убедимся, как он вам доверяет. Подзываю женщину и раскручиваю на ее глазах телефонную трубку. - Видите штучку? - вынимаю я крохотную микросхему. - Думаете, деталь от телефона? Проверьте - все работает и без нее. Это закладка, Идея Шакировна. 'Жучок'. - В каком смысле? - теряется она. - Подслушивающее устройство. Господин Барский имел странное хобби прослушивать собственный телефон. А также всю квартиру целиком. Думаю, если порыться немного, можно найти похожие штучки и в других местах - на кухне, в столовой, в детской, и уж конечно - в спальне... Будем рыться? - Не надо. Она с интересом поглядывает на Щюрика. - Как вы думаете, зачем он устроил эту студию звукозаписи? - Я у него потом спрошу. - Так он вам и признался! Мне, вон, два часа признаться не может. Я сделаю это за него. - Димaс, - громко и отчетливо произносит Щюрик. - Ты же никогда не был подлецом. - Да и ты, вроде, до сих пор никого не убивал. Итак, подъехал однажды наш герой к Коле Кожуху с несколько щекотливой просьбой. Жена, говорит, к родне в Баку улетает и категорически не хочет, чтобы ее провожали. И вот очень хотелось бы знать, как она прибудет в аэропорт - не с провожатым ли? А то, может, она договорилась встретиться там с кем-нибудь? Может, вообще не одна в полет отправится?.. Поможем, сказал добрый Коля. 'Семерочники' всегда не прочь подработать, если клиент свой. Встанет эта небольшая услуга... 200 баксов на группу, ну еще ящик пива в машину, если ребятам ждать придется... Надо ли продолжать? Я прервался, чтобы хоть как-то восстановиться. Мне, педагогу, трудно говорить? Я выдержу это испытание... Женщина молча отошла в свой угол, сползла по стене на ковер и села, неотрывно глядя в пол. - Отлично. В обговоренную заранее минуту приняла группа заказанного фигуранта. Вас, Идея Шакировна. Довели до аэропорта, усадили в самолет. Даже на фотопленку процесс снимали, чтоб у заказчика никаких вопросов. А в 'наружке', между прочим, среди фотографов такие профи есть, настоящие снайперы, с любого расстояния лицо в толпе отыщут и зафиксируют. Это мне Кожух рассказал. Они так и называются: 'снайперы'. Короче, никаких посторонних 'лиц' вокруг фигуранта не обнаружилось, женщина как приехала одна в аэропорт, так одна и улетела. Чистенькая. О чем клиенту и было доложено. Каково продолжение этой истории? Наш герой не успокоился. Все свои баксы, тайком заработанные и припрятанные от жены, выложил он, чтоб спецтехнику закупить. Опять же через Колю, естественно. И чтоб его обучили, как этой техникой пользоваться. Несколько уроков, и он сам себе 'наружка-семерка'. Когда жена вернулась от родни, все было готово к новой счастливой жизни. - Я этого вашего Колю в ночном горшке утоплю, если он когда-нибудь в больницу загремит, - глухо молвит старшая медсестра. Все-таки мне удалось пробить ее броню! 'Идея Шакировна - шокирована...' Забавная игра слов. Кому, как не учителю литературы, подмечать такие лексические казусы. - И правильно, - соглашаюсь я. - Кожух мне выдал по секрету страшную тайну. Лично ему, когда требуется, ребята из 'семерки' ту же работу за сотню баксов делают. Двести - это для 'лохов' и 'чайников'... - Я вам не верю, - перебивает она меня. - Ложь. - Тогда поверьте своей брошке. Снимите, снимите ее! Она не двигается. Керамическая брошь в форме бабочки, однажды присевшая к ней на кофту, остается в неприкосновенности. - Английская булавка, с помощью которой ваша бабочка крепится к одежде, объясняю я, - вставлена в специальное углубление и залита смолой. Отстегните, посмотрите. (Ничего не происходит.) Но если расковырять эту смолу, в ней обнаружится весьма чувствительный приборчик, который Коля устанавливал собственноручно. Этакая капелька. А еще можно поискать знаете где? - за подкладкой вашей сумочки, это уж совсем несложно. - Прекратите, - требует дама. Или просит. К общению с ней трудно приспособиться - привыкнуть нужно, медленно врастать. Чем, собственно, последние несколько лет я и занимался - то в мечтах, то навещая ее на рабочем посту... Я перемещаюсь к окну, стараясь не споткнуться, и выглядываю во двор. Джип Щюрика - на прежнем месте. - Приемная аппаратура у него в машине, - раскрываю я тайну. - Он ставил авто неподалеку от Волошинской больницы и слушал, слушал, чем там жена занимается... Невероятно романтичная история. Пижонский знак '№1' притягивает мое внимание. Короткий ряд воспоминаний приходит и уходит. А ведь когда-то этот парень и вправду был номером один, который все и всегда делал сам. Что время с ним сделало? Что время с каждым из нас сделало?
