Мы побежали к соседнему ручью, мой друг прихрамывал. Выкупавшись, я снял лыко с растущей вблизи берёзы и перевязал рваную рану моего друга. После этого мы снова вернулись к белым.
Танто за это время успел помочь одному из них. Он уложил его руку между двумя прямыми обрубками дерева и крепко обвязал ремнём.
Мы улыбнулись юношам, они тоже ответили нам несмелой улыбкой.
- Пусть бледнолицые прогонят от себя страх, - обратился к ним мой друг.
Они покачали головами - видно было, что нас они не понимают.
Пока мы пытались завязать разговор с юношами, Танто снял шкуру с медведя, вырезал окорока и отрезал лапы. Всё это он завязал в шкуру, а череп гризли повесил на дереве, всыпав внутрь немного табаку, чтобы умилостивить духа зверя.
Один из белых коснулся меня рукой и начал что-то говорить, показывая на убитого индейца. Мы не могли понять, что хочет от нас белый, но в его речи часто повторялось слово 'кенай'. Очевидно, убитый индеец принадлежал к племени кенаев, и мы кивнули: мол, понимаем.
Юноши подошли к убитому, сняли его с каменной глыбы и положили на землю, а затем начали вблизи копать ножами яму. Мы молча смотрели, не понимая, зачем понадобилась эта яма. Наконец они выкопали углубление длиной, как тело убитого, и глубиною примерно по пояс. Туда опустили тело, засыпали его землёй, а сверху наложили много камней, так что образовался каменный холмик. Затем срубили две молодые берёзки, скрепили их накрест и воткнули на одном конце холмика.
'Какие странные обычаи бледнолицых', - удивлялись мы.
- Ведь они никогда не смогут навестить закопанного человека, - тихо заметил мне Неистовая Рысь.
Тем временем белые окончили свою работу и вернулись к скале.
Мы снова подошли к ним.
Мне пришла в голову мысль: если у белых юношей проводник из племени кенаев, то, возможно, они знают его язык.
Мы же почти все понимали язык кенаев: он близок языку сивашей, два рода которых кочевали с нашим племенем. И я обратился к белым на этом языке.
- Кева клакста мамук икта кенай? (Знаете ли вы язык кенаев?)
- Тие! Тикэ яка ника ов, пэ яка нима ламма! (Да, мы немного знаем этот язык!)-обрадовались они.
Оказалось, они уже второе лето бродят по лесам со своим проводником Оклаоноа, который сегодня погиб, защищая их.
- В этой местности мы впервые, - рассказал мне старший. - Мы больше держались рек и озёр.
- А вы случайно не были в прошлом году у реки, которую индейцы называют Говорящей Водой?
- Да, мы плыли по этой реке и даже как-то ночевали на поляне у водопада.
- Уф-ф! - воскликнул Неистовая Рысь.
- Почему братья спрашивают нас о Говорящей Воде?
- У этой реки мы обнаружили ваши следы и выслеживали вас, но вы успели уплыть на каноэ, - ответил мой друг.
- Да и в этом году наши воины выслеживали вас, - добавил я.
Белые посмотрели на нас испуганно. И несмотря на то, что они не доверяли нам и опасались нас, я почувствовал к ним какое-то расположение.
- Пусть белые братья не боятся. Им не нанесут никакой обиды. Когда заживёт рука младшего бледнолицего, мы проведём их по чаще домой.
Я заметил, что юноша со сломанной рукой время от времени кривится от боли. Я посмотрел на его руку - она уже опухла.
- Пусть мой брат потерпит ещё немного, а в нашем селении колдун вылечит ему сломанную руку.
Юноша благодарно улыбнулся сквозь боль.
Танто нагрузил шкуру и мясо медведя на своего коня и подошёл к нам.
- Ну, братья, едем! Пусть дух убитого воина спокойно перенесётся в Страну Умерших, а дух медведя - сопутствует ему в этой дороге.
