Момент истины
- Восемнадцать человек по 'скорой', осложнённый грипп, и все из одного детдома! Притом что им первым сыворотку послали, я данные подняла!.. А сами дети, вы бы только их видели!.. Просто волосы дыбом!.. Хуже беспризорников!.. Куда они сыворотку дели, я хотела бы знать? И всё остальное куда?.. Им же по благотворительным каналам!.. Одежда, продукты... даже икра красная!.. Я уже всюду звонила, и всё как об стенку... Заведующая у них... Борис Дмитриевич, хоть вы помогите!
Врачиха из детской больницы помнила Благого со времён передачи, которую он делал когда-то.
- Я уж и в городскую администрацию представление написала, так наверняка без толку... Тут милицию надо!.. Прокуратуру!..
- Ну как? Сделаем передачу? - предложил Благой практиканту Лёше Корнильеву.
Этого Лёшу Благому прислал университетский приятель, ныне возглавлявший журфак. Практиканты приходили в газету каждый год, и кого-нибудь обязательно прикрепляли к Благому. Последние годы попадались сплошь девушки, и притом до того одинаковые, что Благой поневоле задумался - сами по себе такие рождаются или их разводят в специальном питомнике. Донельзя шустрых, сексуально и карьерно озабоченных... и непроходимо бездарных. Полгода назад Борис Дмитриевич поддался на уговоры 'дать девочке шанс' и отправил её брать интервью у перспективного молодого политика. Девочка свой шанс использовала на все сто: сначала забралась к депутату в постель, потом прогремела в знаменитом постельном скандале. По слухам, теперь она писала о своих похождениях книгу, и знающие люди ожидали бестселлера.
- Да если ты мне ещё хоть одну из этих твоих!..- наорал по телефону Благой на бывшего однокашника. - У тебя что, приличные девчонки перевелись, одни шлюхи остались? И парни все небось гомики?..
Декан внял: оба новых практиканта были мальчишками. Благой, тем не менее, встретил их настороженно. Один - Максим - выглядел вроде 'нормальным', но Лёша... Кудрявое длинноволосое существо с голубыми глазами и нежными ямочками на щеках... Высокое, тоненькое, каждую секунду бормочущее извинения...
'Господи, никак вправду гомик',- обжёгшись на молоке, с ужасом подумал Благой.
А через несколько дней произошло вот что. Посреди дня они зачем-то спустились вниз и стояли у гардероба, против стеклянной двери. И сквозь неё увидели на набережной Аллочку, самую молоденькую из корреспондентов газеты. Несмотря на юность и легкомысленный вид, писала она иронично и хлёстко. И вот какие-то лбы, числом трое, подстерегли её напротив редакции что-то сказали. Аллочка вспыхнула и влепила оскорбителю пощечину. А он дал ей сдачи. Да так, что девушка растянулась на тротуаре.
Постовой Федя вздрогнул и стал нервно названивать дежурному. Благой, как он сам потом со стыдом признавал, попросту растерялся. И только Лёша чёртом вылетел в дверь, увернулся от мчавшихся по Фонтанке автомобилей и бросился в неравную битву. Когда на подмогу высыпали мужики, один из лбов сидел у решетки в глубоком нокдауне, а двое других быстро исчезали вдали... Вот такой 'гомик' с юношеским разрядом по боксу. Борис Дмитриевич сразу перестал заморачиваться Лёшиной сексуальной ориентацией и стал следить больше за тем, как парень пишет. А теперь представился случай обкатать его ещё и на телевидении...
- Ой, Борис Дмитриевич, - смутился Лёша. - Я даже... Вместе с вами...
Это последнее он выговорил так - вместе с ВАМИ! - что Благой в самом деле почувствовал себя мэтром. Много жившим, много видевшим и... усталым.
- Ага, со мной. Великим и ужасным, - решил он отшутиться.- Давай приступай.
И Лёша приступил. Пошептался с оператором Давидом Косых, и вместе, вооружась скрытой камерой, они умудрились заснять редкие кадры - озирающихся молодых людей, торгующих у 'Апрашки' противогриппозной сывороткой. Гонконгская эпидемия разрасталась, сыворотки по-прежнему катастрофически не хватало, и цену перекупщики заламывали чудовищную. Узнав о вылазке, Благой схватился за голову - если бы пресловутые молодые люди засекли Лёшу с Давидом и камерой, вряд ли спас бы и юношеский разряд. Потом Лёша съездил в больницу и вернулся в состоянии тихого ужаса.
