Ординарец уехал, а Роман пошел разыскивать дядю Василия Андреевича в Дальбюро ЦК РКП(б). На работе дяди не оказалось. Узнав его адрес, Роман решил побывать у него на квартире.
У ворот городского сада, недалеко от ресторана 'Сибирское товарищество', повстречался Роману командир Второго полка Косякович в сбитой набекрень папахе и распахнутой борчатке. От него изрядно разило вином.
- Здорово, Улыбин! - обрадованный неожиданной встречей, закричал Косякович. - Откуда ты тут взялся? Я слышал, что тебя на Ононе стоять оставили, а ты по Чите слоняешься.
- Перебросили нас вчера на Песчанку.
- А сейчас откуда?
- Из штаба НРА, от Острякова.
- Ну и как? Оставили командиром, или тоже по шапке дали?
- По шапке. Учиться, говорят, пойдешь.
- Вот и мне то же самое сказали. А как в моем возрасте учиться? Да я одну таблицу умножения, хоть на куски меня режь, не выучу. Она у меня еще в детстве охоту к ученью отбила, а теперь и подавно. Выходит, надо мне домой подаваться. А что я там буду делать? Ни избы, ни хозяйства не осталось. Там у меня только больная баба да голодные ребятишки. Придется, должно быть, в работники или сторожа идти. Как был, выходит, Косякович голью перекатной, так и останется. За что же я тогда, Улыбин, воевал? За что шесть лет лоб под пули подставлял?
- Врешь, знаешь, за что головой рисковал, - усмехнулся Роман. - Не прикидывайся глупым.
- Я не прикидываюсь, я правду говорю. Раньше знал, а теперь ни черта не понимаю. Подсунули нам вместо советской власти какой-то буфер, министров над нами поставили. Как думаешь, всерьез это затеяли?
- Конечно, всерьез. Только буфер этот ненадолго.
- Ну, это вилами на воде писано. Ты вот походи по городу да посмотри, что здесь творится. Здесь, брат, появились на божий свет такие партии, о которых мы и думать забыли. Я здесь одних центральных комитетов этих партий чуть не дюжину насчитал. А всем им советская власть поперек горла стоит. Дадут им волю, и все они на старый лад повернут. До того они нас доведут, что царя себе выбирать заставят. Раскатать бы их всех к такой матери, чтобы и не воняло ими.
- Брось горячку пороть, товарищ Косякович. Надо пожить да посмотреть, что дальше будет. По-моему, Ленин зря бы на этот буфер не согласился. Он побольше нашего знает, подальше видит.
- Согласиться он согласился, это верно. А только откуда нам знать, что все здесь делается, как Ленин думал?
- Ну, ладно, Петр Ильич. Рад был повидаться с тобой, а теперь извини. Некогда мне. Надо на Песчанку возвращаться.
- Нет, ты постой, постой. Чего же так-то? Поговорим давай.
- Да ведь холодно. У меня уже ноги замерзли.
- А мы давай в ресторан зайдем, обогреемся. Вина тут хоть залейся. Были бы деньги.
- Нет у меня, Петр Ильич, ни копейки.
- Зато у меня есть. Мне вчера по случаю отставки сто рублей золотом отвалили. Вспрыснуть встречу есть на что. Пойдем!
Но Роман наотрез отказался и пошел разыскивать Софийскую улицу, где жил Василий Андреевич.
2
Через полчаса Роман стоял на крыльце двухэтажного каменного особняка на Софийской и стучал в обитую кошмой и клеенкой дверь. О том, что в этом доме звонят, а не стучат, он и не подозревал. Веселое нетерпение одолевало его. Он прислушивался к тишине за дверью, поминутно прихорашивался и размышлял о том, как удивит и обрадует своим неожиданным появлением дядю. Василия Андреевича он по-настоящему любил, гордился своим родством и дружбой с ним, считался с его мнением во всяком деле. И он не сомневался, что дядя встретит его приветливо и радушно, как всегда.
За дверью послышались неторопливые шаркающие шаги. Роман выпрямился, приосанился. Дверь открыла седая, симпатичная на вид и опрятно одетая женщина в накинутом на плечи сером шерстяном полушалке.
