Граф и негритос разобрались с психиатром, и мы стали действовать по плану. Мы знали, что в доме останутся жильцы, не уехавшие на праздники. Решено было не связывать их по отдельности в квартирах - сторожить каждую у нас просто не хватило бы людей, - а согнать их в квартиру 4-6, где жила старуха Хатвей со своей компаньонкой. Старушки были вовсе древние, и Граф сказал, что связывать их или там заклеивать лентой просто опасно. Короче, мы договорились, что соберем их всех в квартире 4-6, хорошенько припугнем и оставим сторожить Бокса и Ската. В конце концов, что они могли сделать?
Телефоны не работали, да и жильцы не знали, вооружены мы ножами и пистолетами или нет. Собрав их в кучу и приставив к ним одного-единственного человека, мы могли спокойно начать потрошить этот чертов дом.
В общем, план был - одно загляденье!
56
Фрагмент пространного письма Эрнеста Генриха Манна автору (датировано 28 марта 1968 года).
Дорогой сэр!
Хочу поблагодарить Вас за интерес к моему здоровью и душевному состоянию, выраженный в Вашем недавнем послании.
Рад сообщить, что, слава Богу, и то и другое в полном порядке. Пища простая, но обильная. Моцион - прогулки на свежем воздухе удовлетворителен, а работа в библиотеке в высшей степени содержательна. Вам, может быть, интересно узнать, что в последнее время я занялся йотой я имею в виду комплекс физических упражнений, философия меня не интересует. Но упражнения эти тем более кстати, что не требуют никаких специальных приспособлений, и я могу заниматься ими у себя в камере. Что и говорить, все это вызывает большое удивление моего сокамерника, основное занятие которого читать комиксы о новейших похождениях Космического Человека.
Благодарю Вас за книги и сигареты, которые прибыли в целости и сохранности. Вы спрашиваете насчет нужных мне печатных изданий, которые могли бы прислать, если они отсутствуют в тюремной библиотеке. У меня есть одно пожелание. Несколько месяцев назад я прочитал в 'Нью-Йорк тайме', что ученым впервые удалось синтезировать фермент. Эта тема меня очень интересует, и я был бы рад, если бы Вы могли раздобыть для меня экземпляр научной работы, где описывается это открытие. Заранее Вам благодарен.
Теперь к вопросу о личности и чертах характера человека, которого я знаю как Джона Андерсона.
Прежде всего, это очень сложный человек. Как вы, наверное, понимаете, я неоднократно имел с ним дело и до событий 31 августа - 1 сентября 1968 года. Я всегда считал его человеком высочайшей честности, надежности и отваги. Я без колебаний дал бы ему самые лестные рекомендации, если бы меня об этом попросили.
Хотя этот человек практически не получил никакого образования, он превосходно мыслил, что, согласитесь, бывает нечасто. В наших контактах личных и деловых - он был настойчив и целеустремлен. Как нередко бывает в таких ситуациях, я его побаивался. Не потому, что он угрожал мне - этого не было и в помине. Но с ним мне было неловко и неуютно. Так чувствуют себя люди заурядные в присутствии тех, кто наделен фантастической энергией и решительностью. Добавлю только, что, общаясь с ним, я постоянно ощущал собственную неполноценность.
Убежден, что, если бы его физические и умственные силы были направлены на что-то более созидательное, он бы, как говорится, далеко пошел. Очень далеко. Разрешите привести только один пример.
После нашего второго сбора - кажется, 28 августа - я провожал его до метро. Сбор прошел отлично. Я поздравил его с тем, как все блестяще спланировано, и выразил предположение, что он, наверное, очень долго вынашивал этот план. Он улыбнулся и сказал примерно вот что: 'Да, я жил этим несколько месяцев, думал об этом постоянно, даже во сне. Удивительное занятие - что-то обдумывать. Перед тобой вопрос, который не дает тебе покоя, лишает сна. Он всегда тут как тут. Чтобы не запутаться, надо смотреть в корень. Надо понять, почему для тебя это составляет проблему. Если удастся это сделать - проблема решена уже наполовину. Например, что, по-вашему, было самым сложным в нашем плане?'
Я предположил, что самое сложное - как разобраться со швейцаром, когда мы подъедем на грузовике.
