'А я-то думал, вся заваруха не меньше часа длилась.'
Андрей было засмеялся, потом схватился за челюсть и болезненно замычал.
- Что, больно? - сочувственно спросил я.
- Три зуба выбили, суки! А как твой чугунок?
- Раскалывается, - признался я.
Подсчет трофеев и ран нам завершить не удалось. Впереди, еще далеко, замелькали синие огни мигалок.
- А, черт, накаркали! - выругался Андрей и выключил фары.
Сугробы по-прежнему обжимали дорогу, и не было никакой возможности свернуть куда-либо.
- Выбрось автомат, - велел мне Андрей, и я поспешно открыл дверцу и выбросил АКМ на обочину.
Мы неуклонно сближались с милицейскими машинами. Пока их не было видно, они спустились в низину, да и дорога петляла как змея. Я уже приготовился к самому худшему, ко встрече с любимой властью, но тут Андрей радостно закричал что-то бессмысленное и повернул руль вправо. Да, это оказалась проселочная дорога, узкая, плохо расчищенная, но теперь такая нами любимая и, конечно, попутная.
Свернув за первый же поворот, Андрей остановил машину, заглушил двигатель и открыл дверцу. Не понимая, что он делает, я так же открыл свою дверцу и совсем рядом услышал истошное завывание милицейских сирен. Резкие блики мигалок высвечивали застывшие стволы деревьев в лесопосадке, отгородившей нас от основной дороги. Когда и звуки, и цвета нашей родной милиции затихли вдали, Андрей удовлетворенно кивнул и развернул машину обратно.
- А по этой дороге ты почему не хочешь ехать? - спросил я, кивая на проселок.
- Эта дорога ведет на какую-нибудь ферму, а нам надо в Москву. Подальше отсюда...
Вскоре мы действительно въехали в типичный пригородный район новостроек, Андрей пригляделся к названиям улиц и довольно сказал:
- Так, теперь понятно, где мы теперь.
Поколесив минут двадцать по пустынным улицам, Лейтенант остановил машину и приказал:
- Вылазь, приехали.
Я как-то пригрелся за это время, чуть разомлел. А тут, вставая, треснулся башкой о потолок машины, буквально упал обратно на сиденье и, переждав внутриголовные 'звездные войны', слабым голосом спросил:
- А мы на машине туда доехать не сможем?
- Нет, не сможем, - отрезал Лейтенант. - Ты что, хочешь, чтобы нас вычислили по ней? Вылазь!
Пришлось стерпеть и это. Пока мы ковыляли к железнодорожной платформе, Андрей осторожно потрогал мою голову, и я в третий раз за этот вечер услышал один и тот же диагноз:
- Ого! Вот это у тебя шишмаченция.
- А ты тащишь меня черт знает куда, вместо того чтобы довезти.
- Иди, лентяй! У меня тоже все ребра болят, не одного тебя сегодня пинали.
Он глянул на часы и с беспокойством заметил:
- Как бы на последнюю электричку не опоздать, а то будем тут до утра куковать.
Перестук колес мы услышали метров за тридцать до лестницы, ведущей на платформу.
- Бегом! - взревел Лейтенант.
Командовать-то ему было легко, а вот что делать, когда голова по-прежнему словно лежит под плитой гигантского пресса, а ноги приходится упрашивать, чтобы они двигались. Поняв, что словами меня не подстегнешь, Андрей со зверским рычанием подхватил меня под руку и поволок за собой. Сам он при беге тоже постанывал, да и какой это был бег! Ковыляние двух инвалидов за походной полковой кухней. Мы даже хромали на разные ноги, так и шкандыбали как две пары сломанных ножниц.
Мы ворвались на платформу, когда последний пассажир уже зашел в вагон.
- Стой! - в две сиплых глотки заорали мы, будто машинист в другом конце состава мог услышать этот стон умирающего комара. Но, видно, Бог внял нашим молитвам, под змеиное шипение закрывающихся дверей мы ввалились в тамбур и, не удержавшись на ногах, повалились на пол. Электричка тут же с удовлетворенным урчанием начала набирать скорость. И тут, на этом грязном, заплеванном полу полутемного тамбура, я на секунду почувствовал себя счастливым.