- Здравствуйте! - поклонился ей Роман. - Прошу прощения за беспокойство. Василий Андреевич Улыбин здесь проживает?
- Здесь, здесь. Проходите.
- Он дома сейчас?
- Дома, дома. Только у него, кажется, гости, - сказала женщина.
Не придав значения ее словам, Роман самоуверенно бросил:
- Это ничего, уважаемая. Меня он не выгонит... Как к нему пройти?
- Вон туда, - показала женщина в конец широкого и довольно длинного коридора. - Живет он в последней комнате справа. Вы, пожалуйста, постучитесь к нему, - предупредила она еще раз и скрылась в дверях своей комнаты.
Стены в коридоре аршина на два от пола были выкрашены бледно-зеленой масляной краской, а вверху аккуратно выбелены. Слегка скрипевший под ногами пол покрывал цветной, тускло поблескивающий линолеум. Под потолком горели лампочки в белых колпаках. По обе стороны коридора простенки чередовались с высокими голубыми дверями. Двери блестели ручками желтой меди, фигурными накладками замочных скважин. 'Богатый дом, - шел и думал Роман. - Жил, видно, здесь настоящий буржуй. В коридоре и то не полы, а загляденье'.
В комнате Василия Андреевича было темно и тихо. Роман в нерешительности остановился перед дверью, над которой было сделано неширокое окошко с тремя цветными стеклами: красным, зеленым и синим. Он переступил с ноги на ногу, заломил покруче папаху на голове и, подстегивая себя, подумал: 'Эх, была не была! Не чужой же я ему. Если и разбужу - не рассердится', - и постучал решительно и настойчиво.
- Кто там? - услыхал он немного спустя голос дяди, прозвучавший растерянно и раздраженно.
- Командир Одиннадцатого полка Улыбин-младший! - озорно отрапортовал Роман и пристукнул каблуками.
- Сейчас, сейчас! Подожди минутку, - поспешно, теперь уже с явным замешательством отозвался дядя.
'Что с ним такое деется? - соображал, недоумевая, Роман, слыша за дверью его торопливую и растерянную возню, топот босых ног и грохот опрокинутого стула. - Неужели он того?.. Седина в голову, а бес в ребро'.
Но Роман и не подумал уйти. Жгучее любопытство овладело им. Вез всякого угрызения совести стоял он и ждал, когда распахнется перед ним дверь и приоткроется завеса тайны над теперешней жизнью в прошлом сурового подвижника.
Наконец в замочной скважине дважды звякнул и повернулся ключ. Но дверь не распахнулась, а лишь осторожно приоткрылась. В ней появился, красный от смущения, с растрепанными волосами Василий Андреевич. Он был в накинутой наспех шинели и в каких-то смешных туфлях из овчины, похожих на бабьи чирки.
- Здорово, орел! - не глядя на Романа, угрюмо и нелюбезно буркнул он и шагнул из комнаты в коридор, поспешно прикрыв за собой дверь, в которую попытался было заглянуть весело настроенный, но все же растерявшийся от такого приема Роман. - Откуда ты взялся, как снег на голову? - ткнув его слегка кулаком в живот, сердито спросил дядя.
- Что это ты меня так встречаешь? - улыбнулся Роман. - Разве я не вовремя пришел?
- Не вовремя, брат, не вовремя. Рад тебя видеть живым-здоровым. Но извини, в комнату ко мне пока нельзя.
- Ну, прямо не узнаю тебя сегодня, старик! - продолжал посмеиваться Роман. - Уж не разводишь ли ты с кем-нибудь шуры-муры?
- Тише ты, тише! - яростно напустился на него Василий Андреевич. Перестань зубы скалить. Всяким шуткам надо знать место и меру... Давай пройдем лучше на кухню. Там я тебе все объясню, как мужчина мужчине. Ты же не маленький, должен понять, - и тут голос дяди прозвучал виновато и растерянно.
На кухне, усадив Романа на табурет, а сам усевшись на другой, он, раздражаясь все больше, спросил:
