулеметы, минометы и нередко- небольшие орудия. Усталые, мокрые, грязные, сквозь чащи и топи шли и шли вперед отважные гвардейцы, пядь за пядью освобождая родную землю. Гитлеровцы израсходовали десятки тонн тола, тысячи снарядов и мин, миллионы пуль, чтобы преградить им путь, зажигали лес - огонь плескался в сумерках урочищ, люди задыхались в дыму. Но они были неутомимы в своем стремлении громить врага. Обходили его опорные пункты с флангов, проникали в его тылы. Внезапность, стремительность, дерзость, бесстрашие - вот что характерно для действий гвардейцев... В этих боях они еще раз доказали, что русская воинская доблесть - неиссякаемая сила, способная свершать любые чудеса'.
В ночь на 7 августа одно из подразделений 22-й гвардейской стрелковой дивизии пробралось лесными тропами в тыл гитлеровцам, оборонявшим город Лубана. Разгромив вражеский заслон, наши бойцы закрепились на высотке, господствующей над местностью. Потеря этой позиции грозила гитлеровцам большими неприятностями. Поэтому они решили во что бы то ни стало вернуть ее. Гвардейцы отбивались героически. По вот у них кончились патроны и гранаты. Фашисты ворвались в окопы и добили всех, кто еще был жив. Не довольствуясь этим, они начали глумиться над мертвыми - вырезали на их телах пятиконечные звезды, ломали кости, дробили прикладами зубы, выдавливали глаза.
Обо всем этом нам стало известно после освобождения Лубаны. Весть о зверстве гитлеровцев из 126-й немецкой пехотной дивизии генерал-майора Фишера возмутила нас всех. Во втором эшелоне были проведены митинги. Газеты поместили фотографии обезображенных трупов.
На похоронах погибших товарищей гвардейцы поклялись бить фашистов еще злее.
Корпус сибиряков без передышки повел наступление на Цесвайне. А утром 7 августа к реке Айвиексте вышли и войска, наступавшие на Марциену. 22 я армия правым флангом уперлась в Айвиексте, восточнее станции Яункалснава, левым достигла устья Нереты. Она готовилась к боям с частями 10-го армейского корпуса противника, оборонявшими район Крустпилса. На поддержку 22-й армии Еременко переключил всю фронтовую авиацию. Главная роль в этой операции отводилась 130-му латышскому корпусу под командованием Д. К. Бранткална. Его усилили стрелковой дивизией, танковой бригадой, саперными частями, армейской артиллерией. Вместе с ним должен был действовать также 5-й танковый корпус.
Из района 20-25 километров северо-восточнее Крустпилса 13-я гвардейская латышская дивизия с соединением Сахно нацелилась на железнодорожный мост через Даугаву, а 308-я с приданной 118-й танковой бригадой - на станцию Крустпилс.
Перед наступлением в латышских дивизиях побывали представители командования армии и фронта, руководите II Компартии и правительства Латвии.
7 августа после мощной авиационной и артиллерийской подготовки войска 22-й армии двинулись на неприятельские позиции. Их атака была настолько стремительной, что на некоторых участках противник не успел выйти из укрытий. Ворвавшиеся в окопы латышские бойцы расстреливали гитлеровцев в упор. Бой длился всего час. Затем стрелки, разместившись на танках, устремились в глубь вражеской обороны. Бросая боевую технику, фашисты побежали. 123-й стрелковый полк захватил 75-миллиметровую артиллерийскую батарею с полным комплектом боеприпасов. Из нее был открыт огонь по противнику. Наступление продолжалось и в ночь на 8 августа. В 3 часа утра 308-я латышская стрелковая дивизия перерезала железную дорогу Крустпилс - Рига. В 8 часов утра она вышла к Даугаве, но мост уже был взорван. Несмотря на это, примерно час спустя 308-я латышская стрелковая дивизия под командованием генерал-майора В, Ф. Дамберга, поддержанная танковой бригадой полковника Л. К. Брегвадзе, ворвалась в город Крустпилс.
Генералу армии А. И. Еременко в это время принесли перехваченную радиограмму командира 10-го армейского корпуса Кехлинга. Он сообщал в высший штаб: 'Русские атаковали во фланг, больше часа без подкрепления не продержусь'.
Мы немедленно передали текст этого послания в 22-ю армию. В полдень к Даугаве помимо латышского пробились также 44-й стрелковый корпус и соседняя с ним дивизия. Однако окружить противника в районе Крустпилса не удалось. Остатки его успели переправиться через реку и занять позиции на вновь подготовленном рубеже в районе Екабпилса.
Так закончилась операция 22-й армии в районе Крустлилса. Меньше чем за сутки ее соединения прошли с боями около 25 километров, уничтожили свыше 2 тысяч гитлеровцев, захватили много пленных и трофеев.
Авиация фронта сбила 24 вражеских самолета.
