виске.
из книги(27)
Сцена, разыгравшаяся возле кафе 'Скиф' в тот слякотный ноябрьский вечер вышла запоминающаяся и описана, в частности, в передовой статье 'Оскорблена и покусана' газеты 'Первая моло дость'. Автор, впрочем, дал волю фантазии, утверждая, что покусала Юлю Гуляеву непосредственно Оля Баритончик, не прибегая к посредничеству кавказской овчарки. В известном смысле это было именно так, но слишком образные выражения, по всей видимости, в передовице претендующей на объективность газеты не всегда уместны. Многие неподготовленные читатели восприняли это как описание с натуры, причем натурализм вышел какой-то людоедский. Последствием такого художественного преувеличения явились слухи, мгновенно распространившиеся по городу. Будто бы существует студенческая секта последователей то ли графа Дракулы, то ли императора Жана Беделя Бокассы. 'Либо только пьют, либо еще и закусывают...' А Оля Баритончик в этой секте жрица. Любви, не иначе. /Наверно, со времен Ата- Вальпы сектанты город не посещали/.
Про любовь, конечно, правильно догадались, а вот все остальное стоило бы перепроверить. Жаль, что делать это, как всегда некогда.
В действительности все случилось возле кафе 'Скиф' более-менее мирно, вполне цивилизованно, если не сказать - по-домашнему. Когда на пороге возникли Лев и Юля, томно взявшиеся за руки, из тополиной тени выскользнула Оля Баритончик и, шепнув что-то потаенное своему четвероногому другу по имени Колхаун, отпустила поводок. Намордник предусмотрительно был снят чуть ранее.
Колхаун одним прыжком отделил зерна от плевел, в смысле Льва от Юли, уложив их в две несоприкасающиеся лужи и молча поставил обе передние лапы на груди десятиклассницы. И, разумеется, отворил пасть.
Из сказанного следует, что ничего непоправимого не произошло. Сцена укладывается в пределы разумного и может быть рекомендована для прочтения детям младшего школьного возраста. Позднее Юле не пришлось даже прибегать к пластической операции. Все ограничилось стандартным лечением - перевязки, уколы, апельсины-мандарины...
Хотя приятного все же мало. Ревность вообще штука противная, особенно молодежная. Изучена она до сих пор недостаточно. Это особенно касается девушек первых курсов высших учебных заведений. Что у них на уме? В какую крайность они могут впасть в любой момент? Какой верный друг окажется с сложную минуту под рукой? Хорошо если Колхаун. А вдруг что-нибудь посущественней? /см. энциклопедию 'Холодное и огнестрельное оружие' под редакцией Миротворцева/.
Стоит отметить, что Олю Баритончик едва задержали на месте проишествия. Наряд милиции, вызванный швейцаром, облаченным в скифское одеяние, еле с разъяренной Олей совладал. Не кусалась, так царапалась.
Кстати, несколько необычное одеяние швейцара тоже сыграло в этой истории определенную роль. Пока Лев Мохов барахтался в луже, уклоняясь от набегавших волн и силясь понять - что произошло, грозный скифский швейцар выскочил на улицу, и Колхаун, никогда не видевший такого чуда, забыл про Юлю Гуляеву. Челюсти от удивления разжались, язык высунулся, глаза замигали. А швейцарский скиф тем временем, не сходя с места, по мобильному телефону вызвал милицию. Имел право.
Никогда Лев не чувствовал себя так паршиво. Хоть лежи в этой луже всю оставшуюся жизнь, искупая грехи. Но как бы этого не хотелось, необходимо было вскакивать на ноги и бежать на помощь окровавленной и испуганной Юле. Да и Оле тоже стоило бы помочь. Она будто бы задалась целью доказать, что не только Юля может претендовать на звание недалекой девушки. Что ж, в таком случае она с заданием успешно справилась. А что касается 'ослепительной красоты', то с этим справился Колхаун.
Началось изматывающее душу расследование, которое после статьи в 'Первой молодости' приобрело общественную значимость.
В голове у Льва без конца крутилась сумасшедшая карусель из собачьих зубов, острых олиных ногтей, юлиных слез и экзотических скифских блюд, приготовленных прямо на костре во внутреннем дворе. А тут еще наяву искаженное лицо брата Олега, который до сих пор, кажется, не мог поверить в происходящее. И слава Богу, а то бы он, пока Лев спал, влил бы старшему брату от безысходности в ухо какого-нибудь яда. Пива, например, потому что Олег терпеть не мог пива.