- Борис Дмитриевич! При мне ещё двоих привезли... Из того же детдома... Они мне такое... Всё на плёнке, сами посмотрите... И кто у нас додумался смертную казнь отменить?!.
Конспирации ради телевизионщики поехали на 'Жигулях' Благого, и возле самого детдома машина разминулась с нарядным 'Саабом'.
- Ну точно директорша, - сказал Лёша. - Им шведы автомобиль и микроавтобус...
- Я на себя внимание отвлеку, чтоб Давиду камеру не разбили, распорядился Благой. - Ты работаешь, я в случае чего подстрахую. Всё ясно? Вперёд!..
Уже при входе их встретил запах неприбранного жилья... На первом этаже перед раздевалкой сновали две юркие тени - насколько можно было разобрать в тусклом свете, девочки лет по девять. В застиранных фланелевых платьицах, со спущенными чулками...
Вахтёрша, сидевшая при входе, мигом приняла агрессивную стойку:
- Вы куда? Вам Алевтина Викторовна разрешила?
Благой мгновенно расплылся в улыбке, профессионально пуская в ход всё своё обаяние:
- А мы к самой Алевтине Викторовне и идём. Рекламу делать ей будем!
Скверная тактика, ныне принятая у молодежи: выдать кучу любезностей, вызвать на откровенность... а потом такую подлянку... Скверная, но действенная.
С Лёшей и Давидом у него уговор был простой - снимать всё. Даже и тот весьма вероятный - и наверняка колоритный - момент, когда директорша станет запрещать съёмку.
- Не знаю я, кто вас звал... Ничего мне не говорили... Алевтина Викторовна в район только что отбыли, нету их,- проворчала вахтёрша. Уже более мирно, уже без прежнего 'цепного' отношения к незваным гостям. Тактика приносила плоды.
- А мы её подождём. У нас времени вагон,- всё так же весело и легко заверил подозрительную тётку Благой. И повернулся к девчушкам: - Ну-ка, девочки! Покажете нам ваш дом? Что у вас тут самое хорошее?
- У нас столовая хорошая! - с готовностью ответили девятилетки. - Там кушать дают!
И повели троих 'дяденек' по коридору в сторону лестницы.
- Не знаю я, нельзя без директора...- продолжала растерянно ворчать вахтёрша. Потом всё-таки потянулась к телефону и начала крутить диск.
- А с руками у вас что? - спросил Лёша, пока поднимались на второй этаж.
- Да это так, - весело отмахнулись малышки. - Чесотка.
Детские руки были покрыты язвочками. До сих пор Лёша видел такое лишь на картинках.
- Но врач-то вас лечит хоть? - спросил он внешне спокойно, стараясь не перегораживать обзор Давидовой камере. - Мази какие-нибудь даёт?
- Не... У нас врач уволилась. Ей Алевтина Викторовна велела наказанным уколы, а она сказала...
_ Что ещё за уколы? Прививки? - переспросил Благой, забыв, что собирался не вмешиваться в репортаж.
- Прививки - это когда всем. Их ещё весной, а уколы - только наказанным. Вовке Казначееву как сделали, у него сразу глюки пошли...
- Я тоже что-то такое слышал, - тихо подтвердил Лёша.
А молчаливый, побывавший во многих переделках Давид просто продолжал съёмку.
Они шли по длинному коридору, фиксируя на видеоплёнку мутно-грязные окна и облезлые стены. Неухожено, неприютно...
- Палаты у нас на третьем этаже, туда днём нельзя. А тут - классы...Только сейчас учителя к нам не ходят. Из-за эпидемии,- продолжали девчушки.
- А это что такое? - спросил вдруг Лёша. Его внимание привлекла добротная деревянная дверь, плохо вязавшаяся со всем остальным.
Маленькие обитательницы детдома посмотрели на взрослых мужчин, отвернулись и захихикали.
- Сюда тоже нельзя. Это гостевая. Сюда только старшие девочки ходят. Их Марья Ивановна присылает, для развлечения. Когда дядьки приходят...
- Чего-чего? - Благой перехватил многозначительный взгляд Лёши и почувствовал, что холодеет.
- Там хорошо, там диваны красивые, - в голосах юных 'экскурсоводов' жутко сквозила мечтательность. - Там дядьки конфеты раздают и бананы...