Оба белых приблизились к холмику, под которым лежал кенай, опустились на колени и сделали руками какие-то знаки на лбу и на груди, а потом, спрятав лица в ладонях, тихонько что-то зашептали. Наконец они поднялись, взяли своё оружие и подошли к нам. Мы предложили им сесть верхом на наших мустангов - позади нас. Белый со сломанной рукой с помощью своего товарища взобрался на мустанга Неистовой Рыси, а другой белый сам вскочил на моего, и мы двинулись в путь.
Брат снова ехал первым.
Догнав Неистовую Рысь, я сказал ему на нашем языке:
- Знаешь ли, я не чувствую ненависти к этим двум бледнолицым. Сердце моё всё больше склоняется к ним.
- Я чувствую то же самое. Я был бы рад, если бы они захотели стать нашими друзьями, - ответил мой брат по крови. - Спроси их об этом.
Но мы ещё долго ехали, прежде чем я начал такой разговор.
Наконец я спросил своего седока:
- Разве белый брат чувствует к нам ненависть? Он закрыл свои уста так, что из них и слова не добыть.
- Нет! Я только думаю о словах наших людей про вас, краснокожих воинов. Оказывается, в словах этих были яд и ложь.
- Значит, мой брат думает сейчас иначе?
- Да! Прежние мысли улетели от меня и никогда больше не возвратятся. Я не могу забыть, как вы, не заботясь о собственной жизни, бросились на медведя. Хотя мы и принадлежали к расе, которая жестоко обидела индейцев, вы, не колеблясь, защитили нас.
Он помолчал немного, а я не смел нарушить его задумчивости, затем он продолжал:
- Ваши сердца чисты и благородны, наши же до сих пор были покрыты илом и грязью ненависти. Но вы своим поступком отмыли их в чистой воде дружбы. Будь моим другом, лесной брат, и дай мне свою руку в знак дружбы!
Долгое и сердечное рукопожатие скрепило начало нашей дружбы.
- Называй меня Анджей. Я живу в городе Норман между Маккензи и Медвежьим озером. Мой отец строит большие каменные жилища, - сказал мне новый друг.
- Меня зовут Сат-Ок, Длинное Перо. Я младший сын вождя. Там, впереди, едет мой брат Танто, а позади - мой друг, брат по крови, дважды спасший мне жизнь. Твоё имя для меня трудное, я не могу его запомнить.
- Анджей, - повторил белый друг.
- Ан... Ан... Антачи, - повторил я по-своему, не умея выговорить правильно это имя.
- А его, - белый показал рукой на своего товарища, едущего с Неистовой Рысью, - его зовут Жан. Он француз.
- Захан, - снова искажённо повторил я.
Антачи рассмеялся, а я за ним.
- Ты смеёшься? А мне говорили, что вы не умеете смеяться, - воскликнул Антачи.
- А мы считали, что вы не умеете, - ответил я сквозь смех.
В таких беседах проходило время. Наконец мы добрались до оставленного нами шалаша. Здесь мы намеревались провести, ночь, чтобы на рассвете подняться и без задержки доехать до селения.
Стреножив лошадей и разложив костёр, брат сходил к реке и в прибрежных зарослях нарвал листьев растения теклеми. Мы начали жевать эти листья, а когда они превратились в клейкую массу, брат приложил её к опухшей руке Захана. Через некоторое время юноша почувствовал, что боль уменьшилась, Опухоль понемногу начала спадать.
Неистовая Рысь занялся приготовлением пищи, и вскоре вокруг распространился вкусный запах жареной медвежатины. За едой последний ледок недоверия между нами и белыми растаял. Антачи, вытирая губы, обратился ко мне:
- Мы беспокоимся, чтобы не пропало наше каноэ со снаряжением.
- Здесь нет воров, а когда мы приедем в селение, наши люди присмотрят за твоей лодкой.