- Все-таки успели! - довольно подтвердил и Андрей.
Электричка уже подошла к следующей остановке, а мы все еще сидели на полу, переводя дух. Это вызвало неодобрение пожилой пары, вошедшей в наш вагон.
- Нажрутся, как свиньи, а потом во всех бедах коммунисты виноваты, пробурчал монументальный старик с отечными глазами, обходя наши вытянутые ноги.
- Не обращай на них внимания, Аркадий. Чего ты хочешь от алкашей, одернула его не менее строгая супруга, и они прошли в вагон.
- Пожалуй, надо встать, - сказал Андрей, проводив взглядом чету строгих ветеранов.
- Разве? - удивился я. - Мне и так хорошо.
- Вставай, вставай! - поторопил меня лейтенант, и я с кряхтеньем последовал его приказу.
Как ни странно, но это наше 'восшествие' на задние конечности смертельно испугало пожилого человека в очках, собравшегося было сходить на следующей
остановке. Увидев наши побитые рожи, он закрыл раздвинутые было двери и шустро побежал к тамбуру в другом конце вагона. Мы глянули друг на друга и только вздохнули.
- Хороши. Просто два Квазимодо, - выразил общее мнение не в меру начитанный лейтенант.
Слава Богу, следующая платформа оказалась нашей. Поддерживая друг друга, мы побрели по знакомой тропе, и меня снова охватило беспокойство. Ведь если с нами случилась такая катавасия, что-то могло произойти и с двумя моими любимыми женщинами. Успокоился я, лишь когда услышал родной голос Елены.
- Кто там? - спросила она в ответ на наш стук в дверь.
- Это мы, из салона красоты возвернулись, - еще смог пошутить Андрей.
ЗАЛИЗЫВАЯ РАНЫ
'Разбор полетов' этого лихого дня пришлось отложить на следующее утро. Полночи Елена оказывала нам первую медицинскую помощь. Если со мной все было просто и быстро - мокрое полотенце на затылок, горизонтальное положение тела и полный покой, то с Андреем ей пришлось повозиться. Разбитые губы, заплывший глаз, все это оказалось менее страшным, чем его руки. Мы с Еленой просто ахнули, увидев, что наручниками содрали кожу на его запястьях до мяса. Еще бы, он больше часа висел на них, подвешенный на трубе. С 'подарочными браслетами' мы справились довольно быстро. Минут пять поковырявшись гвоздем в замке, я освободил лейтенанта от этого навязчивого 'украшения'. Кроме этих ран, у Андрея лопнул уже подживающий шов на ладони. На одну эту перевязку ушли все наши запасы бинтов. Лечить же свою самую заметную травму - глаз, Андрей предпочел старым, народным, проверенным способом при помощи собственной мочи. Лишь в четвертом часу ночи мы добрались до постели и моментально вырубились.
Проснулся я днем.Сквозь хрупкую скорлупу сна я уловил рядом с собой какое-то движение, повернул голову и увидел рядом с собой Валерию. К этому времени она уже вовсю топала, все понимала, но никак не хотела говорить. Ленку это даже
немного волновало: одна из ее подружек, такая же ранняя мамаша, произвела на свет чадо, заговорившее в год. И как я ее ни убеждал, что все с нашей дочерью все нормально, Елена оставалась при своем беспокойстве. Вот и сейчас Валерия стояла рядом с диваном и, сдвинув брови, внимательно разглядывала мое лицо. Кукольная мордашка с маленьким носиком, пухлыми губками и огромными васильковыми глазами сохраняла при этом строжайшую серьезность, и это сочетание невольно вызвало у меня улыбку.
- Ну, что скажешь, Валерка? - спросил я вполголоса дочку.
Та секунду подумала, а потом серьезно мотнула головой, покрепче прижала к себе ободранного тряпичного клоуна, найденного нами на даче и потопала прочь.
Тут же из кухни выглянула Елена.
- Ну наконец-то! - воскликнула она. - Я думала, вы сегодня вообще не проснетесь.
Тут я обратил внимание, что на жене не обычный ее розовый халат, а теплая юбка, кофта, зимние сапоги и даже песцовая шапка, подаренная ей Андреем на прошлой неделе.
