галстуком, энергично двигая плечами, душит Кайменова, возник перед глазами Сергея. Он поморщился:
- Нет! Он не настолько дурак.
Володька вдруг стал столбом посреди зала.
- Есть! Боже, какие мы с тобой идиоты!
- Почему обязательно 'мы с тобой'?
- Кто ж еще? Все ввели: схемы, шкалы, постановления, инструкции... Уголовный кодекс не ввели, понял? Сколько времени? Пол-одиннадцатого! Так...Только один человек сможет меня спасти в этот поздний и страшный час.
Кайменов набрал номер телефона.
- Клава? Вот что, маленькая: зайди к Михал Николаичу, возьми у него Уголовный кодекс, поймай такси и жми сюда... к проходной института. Что значит 'поздно'?.. У Михал Николаича все есть... Маленькая, ну зачем эти 'зачем'? Ну, здесь замышляется убийство с обдуманным намерением, ну, мы хотим предотвратить... Все, жду!.. Да! Возьми у Михника еще Кодекс законов о труде. Обязательно!
Положив трубку, он победно посмотрел на машину:
- Пусть знает, что и уволить меня не так-то просто!
...Они вышли из института в половине первого. Клава, жена Володьки, ждала, сидя верхом на одиноко блестевшем под луной мотоцикле: не хватило денег на обратный путь в такси. Кайменов завел мотоцикл, распрощался с Малышевым, и они умчались в пахнущую весной темноту.
Сергей направился к остановке. Город лежал внизу. Вереницы газосветных фонарей расчертили его светящимися голубыми пунктирами. Трамваи и троллейбусы озаряли низкие тучи фоторепортерскими вспышками от пантографов. Сегмент луны воровски выглядывал из-за туч. Холодно лоснился накатанный шинами асфальт.
По случаю весны на шестигранном, как карандаш, бетонном столбе у остановки появился большой жестяной плакат:
ВНИМАНИЮ ГРАЖДАН! Посадка огородов в черте атомного реактора воспрещена.
Произведенные посадки будут перепаханы. Дирекция ядерного института.
- Атомный век! - усмехнулся Сергей, вскакивая в подкативший троллейбус.
4. РАЗГОВОР-ТЕСТ
После обеда Валентин Георгиевич уезжал в физико-технический институт читать лекции, а в его кабинете поселялся Шишкин. В это время к нему и пришел Сергей Малышев.
Ступив на порог кабинета, Сергей удивился: как преобразилось здесь все! Шелковые портьеры на окнах были приспущены и процеживали, казалось, лишь сумеречную сосредоточенную отрешенность. Предметы, которые при Валентине Георгиевиче просто не замечались, сейчас лезли в глаза, давили своей значительностью. Ковровая дорожка цвета генеральского лампаса уходила в перспективу к полированным столам, составленным посадочным знаком 'Т'. Телефонный агрегат из перламутровой пластмассы (внутренний, внешний, междугородный) солидно лоснился, готовый испустить ответственный трезвон. Небольшая коричневая доска, с которой были стерты меловые формулы, совсем стушевалась на стене. Весь вид кабинета как бы говорил, что здесь нельзя просто сидеть и работать - здесь надо принимать меры.
Павел Николаевич необыкновенно точно вписывался в обстановку. Он сидел слева от телефонного комбайна, развернув плечи, читал бумаги, на лице его застыло выражение по форме No 2.
...По мнению институтских острословов, у Шишкина было четыре выражения лица, которые он утром примерял вместе с галстуком и потом носил весь рабочий день с перерывом на обед с часу до двух:
выражение No 1 (для бесед с вышестоящими в научном и административном отношении товарищами, для сопровождения высоких комиссий и иностранных делегаций, а также корреспондентов крупных газет): любезность, внимательность, готовность согласиться, поддержать и засмеяться удачной шутке;
выражение No 2 (для разговора с подчиненными): взгляд, смотрящий чуть поверх и за собеседника и видящий нечто, рядовому сотруднику недоступное; хмурая озабоченность делами, несравнимо более важными, чем то, которое приходится обсуждать; ритмичное наклонение головы, которое означало, что все сказанное известно ему тысячу раз;
выражение No 3 (для присутствия на семинарах, Ученом совете, конференциях): снисходительная внимательность, скучливое понимание и того, что говорит докладчик, и того, что он намеревается сказать; усталая удовлетворенность от обилия свершенного им самим;
выражение No 4 (для сидения в месткоме, в партбюро, в президиумах и для выступлений): неподвижная идейность во взоре, мрачноватая решимость и озабоченность проблемами и делами коллектива.
'Да, интерьерчик!' - подумал Сергей, ступая по малиновому ковру. Приблизившись, он быстро глянул на папку, которую листал Шишкин, и почувствовал чисто научное удовлетворение: 'Личное дело Кайменова Владимира Михайловича'.
