'Люблю. Хочу ребенка НЕ глухого. Как ты красивого. Буду заботиться!'
В этом не было ничего дикого, но это и привело Кошу в окончательную ярость. За нее уже все решили! По какому праву он за нее все решил? Он хочет превратить ее в кухонно-постельную тетку. Но она - ни за что!
- Я не готова! Я еще не разобралась, - сказала Коша и, чтобы не сорваться опять, убежала к себе.
Но Евгений устремился за ней. Он упал на пол на четвереньки и написал на листе:
'А ты потом разберешься! Я сам во всем разберусь! Я, ты, ребенок хорошо!'
- Не-е-е-ет! - заорала Коша. - Не-е-е-ет! Отстань!
- Ыа съышаы эбьа! - воскликнул он изумленно и счастливо. И написал:
'Я слышал твой голос телом! Хочу ребенка!'
'Я нужна тебе как матка для твоего семени?' - написала Коша нервным почерком и забегала по всей квартире, не находя места от ярости.
'Нет! Ты - вся! Ты - сладкая!' - написал Евгений и счастливо улыбался, глядя на Кошу с вожделением.
Она молча выхватила из вазы розы и принялась шлепать букетом по полу, по столу.
Евгений погрозил ей пальцем.
'Не надо так. Они - дорогие. Много денег я отдал! Я буду тебя бить! Перестань!'
Коша прочитала и вытаращила глаза:
- Что?! - От удивления и возмущения она похолодела. - Если ты подойдешь, я разобью стекло и выпрыгну.
Почему-то он правильно ее понял.
***
Трамвайчик весело покатился на Васильевский. Коша стояла, прильнув носом к вспотевшему стеклу и со сладострастием узнавала знакомые места. По никелированному поручню скользила кривая перспектива линий и проспектов.
Доехав до угла 16-ой линии и Малого, она не стала заходить в кафе, а пешком побрела на Опочинина. Вороны устроили на верхушках кладбищенских тополей гвалт.
Коша вбежала в здание общаги с радостью и надеждой. Будто взлетела вверх по лестнице.
Остановилась перед дверью со скрещенными костями отдышаться и услышала тихий мелодичный звон. Вошла и с огорчением увидела, что Роня укладывает чемодан.
Серая общажная кошка играла колокольчиком, привязанным к дюралевому шесту, обозначающему стену.
- Ты куда? - ходу спросила Коша.
- Привет! - искренне удивился ее появлению Роня. - Ты что, уезжала? Я думал ты уже все - навсегда!
- Да... - неопределенно махнула рукой Коша в полном расстройстве. Типа того... Хотела - да не вышло навсегда. Ты-то куда? Я хотела как Мюнгхаузен, превратиться в Мюллера, но не получилось. Цветочной галереи для меня не нашлось.
- Да? Жаль, - вздохнул Роня. - А может и хорошо. Хотя цветы - это, конечно, прекрасно. А я решил вот домой, к родителям съездить. Хочу там подыскать себе место к выпуску. Учителем, наверное, устроюсь. Надоела мне вся эта окрошка гнилая. Все эти кислые, голубые, розовые, новые, старые. Буду деток учить. Есть в этом что-то благодарное.
- Да?!
- Ага... А по вечерам писать. Не хочется жизнь на помойку тратить. Съезжу. Договорюсь. И весной туда. Буду деток учить.
Коша воскликнула:
- Роня! Ты что - бросишь меня? Черт! Только я выкарабкалась!
- Да это ты всех бросила! - Роня поднял брови домиком. - Муся тут не знает, куда деваться без тебя...
- Так получилось... - вздохнула Коша. - Ну где она? Она в порядке?
- Не знаю. Была... - Роня сосредоточился. Чтобы припомнить. Последний раз я ее видел месяц назад с Зыскиным. Она сетовала, что ты пропала. А потом она пропала сама. Но ты-то, действительно, пропала. Прихожу я к Кошеньке в гости - а там только куриные кости, которые крыса обгладывает. Кстати! Разбаловала ты ее. Я влез в окно - Манька сидит посреди комнаты и жрет.
- Блин! - Коша досадливо поморщилась. - Я возвращаюсь. Короче. Я жила у глухонемого, но я собираюсь свалить от него. Честно говоря, сейчас я не понимаю, зачем я это сделала.
Роня защелкнул замок и выпрямился:
- Это с тобой часто бывает. Я наверно на пару недель укачу. А, может, больше. Пойдем на залив сходим?
- Пойдем... - Коша растерянно огляделась. - А что ты будешь преподавать-то? Живопись? Ты же рисовать не умеешь! Или драться будешь учить?
- Нет - драться не буду... Не хочу. Пустое это, как вы с Мусей говорите. Надо доброту проповедовать. Во-первых, для школы я вполне рисую. А во-вторых, первое образование у меня - филолог. Русский язык.
- Ааа... На кого ты только не учился. Когда только успел? А на фиг ты тут торчишь?
Роня вздохнул:
- Молодой был, глупый. Театр! Высокое искусство! Х...ня это все.
- Да?!
- Ну... Я так понял. - Роня развел руками.
Коша представила, как Роня преподает деткам красоты русского языка, а они подкладывают ему под задницу кнопки, мажут доску маслом, пишут дерьмовые сочинения. И правильно делают. Ведь они не просили их рожать!
(Рита)
Роня варил змеиный супчик. Коша резала черный кирпич хлеба.
- Ну что? Много тебе еще? - поинтересовался у нее Роня, помешивая столовской алюминиевой ложкой варево.
- Вы это есть будете? - Рита с ужасом заглянула в кастрюлю.
- Ну... Типа. А что. Нормальный супчик. Я уже ползимы такой ем.
- Черт побери! - Рита полезла в карман за деньгами.- Сходи-ка и купи-ка какой-нибудь пищи. А эту отраву кошке отдай. У нее жизнь короткая, она переживет.
- А у нас длиннее? - усмехнулась Коша.
- Никто не знает, какая она у нас, но организм расчитан лет на девяносто, как минимум, если фигней не страдать. Блин! Чего ты паникуешь? Тебе никто ничего не может предъявить, кроме несчастного фоторобота. Чуть-чуть сменить прическу и никто не узнает! Не грузись! Я что-нибудь придумаю! Может, в Голландию тебя отправлю!
- В Голландию?! - глаза Е-Кош загорелись.
- Ну да! Ты же хотела!
- Хотела.
- Ну вот, - усмехнулась Рита. - Вот и поедешь.
Она покровительственно потрепала художницу по затылку.
- Чего купить-то? - спросил Роня, забирая протянутые деньги. Колбаски?
- Какой колбаски? Что за философия нищих?
- А мы и есть нищие! - усмехнулся Роня. - Чтоб быть богатыми, надо думать о деньгах все время и больше ни о чем. А мы - лохи. Мы все о работе. О литературе там, о живописи. А надо - о деньгах.
- Попрошу без намеков, - выразительно посмотрела Рита на школьного приятеля.
- Извини! - воскликнул тот. - О присутствующих - ни слова!
- Иди давай! Писатель! - усмехнулась Рита и опять уткнулась в тетрадку. Не поднимая головы она пообещала Коше. - Я потом кое-что у тебя спрошу. Про этого Чижика. И что там за Лера была в особняке. Вспомни все, что знаешь, пожалуйста.
- Зачем? - напряглась Коша.
