намеривался подхватить его на руки и защитить от клыков боксера, который, впрочем, мог проглотить его и сразу...
И, убегая, не поворачиваясь, хоть и страстно желая обернуться, крикнул:
- Я вернусь!
Хоть и чувствовал он, что впереди боль да горечь, не знал он, сколь многое за этим его: 'Я вернусь!' стоит, но к счастью, иль к несчастью, не дано нам в точности видеть будущего, и, потому, он бежал не останавливаясь.
Каким же быстрым оказался Катин Томас! Вжиих! Замелькал среди ног прохожих! Вжиих! - Его уже едва видно - вот промелькнул у входа во внутренний дворик одного и из домов. Туда и бросился Дима, уже не видя серого...
- Стой! - взревел мужик, своему боксеру, тут засвистел страж порядка, а пес, испугавшись грузовика, еще раз, для порядка оглушил воздух лаем, и повернул к своему хозяину...
Катя не видела продолжения этой сцены, да оно и не интересовало девушку. Она поспешила туда, где в последний раз промелькнула темная Димина джинсовка.
Как же много составляющих в этом вечернем потокt! Лица, спины, голоса, вновь лица, спины, голоса... Немудрено в этакой круговерти потеряться двоим! Катя помнила, где в последний раз видела Диму, пробралась туда - и что же? толпа передвигается, а его не видно - куда он побежал?
- Томас! - позвала она котенка, но тут же и замолчала, понимая всю тщетность своего зова - он попросту тонул в сотнях иных голосов.
* * *
Дима пробежал под аркой, ворвался на внутренний дворик. Там стояли высокие, обвитые молодой листвой тополя, на лавочке сидели старушки - в общем, обычный Московский дворик. Напев листьев приглушал здесь шум толпы, да рев машин - но Дима, ненавидевший толпу, теперь бы назад, к этим людским потокам бросился - там, ведь, была беловолосая девушка, имени которого он так и не узнал.
Вот с тревкогой обернулся он назад, к арке - так как ясно услышал он за многогласым ревом ее, спокойный, добрый голос: 'Томас!'
- Не потеряться бы нам, только бы встретится потом... - прошептал Дима, чувствуя, как часто, с гулом отдаваясь в крови, колотится его сердце. - Ты будь там. Ты только дождись. - прошептал он, чувствуя, как выступает на лбу испарина.
Он оглядывал двор - котенка нигде не было видно. Тогда Дима подбежал к лавочке на которой сидели старушки. Уж они-то должны были знать про свой двор все! Они, как к прикрепленные к одному участку на долгие годы наблюдатели - ведали все его секреты, замечали и тут же перемалывали языками хоть самое незначительное изменение в этом, данном им участке.
- Извините, вы не видели - котенок здесь пробегал? - спросил Дима.
- А что, убежал от тебя? - проворчала старушка.
- Да.
- Значит хозяин такой. Значит не житье ему у тебя было, а мука!
- Куда же он? - с чувством выдохнул Дима.
- А что ему в нашем дворе? Вон вишь - проход на малую улицу - туда твой серенький побежал...
Последних слов Дима уже не слышал, так как он уже рванулся к тому самому проходу, на который указали старушки.
Как же стучит в груди сердце! Про себя Дима надеялся, что, когда он найдет Томаса, то встретится с девушкой у метро - она, ведь, не стала бы возвращаться домой без своего зверька. Он, ведь, кричал ей, что вернется, с котенком.
Вот пробежал он под аркой - узенькая улочка, оглянулся в одну сторону, в другую - котенка не видно, тогда он позвал, как мог громко:
- Томас! - крик, переливаясь, разнесся среди стен, не породив никакого ответа, кроме воя машинной сигнализации.
- Я вернусь. - еще раз прошептал Дима и, выбрав наугад направление, бросился бежать...
Томаса он нашел в тот час, когда Солнце, давно уже поглощенное стенами домов, разлило по небу мягко-бордовую завесу, и между успокоенных в этом кровавом океане островов-облаков прорезалась ярким, ясным светом первая звезда.
