- Нация и закон - разные категории, Юрген. Я до сих пор не совсем понял: ты приехал с каким-то предложением? Или ты хочешь отдать мне приказ?
- Я не смею отдавать вам приказа, профессор, - пожал плечами Кройцман, - вы же это знаете. Вы не подчинены нам... А если бы и подчинялись - я бы не посмел отдать вам никакого приказа. Не согласились ли бы вы встретиться с представителями болгарского посольства и ознакомить их с ходом следствия? Это моя просьба, а не приказ.
- Это не мое дело, Юрген, не надо опять-таки преступать закон. Пусть этим занимается министерство иностранных дел.
- Они давят на нас. Они вправе потребовать у нас отчета в том, как идет расследование. Ваши уклончивые пресс-конференции не устраивают болгар. Они хотят знать правду. И в наших интересах пойти им в этом навстречу, ибо официальный курс <наведения мостов> может быть сильно скомпрометирован дурацкой историей с Кочевым...
- Насморк у Наполеона при Ватерлоо, - заметил Берг, - похоже, а?
- Именно.
- А при чем здесь Люс? Почему ты начал с Люса? Какое он имеет отношение к Кочеву?
- Они уже начали поговаривать о том, что преступления правых мы перекладываем на плечи левых интеллигентов, так уже, пишут они, было в тридцать третьем.
- Ну и пусть себе пишут... Мало ли что мы пишем друг о друге.
- Все верно, - согласился Кройцман, - но министр поручил мне ответить на эту бумагу МИДа. Поэтому сначала я предложил вам ознакомить красных с ходом следствия. Если вы отказываетесь, то мне придется лишь проинформировать МИД о проделанной вами работе.
- Это пожалуйста, - согласился Берг. - Когда ты рассчитываешь вернуться в Бонн?
- Я это должен сделать сегодня же. Желательно до конца дня.
- А завтра? До завтра никак нельзя подождать?
- К сожалению, нет. Министр пообещал Кизингеру, что я сегодня же привезу исчерпывающие материалы.
- Значит, тебе обязательно надо вернуться туда сегодня?..
- Обязательно.
<Ну вот тут я тебя и прихлопну, малыш, - подумал Берг, - а то уж больно ты интересуешься тем, что у меня лежит в сейфе. И это неспроста. Все здесь неспроста - в этом я теперь не сомневаюсь. И то, что Айсман вчера ночью ездил к Бауэру, и то, что тот улетел наутро в Париж, и то, что по пути он где-то садился, иначе мне бы сообщили из Парижа о его прилете туда в то время, когда он должен был прилететь, а он задержался на два часа, этот парень с челюстями...>
- Тогда, Юрген, бери карандаш и записывай то, что я стану тебе рассказывать.
- Зачем мне отрывать вас от дел? Я посмотрю материалы, сделаю необходимые выписки и улечу.
- Я поэтому и спрашивал: сколько ты имеешь времени, Юрген? У меня накопилось более двухсот пятидесяти страниц с расшифрованными допросами... Мой почерк - ты же знаешь... Теперь все стали такими говорунами на допросах... Просто сил моих нет выслушивать их... Ты не успеешь просмотреть и четверти материалов, Юрген, так что лучше тебе записать мои показания, - усмехнулся Берг, - так будет вернее...
<Как он ловко загнал меня в угол, - с каким-то даже удовлетворением подумал Кройцман, - я даже не успел понять, где он расставил силки, и уже оказался в углу>.
- Прекрасно, - сказал Кройцман, - я возьму бумагу... Или лучше мы все наговорим на диктофон?
- На диктофон даже вернее, Юрген... Мы с тобой сэкономим время...
Кройцман достал магнитофон из плоского портфеля, зарядил кассету и сказал:
- Я готов.
- Зато я не готов, - вздохнул Берг, - извини, язва есть язва, и за нее я не отвечаю... Клозет рядом, так что я скоро...