Зеркальная гладь прошлого:
...Все и всегда ты делал сам. Даже несмотря на свою вечную невезучесть. И руку, бросая снежок, ты ломал, и очки в выгребную яму ронял... Но чего мы только не вытворяли в отсутствие твоих родителей - если б знали они, из дому боялись бы на минуточку выйти! Ты был лидером, а я - так, привесок, подпевка. Хвостик. По двенадцать лет нам было... Кидали мы порох на раскаленную сковородку - не горстями, конечно, Боже упаси! По одной, по две, по три порошинки за раз, не больше. Ослепительные искры взлетали к потолку, как праздничный фейерверк. Микроскопические ракеты. Завораживающее зрелище. Порох изымался из полусгнивших патронов времен Второй Мировой, которые мы собирали летом на полях былых сражений. Железо сгнивало, а порох почему- то нет. Вынув начинку из гильзы, мы ее сушили. Немецкий порох - маленькие пластиночки квадратной формы. Советский маленькие колбаски-цилиндрики. Советский летал заметно лучше, и потому ценился выше. Ты кидал боезапас на сковородку и преспокойно стоял рядом, наблюдал. Я кидал и отбегал в сторону, боясь, что искра в глаз попадет, или пугливо приседал возле плиты, - но ты никогда надо мной не смеялся... И вот однажды выменял ты где-то здоровенный авиационный патрон, более похожий на снаряд. Может, и вправду снаряд? Сантиметров десять в длину. И пороху, должно быть, там было немеряно, и порох, должно быть, там какой-то особый, новый... Это был праздник. Но как подступиться к шкатулке с драгоценностями, как вскрыть ее? Патрон на удивление хорошо сохранился, никаких следов коррозии. И гильза, и пуля - устрашающей заостренной формы... Вынуть пулю, предложил я. Плоскогубцами. Зажать гильзу в тисках и... Сказано - сделано. Ты прикручиваешь тиски к папиному письменному столу, закрепляешь в них патрон, а я - жмусь на диване в противоположном конце комнаты. Ты дергаешь плоскогубцами, дергаешь - ноль эффекта. Прикипело, выносишь ты приговор. Надо по краям пулю оббить. Идиот, кричу я, вдруг она разрывная? Лучше в самой гильзе дыру проделать и весь порох ссыпать. Чем проделать? Да хоть гвоздем. Патрон уже закреплен, молоток и гвозди - в ящике под шкафом... И работа закипает вновь. Ты колотишь молотком по гвоздю, пробивая в гильзе дыру, а я бегаю по комнате с одной мыслью: лишь бы не грохнуло. Как вдруг... Готово! - радуешься ты. Смотрим. Отверстие, увы, получилось с загнутыми внутрь краями - хоть и немаленькое оно, порох никак не желает высыпаться. Порох-то здесь и вправду был особенный - необычайно крупные такие колбаски. Не вытряхивались, зараза! Надо пилить, сказал тогда я в отчаянии. Взять ножовку по металлу... Работал, разумеется, опять ты, а я выскочил из комнаты. Очень хотелось сбежать из квартиры, но стыд не позволил. Минут пять длилась эта пытка, и капризный патрон сдался-таки! Слышу - зовешь ты меня. Увидел я результат наших совместных трудов и чуть в штаны не наделал от страха. Что ж ты, идиот, говорю, так близко от пули пилил?! Подальше от горловины не мог? Кто же знал, что она такая длинная, улыбаешься ты. А пуля, между прочим, на самом деле оказалась непростой - некое серое вещество было залито в оболочку. Пошла бы ножовка буквально на миллиметр левее... К тому же металл в месте распила раскалился - не дотронуться. Вот в такие опасные игры, было время, мы с тобой играли... Порох, добытый из авиационного патрона, как выяснилось, летать со сковородки наотрез отказался. Просто сгорал, издевательски шипя - и всё удовольствие. Полный облом. Мучения были напрасны. Но дело совсем в другом. В тот раз - да, обошлось, и даже твоя врожденная невезучесть решила постоять в сторонке, хихикая в кулак. Через неделю стало ясно, почему. Через неделю мы с тобой взялись осуществить в ванной запуск баллистической ракеты из наземного положения...
Время стремительно уходит, я чувствую это каждой клеткой умирающей плоти. Признание - вот катарсис, который нам всем нужен. Катарсис, дети - это очищение. Поэтому я вынимаю диктофон и включаю запись на воспроизведение. Некоторое время слушаем молча. - Голоса персонажей всем понятны? - уточняю на всякий случай. Идея Шакировна едва сдерживается, чтобы не вскочить. - Вы его что, пытали? - атакует она меня. - Почему Андрей Гаврилович так странно слова выговаривает? У нее почти истерика. Да что там, истерика и есть. Впервые вижу, чтобы эта стальная женщина потеряла самообладание. Еще мгновение, и она снова бросится на меня... - Нет, просто у него песок во рту, - максимально спокойно вру я. - Перед интервью мы с ним немножко по земле покатались. В остальном - все в рамках закона. Бдительность, Клочков, бдительность. Третий глаз, 'спинной мозг'... Дослушиваем запись без приключений, и я выключаю диктофон. - Дальше, - сипло просит Щюрик. - Дальше профессора не стало, - говорю я. - Это случилось уже без слов. Они осмысливают услышанное. Я жду. Время стремительно уходит... - Ты, вообще, понял, о чем была речь? - обращаюсь я к Щюрику. Барский тупо молчит. Куриная кожа его так называемого лица быстро приобретает гнилушный оттенок. - Это ложь! - кричит женщина. - Я не знаю, что это за трюк, но это же чушь собачья! Кого она хочет убедить? Меня? Или своего недоделка-мужа? Я решительно возвращаю себе инициативу. Я вновь обращаюсь к мужчине, только к нему, ибо для него и были сохранены эти предсмертные откровения. - Да, Щюрик, да. Несмотря на технические ухищрения, ты упустил, что половая
