теоретически, а практически? Наверное, на вдохе... Одно хорошее усилие... Не получается. Нужно состояние души, равное достижению Нирваны. Пусть я не оставил после себя следов: учений, писаний, достойных учеников, монастырей, произведений искусства... не это важно. Один глоток - и гортань закупорена. Легко и беззаботно, как птичка зернышко склевала. Не получается... Рвотный рефлекс. Упрямый язык, пользуясь свободой воли, стоит горбом - или это я сам его выплевываю?.. Нужно расслабиться. Нужно качественно иное расслабление, до окаменения - почти паралич. Когда энергия из человеческого тела возвращается к истокам - в Небо, в Землю, к Предкам, ты становишься статуей. Как это сделал Будда. Идеал. Ну же! Один хороший глоток... Я переворачиваюсь на живот и запихиваю упирающуюся тварь себе в горло. Язык рвется назад, но я держу его сильную тушу обеими руками. Не получилось красиво - получится некрасиво. Для истинного дзена не важен ни результат, ни, тем более, процесс. Восемь пальцев в рот, локти под себя. Не вырваться. Прощай, дыхание, изучению которого я подарил столько лет. Значение имеет только миг, когда понимаешь, что смысла нет ни в чем, даже в самом этом миге понимания... Становится нестерпимо жарко. Язык Вергилия, язык Рабле... Язык телячий в сметане... Прости меня, мама! Лопается гигантский пузырь; яичный желток растекается по тарелке; захлопываются двери метро; сверло вгрызается в пенопласт... Стремительный выпад противника, и я пропускаю прямой удар в солнечное сплетение. Лучезарный кулак! Золотой его блеск слепит глаза. Кто противник? Не видно. Я рефлекторно приседаю в позе гунбу, собираю остатки Ци, чтобы достойно принять новый удар... но все это не нужно. Реальность начинает движение, как перрон вокзала, назад - в прошлое, в прошлое, в прошлое, в прошлое...
{КОНЕЦ КУРСИВА ВРЕМЕНИ} Зеркальная гладь замутилась
7. Может ли учитель с копытами - наравне с другими животными - иметь природу Будды? (Зачетный коан)
...Идея Шакировна, хватаясь руками за дверцу холодильника, с трудом встала. Человек, расположившийся в проходе между столом и буфетом, уже не дергался, не корчился, вообще не шевелился. Агония длилась недолго. Тело лежало, поджав колени к животу, соединив локти на груди, запихав в рот едва ли не все пальцы рук. Окровавленные плечо и подбородок, синюшный цвет лица... Мое тело. Телефон сигналил и сигналил, однако женщина прежде всего набросила на себя халат. Потом вошла в спальню и сорвала с сына пустой бак. Потом освободила мужа. Тот упал на диван, попытался вскочить, снова упал и снова попытался встать. Жена принесла из прихожей вопящую телефонную трубку и подала ее мужу. Звонил Коля Кожух. - Что за финты! - зарычал мировой эфир голосом майора. - Димaс у тебя? Сюда его, живо! - Где Клочков? - спросил Щюрик у супруги. - Умер, - констатировала та. - Подойти не может, - громко и прямо в трубку, чтобы всем слышно было. - Умер? - задохнулся от ярости офицер. - Приколы прикалываете? Да я вас урою за такие шутки! - Он и правда отравился! - закричал в ответ Щюрик. - Взял и откинул копыта! Сразу, как тебе звонить начал! Кожух ненадолго заткнулся. - Из-за этого отравления Клочкову башню совсем свернуло! - докричал свое Щюрик. - Рассказать - невозможно! - Кто бы говорил про его башню... - произнес майор совершенно другим тоном. - Знаешь, зачем я вам названивал? Хотел успокоить этого психа. Результаты всех исследований - отрицательные. И пусть он дурака не валяет. Какое, в жопу, отравление... Откинул, значит, копыта? - Похоже на то. - Что за бред! - сказал Кожух с отвращением. Он поразмыслил секунду-другую и вдруг уточнил: - Ты ведь шутил насчет своей конфетки? Или нет? - А ты что, НЕ шутил? Кожух миролюбиво хмыкнул: - Пиво за мной, убогий. Согласен, я проспорил. - Из-за твоего пива он чуть всех нас не уложил! Ты где был, трепло?! Кожух зевнул. - Трупом твоего профессора занимался. Давай колись, это ты его... под шумок, да? Собеседник чуть слюной не подавился, пытаясь что-то ответить. - Не бзди, не бзди, - успокоил его майор. - Нунчаки - с отпечатками пальцев, плюс к тому свидетели есть. Зато профессора - нет. Что и требовалось доказать. Гениальная комбинация, я в восторге. - Это я в восторге! (Голос Щюрика задребезжал, как дюралевый бак.) Кому он больше мешал, мне или твоему генералу с его сыночком- аспирантом? И кому из нас с тобой лишние звезды на погонах понадобились? - Хватит ветры пускать, - злобно сказал Кожух. - Ты, вообще, думай, когда свой рот опорожняешь. Он выразительно постучал пальцем по микрофону. - А тебе что, так трудно было догадаться, где Клочкова искать?! - напомнил Щюрик. Офицер нехорошо усмехнулся. - Зачем искать? Может, ты тоже кому-нибудь сильно помешал, звездочет. Друзья долго молчали. - Опять шутка? - бросил Щюрик в пустоту. На том конце, зажав трубку ладонью, неразборчиво общались. Наконец пустота откликнулась: - Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется. Еще Чехов сказал. Мне тут подсказывают, что это не я тебе, а ты