Заместитель директора, увидев свидетеля вчерашнего скандала, нахмурился и быстро отодвинул папку. Сергей и бровью не повел. У него несколько дел к Павлу Николаевичу - как к ученому, как к руководителю и общественнику. Поскольку он, так сказать, один в трех лицах. (Единый в трех лицах Шишкин расправил и без того прямые плечи.) Не считает ли Павел Николаевич, что результаты их работ по расчету оптимального графика перевозок красителей органических уже можно оформить в статью двух соавторов? Собственно, статья начерно написана. Собственно, вот она. Надо лишь кое-что обсудить и уточнить.
Выражение лица Павла Николаевича стало промежуточным между No 2 и No 1; наклонение головы и легкая улыбка свидетельствовали, что он готов и обсудить и уточнить.
В течение двадцати минут оба демонстрировали друг другу горячий интерес к проблеме перевозок красителей.
- Здесь необходимо вставить абзац о значении оптимальных перевозок красителей, - замечал Павел Николаевич.
- Да, да, конечно, - соглашался Малышев, - это я упустил.
- А это следует изложить более осторожно. Не 'разработано', а 'показана возможность'. Научная осторожность, она, знаете...
- Да, пожалуй.
- А здесь следует выпятить роль Валентина Георгиевича, отметить его идеи...
- И сослаться на монографию?
- Обязательно. О-бя-за-тель-но!
Наконец Шишкин не выдержал:
- А этот... как его? - он даже потер лоб, чтобы вспомнить незначительную фамилию Володьки, хотя Сергей мог бы поклясться, что она пылает в его памяти, как неоновая реклама. - Этот... - Павел Николаевич придвинул папку. Кайменов... Как у него дела с алгоритмом 'электронного организатора'?
Малышев решил отмежеваться.
- Кайменов? Мы обычно работаем в разные смены, не знаю точно.
- Да, да... Ну, вы статеечку доработайте в соответствии... и мы пошлем ее в журнал 'Химическая промышленность'.
- Но, Павел Николаевич, у этого журнала ведь не тот профиль, не кибернетика! - не удержался Малышев.
Шишкин посмотрел на него светлым взглядом:
- Зато химия. И мы - химия плюс кибернетика...
- Плюс транспорт?
- Да. Постойте, а вы, кажется, подсказали мне мысль. Можно послать и в журнал 'Железнодорожное дело'. Это будем иметь в запасе.
Шишкин помолчал, озабоченно хмуря лоб.
- А этот... Кайменов... вы его хорошо знаете?
- Да... как вам сказать? Постольку-поскольку... - Сергей насторожился: начинался второй цикл развития алгоритма 'я тебе - ты мне'. - Учились на одном факультете.
- Он и тогда отличался такими... э-э-э... выходками?
- Такими, собственно, нет, но...
Шишкину было достаточно этого 'но'.
- Да, да, крайне недисциплинирован, возомнил о себе. И характеристика от института у него не блестящая - отнюдь. Вот: 'С товарищами по учебе нетактичен, в общественной работе участвовал мало...' Нам либерализм этих характеристик известен: и вовсе не участвовал и выпады допускал, а все равно напишут уклончиво, чтобы не портить карьеру. Вот и получается... И у нас он уже неоднократно отличался... ('Сейчас - про опоздания, - подумал Малышев. Ну, раз, два...') А трудовая дисциплина?! Четыре опоздания с начала года...
'Он далеко живет', - чуть не сказал Сергей, но вовремя спохватился: от алгоритма отступать нельзя.
- И, наконец, вчерашнее, - распалялся Шишкин. - Сегодня он меня обзовет, завтра - Валентина Георгиевича, послезавтра... - он осекся, не решаясь сказать, кого Кайменов назовет 'дураком' послезавтра. - И такому человеку доверили ответственную научную работу! А?
Сергей понял, что сейчас самое время ввести в разговор алгоритм 'тише едешь'. Лицо у него сделалось уклончиво-непроницаемым.
Шишкин помолчал, взглянул на него с плотоядной ласковостью.
- А какое у вас еще ко мне дело, Сергей... э-э... Алексеевич?
- Все-таки пора нам, Павел Николаевич, браться за общую задачу по составлению оптимальных графиков перевозок. Ведь частные перевозки - это задачи-однодневки... - Павел Николаевич придал своему лицу выражение No 2, но Сергея оно не смутило. - Сейчас на крупных узловых станциях, на перевалочных базах уже внедряют вычислительные машины. Скоро они будут везде. Можно разработать для них стандартные программы применительно к любым грузам и программы согласованной работы всех машин по стране. Конечно, это сложнее, чем расчеты оптимального графика перевозки молока, но зато какое научное значение будет иметь этот алгоритм! А экономическое?! Ускоряются перевозки, нет простоев, товары не портятся, миллионы рублей экономии!
Сергей сам увлекся, излагая Шишкину план, как построить обобщенный алгоритм перевозок. Шишкин ритмично кивал головой. 'Неужели не проберет?' Малышев поднял голову, встретился с глазами Павла Николаевича и заметил в них не поддающийся научной классификации блеск. Но тот сразу же привел свое лицо в соответствие с формой No 2.
- Интересно, конечно, интересно... Но здесь еще надо хорошенько подумать... хорошенько надо подумать, да... - тянул он. - Основательно... да... (Сергей
