- Очень хорошо... - кивнул Теймур. - Только у меня к вам одна просьба; объясните как-нибудь Нариману, чтобы он ничего не рассказывал своим приятелям.
- Понятно, - напряженно улыбнулась Ляман. - Не беспокойтесь...
К концу дня Теймур подошел к Тарланову. Капитан, выслушав его, задумчиво побарабанил пальцами по столу.
- На Кубинке говоришь?... Намазов... Намазов..., уж не 'Зуб' ли это?
V
Гаджи Алекпер Намазов, сгорбившись на стуле, слов но не замечал роющихся в его добре милиционеров. Потрепанная одежонка, покрытые седой щетиной ввалившиеся щеки, и особенно один-единственный, желтый и длинный зуб, уныло свисающий с верхней челюсти, - все в этом старике вызывало гадливую жалость. То ли от неожиданного потрясения, то ли притворяясь, старый пройдоха вел себя странно, - он рассеянно улыбался, что-то прикидывая в уме, шевеля губами, и сокрушенно хлопал себя по старому колену. Каверзные вопросы Самедова не действовали на него. Следователь уже начинал нервничать.
- У тебя, старик, такое богатство, что же ты зубы себе не вставил?
- Зависти боялся, детка, зависти! Увидели бы люди новые зубы - и подвал, где сейчас твои ребята копаются, давно открыли бы, и не моим ключом.
Самедов с невольным уважением посмотрел на изворотливого противника, повертел в пальцах карандаш.
- Как же ты, все-таки, без зубов обходишься? Трудно ведь...
- У меня желудок привычный, камень проглочу - переварит.
- Поэтому ты и хапал ворованное, думал - не застрянет?
Гаджи Алекпер на мгновение растерялся, заморгал красными веками. Но быстро справился и заговорил назидательно, почти ласково:
- Не пройдет, детка, зря стараешься. Я же сказал, - астарвещник я. (Гаджи Алекпер и не подозревал, что существует слово 'старьевщик', и присвоил себе звание, производное от привычного каждому бакинцу выкрика: 'А стары вещи!' которым пожилые агенты утильсырья оглашают городские дворы. Сочетание 'а стары', наверно, напоминало ему азербайджанское 'астар', что значит 'изнанка'). - Астарвещник разве у одного покупает? Разные вещи разные люди. Откуда я знаю, кто воровал, кто не воровал?
Самедов прищурился:
- Значит, ты астарвещник? И разбираешься в сереб ряной посуде, и в коврах. Золоту цену знаешь, хрусталю, фарфору?
- А что же здесь такого, детка? Я с детства обучен. Мой отец, покойный Мурадали, маклером был. Торговое дело по наследству у нас.
- Значит, разбираешься? Так вот, мы прикинули - у тебя в подвале и в сундуках примерно на четыреста - пятьсот тысяч. Правильно?
Гаджи Алекпер провел сухой дрожащей ладонью по небритому подбородку и, задевая языком свой единственный зуб, словно торгуясь, прогнусавил:
- Ковры, серебряную посуду и золото скинь.
- Почему?
- Это приданое моей жены.
Теймур почувствовал, что Самедов готовит 'Зубу' какой-то подвох.
- Ты, видно, взял невесту из богатой семьи?
Намазов кивнул.
- А почему приданое жены ты прятал в одном подвале с ворованным добром?
- Там ворованного нет. Покупал, продавал - признаюсь. А ворованного там нет.
- Хорошо, допустим. Но, где же ты взял денег, чтобы купить все это?
Гаджи Алекпер потер впалые щеки, причмокнул.
- Да ведь я как покупал, детка? Сперва цену собью, потом куплю. Стоит вещь тысячу, а я беру за сто. У нас на Кубинке закон есть. Один собьет цену - другой никогда не поднимет! Обойдет человек весь базар, никто больше не даст. А деньги нужны позарез, вот и продаст. А мне прибыль. Хотите бейте, хотите ругайте - власть ваша.
Самедов швырнул на стол карандаш.
- Хватит! Говори, кто приносит тебе ворованное?
Намазов посмотрел на него в упор.
- Докажи - отнекиваться не стану.
- Пострадавшие среди вещей из твоего подвала признали свои.
Старик даже причмокнул, замотал головой.
- Неправда. Не может быть.
Самедов вдруг резко подался вперед и, не спуская с Гаджи Алекпера глаз, отчеканил:
- Значит, краденое ты сбываешь не в Баку? Так?
- Приведи хоть одного человека, пусть скажет. Тогда делай со мной, что хочешь.
- Такой человек есть.
- Кто?
- Твой сын! Зейналабдин.
Гаджи Алекпер прикрыл глаза, помолчал.
- Э-э, детка. Сын у меня бестолочь, не в отца пошел. Чести у него нет. Метет пол, чай носит, постели готовит чужим, как лакей в старое время.
- Слушай, - Самедов поднялся, - твоя кличка - 'Зуб', ты сбываешь краденое. Мы давно слыхали о таком, только не знали, кто это. Брось валять дурака. Кто тебе приносил вещи?
Намазов не смутился.
- Я видел столько вещей и столько людей, сколько... - он осекся, остановившись взглядом на совершенно голом черепе Самедова, повернулся к Теймуру, - сколько волос на голове вот у этого молодого гражданина. Откуда я знаю, кто украл, кто не украл? Я же не ищу воров.
Самедов с трудом сдержался.
- Значит, не хочешь давать показаний?
Гаджи Алекпер ухмыльнулся.
- Не мучайся понапрасну, детка...
Составление протокола, опись имущества затянулись допоздна. Тарланов отозвал Теймура:
- Иди домой, отдыхай. Зейналабдина Намазова завтра тебе брать.
Теймур проворочался всю ночь, даже выкурил две папиросы, чего с ним давно уже не бывало. Он напоминал шахматиста, который играет и за себя и за противника. Теймур не самообольщался и не делал себе уступок в этой игре. Наконец, перебрав все возможные варианты операция, он успокоился и уже начал было засыпать, но в голову вдруг пришла еще одна мысль: - 'А если кто-нибудь захочет предупредить Зейналабдина? Как это можно сделать?'
Утром Теймур первым делом отправился на главпочтамт, решив заняться проверкой телеграмм, поданных в направлении Москвы. Можно было не спешить двадцатый поезд прибывал только вечером. Но уже часа через три Теймур понял, какую работу он на себя взвалил. Телеграмм были горы. Дело еще осложнялось тем, что он почти не представлял себе, каким должен Сыть текст интересующего его послания. Если, вообще, оно было.
Теймур уже не очень внимательно просматривал бланки телеграмм, откладывая их вправо от себя. - 'Поздравляем днем рождения зпт желаем...', 'Выезжаю девятнадцатым вагон восемь', 'Вместе с вами скорбим тяжелой утрате...'
Внезапно он вновь ощутил удар по голове, прикосновение холодных, хищных пальцев к вискам. - 'Ибрагима родилась дочь зпт назвали Турач тчк Арестун'.
У Теймура перехватило дыхание - это было именно то, что он искал. Еще полтора часа - и на столе лежат уже пять таких телеграмм, посланных в Ростов, Армавир, Минводы, Гудермес, Грозный - все пять станций на пути следования московского поезда. Правда, все пять телеграмм были отправлены из разных почтовых отделений, но именно это и настораживало еще больше.
Теймур не сомневался - проводника Намазова предупреждали об опасности. Однако, по инструкции полагалось тщательно проверить, не существует ли в действительности Ибрагим, у которого в этот день
