таскали за вихры сорняки...
Ближе к осени Алиса уехала в Москву. Он отправился к ней через месяц и там, в Москве, все продолжилось. Только тени там были проще и длиннее, а вместо земляничной поляны имелась Красная площадь.
Вообще-то Москва была не так хороша, как выглядела издалека, но то что именно в ней училась Алиса - делало этот город столичным.
Потом они на некоторое время расстались, чтобы встретиться в зимние каникулы...
Так прошел год, за который многое решилось. Алиса закончила университет с одной четверкой, ей подвернулась возможность поработать в Голландии.
Еще зимой, когда Шуйский вновь, скопив деньги, приехал в Москву, - выяснилось, что счастье не может быть беспрерывным. Оказалось, что одинаково любя ночное купание в Белом озере, они поразному относятся к ночным клубам и прочему в этом же духе.
Алиса была вся в работе и, боясь потерять найденное недавно место в хорошей фирме, пользуясь каникулами большую часть времени проводила в офисе. Это слегка задевало Шуйского, который, приехав на неделю, рассчитывал быть с Алисой день и ночь, как летом. Впервые ему пришла мысль, что они, в общем- то, разные люди. Он сочинял песни, искал вдохновения, причем чаще всего в тех местах, где, по ее же словам, делать было нечего. Раза два они поругались Внешне это было почти незаметно, но появилась внутренняя насторо женность. И самое главное - впереди их ждала неопределенность. У каждого в отдельности все шло как надо, но совместная жизнь переводчицы, уезжающей в Голландию и столяра- самоучки, мечтающего стать профессиональным артистом в России, оказалась под угрозой.
Оба прилагали усилия, чтобы вернуть утраченное настроение, но для этого Алисе надо было, по крайней мере, вернуть полученный диплом и отправиться на Белое озеро. Да и то вряд ли бы это помогло.
То есть, кроме любви, у них, в сущности, не было ничего общего. Вроде бы не так мало. Но Шуйскому стало казаться, что если так будет продолжаться - вместе им не быть. Однажды закравшись, мысль уже не отпускала. Проклятый здравый смысл... И не только свой, но и друзей.
Так ничего и не решив окончательно, они дотянули до прощания в аэропорту, где все напоминало кадры из мелодраматического фильма. Они говорили те слова, которые принято произносить в таких случаях. А сами думали, что могут больше и не увидеться.
Потом произошла какая-то неувязка с адресом. Едва завязавшаяся переписка - прервалась.
Прошло пять лет, за которые Шуйский из жаждущего новых впечатлений молодца превратился в субъекта, которому лучше бы сидеть в подвале и не высовываться.
В настоящее время геральдически
правильный лев сохранился на гербах
следующих государств:
Бельгии, Нидерландов, Норвегии,
Швеции, Финляндии /золотой/, Испании,
Люксембурга /красный/, Дании /синие
львята/, Великобритании /золотые
львята/...
Среди государств Азии два - Индия и
Шри-Ланка... имеют своей главной
эмблемой львов... У Индии - это
историко-религиозный памятник, капитель
колонны эпохи Ашоки в местечке Сарнап
... являющемся одним из древнейших
памятников буддизма.
из книги(7)
Оля Баритончик влюбилась в Льва Мохова раз и навсегда. Завистливые подруги утверждали, что так не бывает. Она тоже думала, что не бывает, но от Льва отказываться не собиралась. На сцене он выглядел замечательно, в кавээновских разминках часто выходил к микрофону и его в меру остроумные ответы вызывали в зале такой же умеренный смех. Оля изо всех сил старалась смеяться громче остальных. Ничем другим она не могла показать свою любовь. Чем менее остроумны были ответы Льва, тем шумнее вела себя Оля. Однажды, когда ее избранник уже стал капитаном, она даже крикнула: 'Браво!', что Львом Моховым ошибочно было принято за издевательство. Было видно, как он нахмурился, глядя в ее сторону, после чего Оля целую ночь проплакала, а наутро не явилась в институт на первую пару. Ко второй паре слезы высохли.
