еще в Москве. Но тут же вспомнил предупреждение командира, что в присутствии посторонних разговоров о подлинных задачах группы идти не будет. Вспомнил и сразу утратил интерес ко всему, что объяснял Крюков.
- Нам выделена машина - джип-вездеход. Стоит у штаба на охраняемой стоянке.
Уходим завтра в шесть утра. Демин берет машину и подгоняет ее сюда. Здесь грузимся, и вперед!
Крюков посмотрел на Илича.
- Скажите, капитан, с кем у нас больше всего вероятности встретиться в рейде? Я имею в виду душманов.
Крюков задал вопрос Иличу, но первым на него среагировал Мишин. Слово 'душман'
для него все еще оставалось отголоском афганской войны, и он воспринял его с удивлением, как оговорку.
- Душманов?!
- Такое. - Илич понял удивление Мишина правильно. - По-русски 'враг', по-сербски - 'душман'.
- Ясно. - Мишин тряхнул головой, продолжая удивляться странным капризам языка людей. - Вот уж не думал...
Илич мгновение помедлил, думая, как поточнее сформулировать мысль. Врать он не собирался. Это не вызывалось необходимостью.
Русские могли получить консультацию у других специалистов разведки, и сопоставление сведений бросило бы на него если не подозрение, то тень некомпетентности.
- Встречи могут быть самые разные. С разведкой мусульман и хорватов. С боевыми армейскими подразделениями. С группами мусульманской милиции. С добровольцами...
- Кого имеете в виду? - Демин попросил уточнения.
- На той стороне есть формирования моджахедов из Ирана, Афганистана. Есть бойцы из Ливана. Одно время были даже фашисты из Норвегии. Но наиболее опасны - усташи.
Хорватские фашисты.
- Идейные? - Демина интересовали детали.
- Не думаю. Среди усташей много уголовников. Им выгодно носить военную форму.
И оружие.
- Спасибо, капитан. - Крюков произнес это так, что все поняли разговор окончен. - Теперь, если вы позволите, мы отдохнем.
Все встали.
- Симпатичный человек, - сказала Верочка, когда Илич вышел.
- Командир, - Мишин задал вопрос словно бы между прочим, - как я понял, наши планы не меняются? Это в отношении движения на Кривудав?
- Конечно, мы же давно обо всем договорились.
- Но вы докладывали так убедительно...
- А как можно иначе?
- Это было необходимо? - Демин любил уточнять детали. - Весь спектакль для одного человека?
- Конечно, Юрий Петрович. Умолчание - худшая ошибка в подобных делах. Вы никогда не обращали внимание на российские заборы?
В них обычно ни дырочки, ни щелки. А народ любопытен. За забор только слепому взглянуть не хочется. На Западе на стройках в таких ограждениях специально оставляют дыры. Тебе интересно? Загляни. Вы думаете, наше появление здесь не будет замечено? Еще как! И сразу появятся любопытные. Удовлетворить их интерес к себе мы должны сами.
- Думаете, этот Илич организует утечку?
- Не знаю, тем не менее укладывать свой парашют каждый десантник должен сам. Разве не так?
- Вам не понравился Илич?
- Почему? Нормальный мужик.
Крюков не лицемерил. Серб-капитан вызывал у него симпатию. Легкий, подвижный и в то же время крайне сосредоточенный, он оставлял приятное впечатление. От него исходили явственно ощутимые волны энергии. По отзывам начальников, с которыми общался Крюков, Ийич был 'храбар войник'. Уже с первых дней войны лейтенант выделился среди других офицеров удачливостью и получил под команду взвод разведки. В делах, как говорили, ему сопутствовал успех. Он без страха совершал глубокие рейды в тыл противника, приводил с собой пленных, приносил ценные сведения об обороне и планах чужой стороны.
После тяжелого ранения Илича оставили при штабе, и он занимался оперативной работой в разведотделе.
К группе Черного - так был представлен Крюков всем, кто с ним общался, - Илича приставили с учетом, что он свободно говорил по-русски.
Никто, в том числе непосредственный начальник Илича, не знал, сколько ловкости потребовалось капитану, чтобы получить это назначение.
Вечером, ближе к полуночи, к Иличу пришла Милена. Устало швырнула на стол дамскую сумочку, сняла пояс с пистолетом. Села на край постели, где лежал, вытянувшись в рост, Звездан.
- Ты сообщил о русских Зорану?
- Да.
- Сколько раз говорила - не спеши.
Илич небрежно отмахнулся.
- Хватит о делах. Мне они надоели. Иди сюда...
Милена оттолкнула руку, протянувшуюся к ней.
- Подожди. Надо поговорить серьезно.
- Тебя что-то беспокоит?
Милена придвинулась к нему поближе, обняла его, припала щекой к его щеке.
- Звездан, тебе не надоело так жить?
- Как?
- Мы все время на острие. Не знаю, сколько такое будет продолжаться, но меня это пугает. У любой веревочки есть конец. Я боюсь, что она перехватит горло. И тебе и мне...
В любом случае. Поймают здесь или останутся недовольными там. Ты об этом думал?
Илич, конечно, думал. Мысль о возможном возмездии не оставляла его никогда. Однако признаться в своих слабостях, особенно женщине, он считал позорным. Уже давно Илич, успокаивая себя, стал считать, что он не издайник - поганый для всех предатель, а изведник - разведчик. С точки зрения здравого смысла такое оправдание было бесполезным - предатель всегда им остается, как его ни называй, но для успокоения совести Иличу этого хваталоОтветил, не выдавая тревоги, которую пробудили в нем слова Милены:
- Нет, не думал.
- А я беспокоюсь все время. О тебе, о себе.
И думаю: нам надо менять жизнь.
Звездан привлек Милену, положил ее голову себе на колени вверх лицом. Заглянул в глаза.
Как ты представляешь такую перемену?
Все ведь непросто. Если по-честному, мы чужие и там и здесь.
Милена потянулась к его губам. Он склонил голову и поцеловал ее.
- Драгу м о и, именно об этом я говорю.
- Что предлагаешь?
- Надо отсюда уехать. Убежать.
- Сказать легко, сделать труднее. У нас нет главного - денег.
- Мы их можем достать.
Илич засмеялся.
- У меня с девяносто третьего года остались нерастраченными пять инфляционных бумажек по пятьсот миллиардов динаров. Ты на них рассчитываешь?
Милена поднялась с его колен и села.
- Не надо шутить, Звездан. Я серьезно.