В полосе 10-й гвардейской армии неприятель оказывал упорное сопротивление. Особенно тяжелые бои северо-восточнее Мадоны вела дивизия генерала А. Т. Стучснко. Немцы прилагали отчаянные усилия, чтобы вытолкнуть ее к реке Куя. Но из этого ничего не вышло. Отразив контратаки, гвардейцы предприняли обходный маневр.
13 августа дивизия генерал-майора И. В. Грибова штурмом взяла Мабану.
По словам пленных, за сдачу Мадоны генерал Век, руководивший обороной города, был снят с должности и отозван в резерв.
По радио мы услышали сообщение Совинформбюро. В нем говорилось, что 2-й Прибалтийский фронт за время наступательных операций с 10 июля по 10 августа прошел с боями 220 километров, из них 150 по территории Латвии. Противнику нанесены потери: свыше 60 тысяч убито и около 10 тысяч солдат и офицеров пленено, уничтожено 167 самолетов, 226 танков, 1820 орудий, около 2500 автомашин.
Таков был краткий итог нашего месячного наступления.
Глава вторая. Выходим к 'Сигулде'
1
Капризно августовское небо в Прибалтике. С утра наползут со стороны моря мрачноватые, низкие тучи, а к вечеру, глядишь, прояснится, вполнеба расплескается чистый закат, и кажется, что погода будет ясной, устойчивой. Но нет, назавтра опять сыплет нудный дождь, и не видно ему ни конца ни края. Одежда не просыхает. Под ногами чавкающая грязь.
По разбитым лесным дорогам, утопая в вязкой жиже, тащатся колонны пехоты, артиллерия. Замаскированные свежесрубленными ветками, орудия и тягачи походят на движущиеся кусты. Дергаясь и подпрыгивая на ухабах, машины иногда прочно садятся в какую-нибудь заполненную водой яму. Тогда в них упирается с десяток рук и раздается молодецкое: 'Взяли! Еще раз...' Колеса бешено крутятся, из-под них летят черные брызги, какие-то ошметки. Натужно ревет мотор, стреляя сизым дымком. Когда машина наконец выбирается на твердь, солдаты быстро залезают в кузов.
Войска фронта идут на запад. Идут медленно, трудно о. Иссякли боевые запасы, поредели ряды бойцов. Как воздух нужны пополнения.
Звоним в Москву, шлем телеграммы. Но нам отвечают :
- Ничем помочь не можем. Сейчас все внимание Украинским и Белорусским фронтам. Вас будем пополнять в сентябре.
- Сколько людей планируете дать?
- От силы десять тысяч.
- Скуповато!
- Большего пока не предвидится.
Мы терпеливо ждем. На некоторых участках, где у немцев нет укреплений, наносим удары. Атакуем ночью, без артиллерийской подготовки. Иногда удается продвинуться на несколько километров вперед.
В конце августа, натолкнувшись на сильно укрепленную линию обороны Гулбене - Эргли - Плявиняс, наши войска окончательно приостановили наступление и перешли к обороне.
Северный сосед, закончив Тартускую операцию, закрепился на рубеже Тарту Гулбене.
Южнее нас противнику даже удалось оттеснить 3-й гвардейский механизированный корпус к Елгаве. Правда, северо-западнее от этого города 1-й Прибалтийский фронт вел бои в районах западнее Добеле и Шяуляя.
Сообщая разрешение Ставки временно прекратить наступательные действия, исполняющий обязанности начальника Генерального штаба генерал армии Антонов предупредил меня:
- К вам выехали руководители разведки.
- Это как расценивать, - полушутя, полусерьезно спросил я Антонова, - как недоверие к разведчикам фронта?
- Да нет же, - ответил он. - Просто наши представители с вашей, конечно, помощью будут уточнять положение противника по всей Прибалтике. Они обоснуются у вас, потому что вы находитесь в центре. Надо выяснить, насколько боеспособна группа армий 'Север' и почему Гитлер до сих пор не начал выводить ее в Германию. Ну и, безусловно, изучить характер подготовленных ими оборонительных линий.
Дня через два у домика с черепичной крышей, где я жил, остановился запыленный 'оппель'. Из него вышел Федор Федотович. Он оказался плотным, приземистым, жизнерадостным человеком. Приехавший снял фуражку и, щурясь от яркого солнца, весело сказал:
- У вас здесь прямо курорт: птицы поют, яблоки, груши зреют! Не похоже на фронт!
Действительно, в последнее время боев совсем не было и установилась непривычная тишина. Ее нарушал лишь рокот какого-нибудь одиночного самолета в бездонной синеве неба.
Обе стороны готовились: одна - к обороне, другая - к наступлению.
Вторым из автомобиля вылез высокий, худощавый генерал-майор Артемий Федорович Федоров. Он не отличался многословием и поддерживал разговор только тогда, когда речь заходила о делах.
Первую короткую летучку решили устроить тут