Мечты ее были также как и ее Лева - красивы. То она предста вляла, как ее избранник прямо на КВН-е, во время музыкального конкурса спускается в зал и приглашает ее на сцену, и у Оли открываются широкие перспективы - то ли быть на подтанцовках, то ли на подпевках. Но она все никак не может выбрать. То и другое так привлекательно, что с ума можно сойти. Но сходить с ума на виду умеют, наверно, только настоящие кавээнщики. Оля же, к сожалению, к их числу пока не принадлежала. Впрочем, она и себе как выражались раньше в романах - уже не принадлежала, что делало ее беззащитной и восприимчивой к любой боли. Лев Мохов, сам не подозревая, нес полную ответственность за это безобразие /все слова с окончанием на 'е' Лев любил произносить так, что получалось 'безобразиё', 'растениё', 'длинношеё' и даже 'ёё'. Но в дальнейшем об этом ни слова/.
Но однажды на дискотеке в клубе 'Дэнс Сяопин'/где накануне каких-то выборов один из кандидатов выкупил все столики специально для студенческого актива, Мохов больно наступил Оле на ногу. Вышло это почти случайно. Оля лишь слегка подставила ногу. Да и сама поклонница Льва Мохова оказалась в ночном клубе случайно, ни к какому активу не принадлежавшая. Одна из тех самых завистливых подруг мыла тарелки в домашних условиях и сломала мизинец на левой руке, и вынуждена была уступить свой пригласительный билет Оле Баритончик. Ну а дальше все пошло как надо. В нужном месте подвернулся Лев Мохов, который был настолько неловок, что наступил Оле на ногу и чуть было не сломал и ей палец, но уже на левой ноге. Если бы Оля вдруг влюбилась не в высокого красавца Льва Мохова, а, например, в лысого неприметного Оскара Александровича Бурга, и его бы случайно занесло в ту удивительную ночь в клуб 'Дэнс Сяопин', то Оскар Александрович непременно бы сломал палец бедной Оле Баритончик своим подкованным каблуком. А так все закончилось относительно благополучно. Мохов извинялся, Оля краснела. Потом это им надоело и они стали пить пиво и оно быстро сгладило острые углы.
Оля не верила своему счастью, а Лев тоже не верил, - в то, что Оля интересна и тем более красива. Ему надо было некоторое время, чтобы придти к этой неожиданной мысли. Он долго плутал, но все же пришел. Правда случилось это не в ту ночь, а через три или четыре дня, когда стало ясно, что кандидат, выкупивший столики в 'Дэнс Сяопине', с треском выборы проиграл.
И Лев с горя поцеловал Олю в липкие / от конфеты 'Люкс'/ губы.
Время шло, а Олег Мохов все не находился. И первоначальная досада, некоторая обеспокоенность и другие не слишком внятные чувства тех, кто Олега знал, стали сменяться самой настоящей тревогой. Родители, конечно, тревогу забили сразу, но, как глубокомысленно изрек участковый инспектор Хромов, 'родители - в таких делах лица заинтересованные', и потому обращать на них внимания не стоит. В любом хорошем деле нужна выдержка. Неужели им еще трех дней не потерпеть? А потом уж заявлять, что пропал человек... К заинтересованным лицам Хромов относился холодно.
Три дня - это действительно не так много, но участковый не принимал в расчет шестнадцати лет и восьми месяцев, прожитых Олегом Моховым до дня исчезновения. За три дня родителям предстояло прожить эти самые шестнадцать с лишним лет заново. А это было почти невыносимо. Ждать они не собирались. Отец, Александр Кириллович, забросив свои инженерные дела, обзванивал всех, кто имел хоть какое-нибудь отношение к младшему сыну, затем садился в специально одолженные соседские 'Жигули' и объезжал те места, куда дозвониться не мог. Потом возвращался домой, пил теплый чай, и все начиналось заново.
Мама, Александра Николаевна, в это время смотрела видео. Не изза бессердечия, конечно. Просто на кассетах был ее сын, снятый еще тогда, когда он и не думал исчезать. Но вряд ли Александре Николаевне было от этого легче. Точнее сказать, ей было тяжелее, но комментарии здесь неуместны, иначе психоаналитиков придется отгонять поганой метлой, а поганые метлы нынче в цене.
Пока Александра Николаевна смотрела на сына, Лев перебирал гимназические тетради брата, зная по