мне должен пиво проставить. - С какой стати? - На всякий случай. Я, вот, с Клочковым полночи нянчился и почти поверил, что ему каюк настает. Чуть у самого башня не рухнула. Ё-моё, думаю, как же так... А потом эксперт позвонил, мозги мне поправил. Так что есть вопрос. Клиент точно сам по себе откинулся? Твердым предметом к его голове не прикладывались? - Такому приложишь, как же. - Мы к вам едем, - принял решение майор. - Вызывайте 'скорую' и ничего не трогайте... Эх, жалко дурака. Димaс, мастер хренов. Нет, ну что за дурак!.. - подытожил он с искренней обидой. На том и расстались. - У клиента третий глаз на затылке, - всхлипнул Щюрик - уже в короткие гудки. Его сильно трясло: он влез в брюки, в шерстяную рубашку, и все равно не помогало. А еще он смешно хромал на обе ноги сразу. Идея Шакировна, наоборот, держалась исключительно спокойно. - Есть новости? - осторожно спросила она, выждав минуту. - Кожух говорит - не было никакого яду. - А что за генерал? - Какой-то его начальник. У сына этого генерала проблемы с диссертацией, потому что Русских оппонентом был. Ой, да не хочу я о них о всех говорить... - Александр, у меня ни с кем ничего не было, - бросила женщина в воздух словно бы невзначай. - Ни с Гаврилычем, ни с этим, с каратистом твоим... Муж как бы не услышал. - Не травил я никого, - сказал он невпопад. - Не травил, понимаешь? Разговор забуксовал. Супруги Барские проследовали на кухню: мужчина первый, женщина - вторая. Некоторое время они разглядывали труп. Мой труп... - Какого черта он подумал, что концы отдает? - то ли спросил Щюрик непонятно кого, то ли просто удивился. - Отчего он, вообще, умер, если не от яда? Из спальни пришли звуки. Кто-то кидал пивные пробки в бельевой бак. Леонид! - крикнул отец, мгновенно вернувшись в свою реальность. - Сиди, где сидел, никуда не ходи! Звуки кончились. Тогда глава семьи, стараясь не коснуться мертвеца, гадливо поднял с пола записную книжку. Раскрыл наугад и зачем-то прочитал вслух: - 'Есть ли я? Есть. Есть ли я вне вашего восприятия? Я только там и есть'. - Что это? - безразлично поинтересовалась женщина. - Цитатник, - ответил Щюрик, отчего-то возбудившись. - Вот, слушай! 'Эта книга - не этап моего развития, но выражение благодарности людям за возможность ее написания'. - Я имела в виду - откуда цитаты? - Не знаю и знать не хочу! - взвизгнул мужчина, замахал руками, чуть ли не запрыгал на месте, потеряв над собой контроль. Его уродливое лицо стало в этот момент просто страшным. Чувства освобожденного заложника наконец нашли хоть какой-то выход! С явным наслаждением перешагнув через труп, он оказался возле газовой плиты. Запалил конфорку и сунул бумажный трофей в синее пламя. Записная книжка погибать явно не желала, занималась огнем неохотно, и пришлось сначала содрать с нее обложку, а потом, перекладывая горящий брикет из руки в руку, медленно поворачивать ее и стряхивать пепел в сковородку. На изнаночной стороне обложки выделялась одна-единственная запись, исполненная крупными буквами: 'ВСЁ В ВАШИХ ВОЗМОЖНОСТЯХ, ЛЮДИ'. - Из-за этой лжи, - сказал Щюрик с ожесточением, - хорошие учителя и становятся шизофрениками. Или, наоборот, шизофреники становятся учителями... Когда с жертвоприношением было покончено, когда не осталось в сковороде ничего, кроме пепла, заговорила Идея Шакировна: - Странно. В том, что ты прочитал, нет ни намека на агрессию. И на ложь это не похоже... Хотя, какой-нибудь придурок даже из Толкового словаря сделает себе цитатник, мудрости которого будет поклоняться, как Корану. Дело не в придурках и не в их цитатниках. Есть люди, которым нужно постоянно получать подтверждение, что они все ближе и ближе к своему супер-высшему смыслу. Но силы человека ограничены. Вот и гробят они себя, когда доходят до предела физических возможностей. Мудрая восточная женщина... Спасибо тебе. Спасибо за понимание... - Ты это к чему? - с подозрением спросил муж. - К чему? На твой вопрос отвечаю. От чего этот каратист подох, если его никто не травил? (Она ткнула мое тело босой ногой.) Переоценил себя. Видела я в токсикологии таких сильных парней. Почему-то особенно много их попадается как раз среди спортсменов. А их кумир, Брюс Ли, умер, кстати говоря, от простого аспирина, который ему подсунули сердобольные киношники. - Ну и плевать. Звоним в 'скорую'? - Может, еще и первую помощь окажем? - Кожух сказал, вызывайте 'скорую'. - Делай, что хочешь... Странное отчуждение разрасталось, налипало, как снежный ком. Снег - в мае? Недоверие принесло с собой мороз и пургу - тотальное недоверие, которому хозяева случайно распахнули дверь квартиры. Это была чужая Карма... И тогда Идея Шакировна остановила всё. Она остановила мужа, суетящегося возле телефона, взяла его за плечи, повернула к себе, встряхнула. - Александр, - сказала она, поймав и удержав его бегающий взгляд. - Это неправда. - Что неправда? - якобы не понял тот. - Про меня с Русских. Он же старый и неопрятный! От него, не поверишь, иногда пованивало! От зав. отделением
