Никаких признаков заболевания. Идеальный простой утопленник.
Солидный, еще подающий надежды ученый прошел среди ночи три километра лесом и утопился в омуте. Или свалился случайно? Прогуливался? С кем?
Петров давно обсох, но ветерок, тянувший с реки, свежий августовский ветерок, навевал дрожь.
Холодно. Господи, как холодно...
Петров откинул простыню, свесил с кровати ноги, нашарил на стуле одежду. А сейчас - акт самонаграждения за подъем. Отломил кусок шоколада, прожевал.
Падавший из окошка свет фонаря померк. Отключили-таки электричество, режим экономии.
Ключ туго повернулся в навесном замке.
Туман, снятый и разбавленный, стелился по пойме реки, вдали мерцал костер. Маленький ночной моцион для одинокого джентльмена.
Ступени вели к мостку. Он оглянулся. Крутой берег высился безмолвной, безразличной ко всему стеной. Эпоха Цинь.
В тумане костер исчез. Петров шел, сверяясь с белым огнем стрелки компаса.
Размятое пятно костра появилось внезапно, вдруг. Еще шаг и костер ожил. Придется лечь на землю.
Петров пристроился у кочки.
Шагах в двадцати у костра сидели трое - два парня и девушка. Олег Муратов, Коля Патура и Алла Минакова. Студенты истфака. Обычно с ними была и четвертая, Зиночка Лубина, но не видно, и вообще, не попадалась она сегодня.
Невысокое пламя пыталось достать висевший над костром котелок.
- Пора разливать, - подал голос Патура.
- Не торопись, - оборвал Муратов, и троица застыла в молчании.
Чингачгуки.
Земля потихоньку отбирала накопленное тепло. Тяжелая работа. А со стороны - лучше не бывает: подкрался, пошпионил - и спи, отдыхай. Проснулся, опять пошпионил, а там - зарплату дают или орден.
- Пора! - не выдержал Патура.
На сей раз Муратов не возражал. Сняв котелок с огня, он поставил его на землю и деревянным черпачком разлил варево в три большие алюминиевые кружки.
Мужчины пили жадно, быстро, Алла - осторожно, крохотными глотками, то и дело отрываясь от кружки.
- Алеграмос, астарот, бегемот, весарта! - забормотал Муратов, запрокинув голову в небо. - Асафат, сабатан, угана!
Все трое, не усидев, пустились в пляс. Подпрыгивали, вертелись вокруг костра, выкрикивая:
- Гулла, гуала, лаффа! Сагана! Эха, шиха, рова!
Без музыки, а как работают! И слова знакомые, пикапутрипу! Петров согнал со лба наглого комара.
Первой сдалась Алла - согнувшись, извергла из себя выпитое и, отойдя в сторонку, медленно села в траву. Патура продержался чуть дольше. Один Муратов прыгал и прыгал, выкрикивая совсем уже нечленораздельное. Наконец, и он сел:
- Ты, кто видит меня, - сказал он вдруг внятно и связно, - знай, что плата - кровь! - И, потянувшись к котелку, уснул.
Интересные у вас игры, ребятки.
Петров встал, отряхнулся. Что же вы, други, пьете?
Он посветил огнем в котелок. Пантерные мухоморы, мышатник, ягоды картофеля. А курим что? Тирлич. Интересно.
Он оттянул веко Муратову. Живы, сатанисты доморощенные? Живы, через часок очнутся.
...Ветви, листья проносились у самых глаз, но он и не думал замедлять бег, сила тела, упругая, налитая, несла стремительно, превращая движение в полет, чарующий до восторга, до замирания внутри; он мог все, лес был в его власти и расступался, стараясь освободить путь, он бежал, наслаждаясь волей, выстраданной и, наконец, пришедшей, он был почти счастлив, почти потому что где-то оставалась заноза, красная мигающая точка, все настойчивее напоминавшая о возвращении...
Олег Муратов, Михаил Седов и Николай Патура, студенты-практиканты, подошли к Маклоку.
