— Да потому, что завтра или, вернее, уже сегодня нам с тобой идти к флэттерам.
ГЛАВА БЕЗ НАЗВАНИЯ
Я сложил руки бабушки Таи на груди, поправил на шее кружевной воротничок. В эту минуту в комнату заглянул кто-то из служебных чинов полиции. Демонстративно поднявшись, Мазик скрылся за ширмой.
— Молодой человек! А ну-ка вернитесь!..
Я нехотя подал голос.
— Оставьте его. Он внук погибшей.
Офицер оказался из моложавых, с красивым породистым лицом. Не знаю в чем тут дело, но в последнее время подобные лица все чаще начинали вызывать у меня неприязнь. Слишком уж серое простиралось вокруг времечко. Красота и здоровье совершенно в него не вписывались, образ евгенического счастливчика смотрелся почти вызывающе… Чуть отодвинувшись, я позволил офицеру приблизиться к покойной.
— Вы перенесли ее с лестничной площадки?
— Совершенно верно.
— Этого нельзя было делать. По крайней мере до нашего прибытия.
— Очень уж долго пришлось ждать.
— Давайте обойдемся без препирательств, — офицер нахмурился. — Мы должны были сделать ряд фотографий и подробно описать место происшествия. Кроме того, понадобится заключение патолога- анатома…
— Зачем оно вам?
— Таковы правила. Мы обязаны выяснить точную причину смерти.
— По-моему, это очевидно. Две пули, выпущенные из автомата. Что тут еще выяснять?
— Калибр, тип оружия. Почему в столь поздний час она очутилась на лестнице? Не мешало бы провести обыск. Иногда мы обнаруживаем такие залежи краденого, — голова кругом идет…
— Пусть он убирается! — сдавленно донеслось из-за ширмы.
— Что-что?
— У вас непорядок со слухом? — мои пальцы сжались в кулак. Когда я волнуюсь, они всегда начинают дрожать. Довольно мерзкий нюанс, надо сказать. Ибо везде и всюду его истолковывают превратно. Волнение — не трусость, господа хорошие! И не всякого дрожащего человека можно раздражать безнаказанно.
— Ого! — Офицер натянуто улыбнулся. Зубы у него были белые, ровные, — прямо с рекламной картинки. — Старшина Полещук! Зайдите-ка!
Дверь отворилась, но вместо старшины в комнату грохочущим шагом вошел Виктор. Сходу швырнул на стол стопку листов и гневно вопросил.
— Что за идиотская инициатива?!
— Инициатива?.. — офицер, вероятно, онемел от такой дерзости. Виктор же не давал ему опомниться.
— Вы ведь всего-навсего капитан, так, кажется? Так вот. Вы арестовали старика-китайца, перевернули все здесь вверх дном. Я вас спрашиваю, по какому праву?!
От тона и голоса, каким задают вопросы, зависит порой очень многое. Виктор ничуть не боялся офицера, и тот это, конечно, почувствовал. Во всяком случае он струхнул, — я это видел отчетливо.
— Сидящему здесь товарищу уже объяснили… Старушка погибла отнюдь не в результате несчастного случая. На улице обнаружено еще восемь трупов. Судя по следам, имелись и раненные. Возможно, кого- нибудь мы обнаружим. Следствие предполагает, что в одной из квартир размещался притон. Иначе чем объяснить это побоище?
— А вы поинтересуйтесь у ребят, что живут через дорогу, — посоветовал я. — О притонах и прочих прелестях современной жизни они расскажут вам значительно подробнее.
— Каких ребят вы имеете в виду?
— Тех самых, что ведут хозяйство катрана. Или вы впервые слышите это слово?
— Но стрельба произошла здесь! Ваш старик убил из дробовика человека! Это, простите меня, факт, который не надо доказывать.
— А то, что у этого человека был в руках автомат, — жалкий незначительный пустяк, верно?
— Похоже, наш разговор следует перенести в другое место, — офицер недобро прищурился. — Полещук! Где ты там?
В комнату сунулся было его помощник, но Виктор стремительно развернулся.
— Вон! — рявкнул он, и помощник без звука скрылся за дверью.
— Что вы себе позволяете? — побледневший капитан нервно теребил ремешок портупеи. — Кто вы такой?
— Лучше вам этого не знать, поверьте мне, — Виктор кивнул в сторону рассыпанных по столу протоколов. — Всю эту околесицу уничтожить!. Трупы заберите, а о том, что здесь случилось, постарайтесь забыть.
— Но мой долг…