Когда Берг вышел, Кройцман ощутил усталость. <Как после экзамена у этого беса, - подумал он. - Он всегда гонял нас на экзамене, но мы любили его, несмотря ни на что. Но как он ловко меня обвел... Ничего, все-таки я из его школы, реванш я возьму, и этот реванш будет неожиданным для старика>.
- Значит, давай начнем сначала, - сказал Берг, входя в кабинет и на ходу поправляя подтяжки. - Пропал Кочев. В ночь на двадцать второе. Ленц опубликовал интервью: <Я выбрал свободу!> - заявил Кочев>. <Покажите его, - попросили мы. - И кончим на этом дело>. - <Он не хочет ни с кем встречаться>. - <Хорошо. Давайте мне человека, который беседовал с ним, Кочевым, пусть он под присягой дает показания, и на этом мы ставим точку>. Этого человека я не получил, а получил пленку, которая была сфабрикована. Ленц был арестован не мной, а полицией, и он дал показания майору Гельтоффу о том, что пленку и первое интервью ему всучил Люс. Левый. Это уже бомба. Человек, который борется с нацистами и не скрывает симпатий к Марксу, ведет грязную игру. Более того, он у меня проходит по делу о гибели Ганса Дорнброка.
- Я знаю.
- Это не могло не удивить меня. Более того, алиби, которое выдвинул Люс, подтвердилось не в полной мере.
- У вас достаточно улик для его ареста?
- Вполне. Когда я сажал Люса, у меня были достаточные данные для его ареста.
- Когда сажали. А сейчас? Вы приучали нас, профессор, к точности формулировок.
- Видишь ли, Юрген (<Пусть там послушают, как я называю тебя, господин статс-секретарь, пусть. Ты сейчас станешь злиться, а это очень хорошо, когда злятся начальники, особенно из молодых>), видишь ли, сынок, сейчас я перепроверяю его алиби. Не то, которое он выдвинул, а то, которое мне пришлось вытягивать клещами у свидетелей. Ты же понимаешь, что прокурору не к лицу вытягивать клещами показания в пользу арестованного, но мы живем в демократической стране, слава богу, где задача прокурора не в том, чтобы осудить, а в том, чтобы докопаться до истины.
- Стоило ли ради этого сажать Люса в тюрьму?
- По букве закона я мог это сделать, Юрген.
- Понимаю. Но мы отвлеклись от Люса...
- Нет, мы не отвлекались от Люса. Это ты меня навел на Люса, и я не совсем понимаю, зачем тебе это надо, когда мы исследуем Кочева. Мы должны рассматривать Люса как эпизод в цепи непонятной комбинации, которую все время кто-то норовит разыграть против нас с тобой, против нашего закона. Главное ведь, что волнует нас с тобой: где Кочев? Как нам выпутаться из этого дела, которое красные так мастерски - по твоим словам - используют против нас? Я ищу Кочева, а Люс сидит у меня лишь потому, что я веду дело Дорнброка. Понимаешь? В этом есть свое преимущество.
- Теперь понимаю. Он дал какие-нибудь показания в связи с Кочевым?
- Никаких. Конкретно - никаких.
- А косвенно?
- Он отрицает, что знал Кочева, когда проводил съемку своего фильма <Берлин остается Берлином>.
- Вы не позволите мне взглянуть на эти показания?
- Пожалуйста...
<Вот и все, - удовлетворенно подумал Кройцман, - все дело сейчас ляжет на стол, и я просмотрю его и пойму, как он вышел на то, что интересует Бауэра>.
Берг достал из сейфа тонкую папку и положил ее перед Кройцманом.
- Я всегда режу дела на эпизоды, - пояснил он, - здесь как раз то, что тебя интересует... Видишь, - он кивнул на открытый сейф, - эту гору... Все эпизоды разложены по папкам.
<Сволочь, - ожесточился Кройцман, - старая сволочь>,
Он пролистал папку и сказал:
- По-моему, Люс дает искренние показания.
- По-моему, тоже. Только надо их до конца подтвердить во времени и месте: свидетелями, данными возможного наблюдения...
- За ним наблюдали? Кто? Ваши люди?