Деревня стояла потерянной, пустой. Неправленные избы косились в разные стороны; почерневшие, обветшавшие, с худыми крышами; окна заколочены; щелястые полурассыпанные сараи. И бурьян, бурьян...
- Наша хата, конечно, с краю, - завернул во двор Патура.
Они подошли к знакомому до бревнышка 'дому Ситника' - с него начинали поиски.
- Сегодня обследуем 'Голую избу', - сверился с блокнотом Муратов, Володька велел.
Михаил вышел из сеней, неся в охапке оставленные на ночь инструменты:
- Разбирайте и идем.
Избушка оправдывала свое название - крохотные, без наличников окна, расконопаченные стены.
Не провалиться бы - пол, хоть и настланный, а лучше бы земляной, не сломаешь ногу в ловушке половиц.
В избе - ничего. Совсем ничего. Совершенно.
- Прекрасно, - Михаил шаркнул ногой. - На статью тянет: 'Причины отсутствия имущества в крестьянской избе первой половины двадцатого века'. Погоди-ка, - он наклонился и выковырнул вросшее в половицу кольцо. Подпол. Надо глянуть. Капитальное убежище четвертого класса.
Поднатужился и с трудом откинул крышку люка.
- Подпольщики искру раздувают. Ау, свои! - заглянул в черный квадрат Патура. - Ничего не видно.
Муратов протянул фонарь. Голова кружится до дурноты, придется терпеть. К обеду полегчает, а вечером можно будет и повторить. Патура - живчик, хоть бы хны ему, а вот Алла на базе осталась, отлеживается, благо старшой - аспирант Володька Рогов - в город укатил, на похороны Одинга.
- Лестница выдержит? - засомневался Михаил.
- Проверим практикой, - Патура осторожно поставил ногу.
- Возьми лопату, - Муратов с трудом шевелил языком. - Начни с правого дальнего угла, авось что и сыщем.
- Как в прошлый раз - пачку остмарок? Заставь потом фрицев отоварить, Михаил спустился за Патурой.
Муратов встал на колени, закрыл глаза. Качает, как на волнах, океанских, больших: то вознесет высоко-высоко, то вниз бросит. Первые дни, пока мышатник не клали, выворачивало до последнего закоулка в кишках, а с ним - терпимо. Нет, это не волны, а прыгает гигантская лягушка, а он у нее в брюхе. Ии-гоп! Ии-гоп! через поле, через лес на Лысую гору скок-поскок! выше неба синего, ниже моря темного, и вот на высоте прыжка лягушка срыгивает, и он летит вниз, на одиноко лежащую посреди вспаханного поля зубьями кверху борону.
Муратов вздрогнул, приходя в себя. Кажется, вздремнул. Во рту заструилась кислая, обильная слюна, голова гудела.
- Мужики! - Он свесил голову в люк. - Я на двор выйду.
Пол изогнулся, превращаясь в воронку, и его неудержимо потянуло вниз, в горловину молчащего подпола. Ползком он пытался выбраться наружу, руки скользили по доскам, стараясь зацепиться, удержаться, а из щелей выпрыгивали и бежали мимо сотни мышей, круглых, брюхатых, сливаясь в сплошной серый поток, водоворотом исчезавший в подполе и с хлюпаньем затягивавший за собой тяжелое непослушное тело. Он поднялся на локтях, чтобы не захлебнуться в этом потоке, но тут из-за печки выкатился клубок червей, ударил в лицо и рассыпался, залепив глаза, рот, нос, но нельзя заслониться, очиститься, а надо изо всех сил ползти, ползти, ползти...
Алла поминутно оглядывалась на Петрова, в который раз рассказывая о том, как нашла Олега без сознания во дворе 'Голой избы'. Никита и Леонид шли рядом, стараясь не отставать от стремительной девушки, полчаса назад влетевшей в столовую и закричавшей в голос 'Помогите!'.
Пройдя мимо разбросанных домов, она уверенно вывела их на заросший дрянью двор.
- Сюда! Вот он!