'Нет, - сказал он. - Есть несколько способов вывести его из игры. Для меня самым трудным было понять, как забраться в квартиры, хозяева которых будут в доме во время нашего налета. Они явно запирают двери и на замок, и на цепочку. Кроме того, будет уже ночь, и многие - например, старушенции из квартиры 4-6 и семья из квартиры 5-а, где калека-мальчишка, - могут уже лечь спать. Я просчитал разные варианты. Можно, конечно, попробовать взломать двери. Но это опасно. Хотя телефоны будут выведены из строя, хозяева могут поднять крик и, пока мы до них доберемся, перебудят всю округу. Я мог бы попросить вас тихо поработать отмычкой, но где гарантия, что в этот момент все они будут крепко спать? А что, если они услышат шум и поднимут тревогу? В общем, это был крепкий орешек. Я пытался расколоть его целых три дня. У меня было около десятка решений. Но я их все забраковал ни одно меня не удовлетворило. Тогда я заглянул в корень. Я задал себе вопрос: а почему эти люди запираются на замки и на цепочки? Ответ простой: потому что боятся таких, как мы. Боятся воров, грабителей, мошенников. Тогда я подумал: если они запираются из боязни, что же может заставить открыть их двери? Я вспомнил свой первый визит - я заметил тогда, что только в дверях врачебных консультаций на первом этаже имелись глазки, в жилых квартирах они отсутствовали. В самом деле, зачем глазки, когда в вестибюле круглые сутки торчит швейцар, а служебный ход на запоре?
Я подумал - если они запираются из страха, то лишь еще больший страх может заставить их открыть двери. Что страшнее грабежа? Ответ один пожар'.
Вот так, мой дорогой сэр, работал человек, известный мне как Джон Андерсон. Он хоть и не получил образования, зато с интеллектом у него был полнейший порядок.
57
После событий, о которых идет речь, следствие предприняло попытки получить показания от всех тех, кто имел хоть какое-то отношение к опушившемуся, пока детали случившегося были еще свежими в их памяти. Среди допрошенных были как жертвы, так и преступники. Вскоре выяснилось, что ключевую роль в плане ограбления дома 535 по Восточной Семьдесят третьей улице играла квартира 4-6, принадлежавшая вдове миссис Хатвей, проживавшей там со своей компаньонкой-экономкой незамужней мисс Колер.
Во время описываемых событий миссис Хатвей был 91 год, мисс Колер 82. Обе дамы наотрез отказались отвечать на вопросы поодиночке. Каждая из них настаивала на присутствии другой. Просьба, оказавшаяся неожиданной, в свете результатов допроса.
Так или иначе показания обеих дам были записаны одновременно. Далее приводится в сокращении запись NYPD-SIS N146-91A.
Миссис Хатвей. Отлично. Я расскажу, что случилось. Вы записываете, молодой человек?
Ведущий допрос. Машина записывает, мэм. Все, что мы говорим.
Миссис Хатвей. М-мда. Это было поздно, около часа ночи первого сентября.
Мисс Калер. Без пятнадцати час.
Миссис Хатвей. Замолчи. Я рассказываю!
Мисс Калер. Вы рассказываете неправильно.
Ведущий допрос. Дорогие дамы...
Миссис Хатвей. Это случилось примерно в час. Мы уже спали час или два...
Мисс Калер. Это вы спали. Я и глаз не сомкнула.
Миссис Хатвей. Ну как же! Я слышала твой храп!
Ведущий допрос. Прошу вас...
Миссис Хатвей. Вдруг я проснулась. Кто-то барабанил в дверь. Я услышала мужской голос: 'Пожар! В доме пожар! Все должны покинуть здание!'
Вопрос. Вы услышали именно эти слова?
Миссис Хатвей. Что-то в этом роде. Я точно слышала 'Пожар, пожар!', и я тут же встала и надела халат.
Мисс Калер. Поскольку я не спала, то была одета и быстро подошла к входной двери. 'Где горит?' - спросила я через дверь. 'В подвале, мэм, ответил этот человек, - но огонь быстро распространяется, и мы вынуждены просить вас покинуть здание, пока пожар не вышел из-под контроля'. Я спросила его: 'А вы кто такой?' Он ответил: 'Я пожарник Роберт Берне из пожарной команды Нью-Йорка...'
Миссис Хатвей. Ты перестанешь трещать хоть на секунду? Я хозяйка квартиры и сама должна