Родители Льва и Олега опять оказались в самом пекле. Вроде бы оба сына теперь на месте, а покоя нет. Александр Кириллович, вместо того чтобы поговорить с сыновьями по-мужски, выбрал самый легкий путь - записался на старости лет в тяжелоатлетический клуб 'Лира', лишь бы пореже дома бывать. Самоустранился, предоставив разбираться жене.
Александра Николаевна могла, конечно, постараться конфликт уладить. Но нервы были уже не те.
Говорят, от имени человека многое зависит. Будто бы даже имя определяет характер и чуть ли не внешность. Сложно сказать. Можно только гадать что было бы - не поменяй Александра Николаевна во время регистрации брака вместе с фамилией и имя тоже. Звалась Опора, а стала - Александра, Саша. Есть, все-таки, разница. Сестра Надежда, что жила в столичном городе Москве с мужем Лаврентием и дочкой Алиной, до сих пор к новому имени не привыкла и, бывало, называла сестру ласково - Опорка.
Нет, при нынешнем имени не было сил у Александры Николаевны в одиночку восстановить благополучие семьи. Муж израсходовал все свои моральные силы, когда искал Олега. И теперь вот расслабился. Лев сделался какой-то дурной /от подруг, что ли, это на него снизошло?/ Ну а Олег всегда такой был, только называлось это раньше по-другому /'талантливый мальчик', например/.
Увы, при нынешнем имени не было у Александры Николаевны никаких шансов. Поэтому она решила, ни с кем не посоветовавшись, имя свое вернуть обратно. Хватит, побыла Александрой - дай и другим побыть. Но в ЗАГСе ее озадачили. Если имя она сменила вместе с фамилией, то и обратный процесс должен быть таким же. Все в одной связке. Александра Николаевна ужаснулась. Это что получается - с мужем, что ли, разводиться? То есть, меняя Алек сандру на Опору, она приближалась к Надежде, но при этом должна поменять и любовь, Любовь? Нет, она этого не желала...
Был еще один человек, кто имел право проклинать все на свете из-за истории возле кафе 'Скиф'. Нет, речь не о маме Юли Гуляевой. И не о папе. Родители ее пока ни кого не проклинали, потому что вся их энергия уходила на поддержку дочери. Проклятья откладыва лись на десерт. Другое дело - Оскар Александрович Бург. Вот кому был позволителен праведный гнев. Еще бы, классная руководительница 10'Б' Инга Аркадьевна на осенних каникулах снова простудилась /участвовала в ноябрьской демонстрации/ и надо было временно ее заменить. У Бурга имелся уже опыт. Это-то его и пугало.
Но Мирослав Афанасьевич с Аллой Евгеньевной проявили чудеса красноречия, подкрепленные плохо скрытыми угрозами. И Оскар Александрович сдался, надеясь, что в ближайшее время Олег Мохов затаится. Разумеется, это будет затишье перед бурей, но она вовсе не обязана грянуть так скоро. У бурь тоже есть своя очередность, свой внутренний ритм. Если они случаются слишком часто - возникает фальшь, а это плохо отражается на зеркалах, в которых и так слишком много лишнего. И Бург принял предложение заменить Ингу Аркадьевну. Тут-то как раз и приключилась история с Юлей Гуляевой, которая тоже имела несчастье учиться в 10'Б' /клеймо 10'Бург'/
После проишествия Бурга вызвала к себе завуч Алла Евгеньевна и, исключив из своего репертуара доброе слово, отчитала химика:
- Что же это у вас, Оскар Александрович, так ужасно поставлена воспитательная работа?!
- Помилуйте, - от удивления раскрыл рот Бург. - Я же только вчера после уроков класс принял. Когда я мог успеть?
- Другие успевают. - Алла Евгеньевна закурила что-то забо ристое, отчего у химика, привыкшего вроде бы ко всяким мерзостным испарениям, заслезились глаза и голова пошла кругом. - Другие успевают... Кстати, дайте-ка мне план воспитательной работы. Предусмотрели ли вы индивидуальную работу с Гуляевой? Нет?!.
Не долго думая, Алла Евгеньевна вскочила и, приняв позу большевистского комиссара, начала металлическим голосом диктовать то, что Оскар Александрович обязан был задним числом занести в план воспитательной работы. Чтобы всем было ясно, как он проводил 'индивидуальную воспитательную работу согласно плана', все в соответствии с должностными обязанностями и, следовательно, гимна зия снимает с себя ответственность. Нельзя же забывать и о роди телях, и об инструкторах по обучению собак, в конце концов. Пусть с них и спрашивают. И с журналистов, естественно.
Стало ясно, что если бы гуманитарной гимназии доверили воспитательную работу среди кавказских