К тому времени Дима совсем уж устал бегать, звать, вздрагивать, видя чуть ли не в каждой кошке Томаса. А он, воодушевленный, вновь и вновь вспоминающий светлый лик девушки, пробегал за эти, два с лишним часа, очень много - едва ли не весь центр Москвы. В каких только подворотнях он не побывал, сколько раз выкрикивал это имя: 'Томас!'
Наконец он, запыхавшийся, проходил через опустевший детский садик, да и увидел серенького - он улегся клубочком на шляпе деревянного гриба и сонно глядел на приближающегося Диму.
Возможно, Томас сразу и побежал в этот садик - ведь он находился неподалеку от той станции метро.
- Ну вот ты... - запыхавшийся тихо говорил Дима. - Только, пожалуйста, не убегай от меня. Я сейчас верну тебя хозяйке. Она, ведь, ждет нас у метро... - вот он протянул руки, и котенок, потянувшись, сам перепрыгнул на Димины ладони.
Юноша, хоть и колол ему бок, бросился к метро бегом, ну а серенький сладко замурлыкал...
* * *
За два с лишним часа до того, как Томас перепрыгнул со шляпки гриба в Димины ладони, Катя, окруженная людским потоком, с привычным своим спокойствием размышляла, что делать дальше.
С одной стороны, она помнила крик юноши 'Я вернусь!', с другой понимала, что шанс найти Томаса увеличится вдвое, коль она не на месте останется, но тоже побежит по дворам.
Все же она решила, что Дима, может, найдет котенка и вскоре вернется. Потому она прошла к той скамеечке, где совсем недавно сидела с Томасом...
Потянулись минуты ожидания - как мучительно ждать! Как же ползет время при ожидании! Замечаешь каждое мгновенье, и идут, и ползут эти мгновенья без конца и без края, а потом и удивляешься - неужели не часы, но лишь несколько минут прошло...
Тягостное выжидание! Нет - Катя была терпеливой девушкой, она со спокойствием могла перенести и любую боль, и ожидание, сколь бы длительным оно ни было. Но она, прождавши с полчаса, решила, что юноша все-таки не нашел котенка, что он, устав, махнул на это рукой, да и поехал домой...
И Катя пошла по дворикам. И спрашивала она у тех же самых, сидящих по прежнему на скамеечкой бабушек. И та же самая бабушка, которая отвечала Диме, ответила и Кате, что да - мол пробегал несколько минут назад котенок, а за ним и 'хулиган' какой-то: 'Уж не разбойник ли?' - выпучила глаза старушка.
- Нет, что вы... - успокоила ее Катя и поспешила в арку.
Если Дима носился по дворам, да улочкам стремительно и безостановочно, да так носился, что в некоторых местах по несколько раз успел побывать, - то Катя, со свойственным ей спокойствием, шла по улицам не спеша, заглядывала в каждый подъезд, много раз спрашивала у прохожих про котенка, или про юношу с длинными каштановыми волосами.
Ответы ей давали противоречивые - кто-то видел юношу с каштановыми волосами, кто-то серого котенка, однако, указания были противоречивые - да и право - мало ли юношей с каштановыми волосами, да серых котят?
В поисках, стремительно прошел час и другой, - Катя устала ходить; и, понимая, что котенок уже спрятался где-то, вернулась к метро, откуда позвонила домой, предупредить, что задержится на два часа (именно столько занимала у нее дорога до дома).
Катя печалилась, но не унывала, рассудив, что котенок, все равно к ней вернется. Она надеялась, что у него достаточно быстрые лапки, чтобы убежать и от иных псов, и что он найдет себе пропитание по крайней мере до следующего дня. Также она надеялась, что он не уйдет далеко от того места, где видел хозяйку в последний раз...
'Но как я могла подумать, что этот юноша оставит поиски?..' - уже на эскалаторе она вспомнила Димино лицо: прямой нос с широкими ноздрями, густые черные брови, сосредоточенный, вдохновенный пламень в глазах его: 'Нет этот юноша, раз сказал, значит искал котенка сколько мог... Но, ведь, я почувствовала сегодня - это то, принесенное еще в день вчерашний, облаками. Любовь ли это? Любовь к юноше? В первый раз так - увидела и, словно бы, вновь, то облако, вновь вчерашнее тепло там увидела... Мы еще должны встретится - быть может завтра, быть может после, но то, что это не последняя встреча - точно'.
*
