без ночлега, потому что привыкли останавливаться в маленьких городках Ла Манчи далеко за полночь и видеть людей на улицах и в скверах, а здесь все уже спали, и ни души не было на улицах, и мы с трудом нашли двух старух в черном, похожих на ночных бабочек, которые бегали по узеньким переулочкам Кастиль де Пель, показывая нам путь к пансиону, 'где хозяин ложится спать очень поздно - не в десять, а в полночь, наверное, он водится с духами или занимается алхимией, но все равно он человек хороший'.
Действительно, Каталония отличается от Андалузии и Наварры резко. Но что странно - маленькое суденышко Колумба, навечно пришвартованное к масленому пирсу порта, принесло в Латинскую Америку дух Кастилии и Андалузии, а не Каталонии: в Перу, Эквадоре и Панаме торжествует андалузский дух - и в манере общения, и в том, что спать ложатся далеко за полночь, и в том, как любят корриду (в Каталонии ее не понимают), и в песнях, и в том даже, как двигаются шали на плечах у сеньорит во время хоты - точно мулеты матадоров на Пласа де Торос.
...Нигде так много не говорят сейчас о национальном вопросе, как в стране басков и Каталонии.
- Если все время повторяют слова о том, что 'мы - единая нация', - заметил мой приятель-журналист, - то, значит, не совсем мы единая нация, ибо очевидное не нуждается в каждодневном напоминании.
Национализм - явление слишком сложное, чтобы разбирать его приложимо к одной лишь Испании. Каталония ближе к Франции, и бередит ее дух мятежных альбигойцев, первыми восставших против инквизиции. Скорее всего национализм Каталонии рожден близостью к иной - в чем-то - социальной структуре (впрочем, структура одна, качество ее о ф о р м л е н и я разное). Когда народ пользуется свободой - рождается патриотизм, когда царствует угнетение - пышным цветом расцветает злое семя национализма. Причем, естественно, здешний национализм носит ярко выраженный буржуазный характер. Когда служащие говорят тебе о 'проклятых кастильцах, которые правят нашими заводами и портами', приходится только диву даваться и лишний раз сокрушаться по поводу человеческой слепоты: ну, ладно, ну, 'проклятые кастильцы', но ведь заводы принадлежат не им, не 'мадриленьёс', а 'своим', здешним каталонским капиталистам, и это они, свои, здешние, гонят рабочих в трущобы, лишают их детей школ и больниц, поднимают цены на мясо и хлеб... Увы, искать, причины зла 'вовне', вместо того, чтобы понять его 'внутри', - типично для людей, лишенных общественной идеи...
...'Адьос, амигос', - пел Серрат, всячески подчеркивая свой каталонский акцент. 'До свидания, друзья', - пел он, и мы подъезжали к Порт-Бу, границе Испании, и в сердце у нас была грусть, оттого что расставание с замечательным народом Испании - это как прощание с полосой жизни, это как прощание с другом, и утешали мы себя только тем, что 'адьос' не несет в себе безысходного 'прощай', все-таки это, - если отвлечься от скрупулезно-точного перевода 'бог с тобой', - чаще всего ощущаешь как 'до свидания'.
До свидания, испанцы! Адьос, амигос! До встречи, друзья...
Через день после смерти Франко, в ноябре 1975 года, я снова запросил испанскую визу. Две недели министерство иностранных дел Испании не давало ответа. Визу я получил только после вмешательства влиятельных мадридских друзей, ныне открыто заявивших себя 'реформаторами', и сразу же вылетел в Париж - тогда еще не было прямых рейсов 'Аэрофлот' - 'Иберия'.
В махине нового аэропорта 'Шарль де Голль' я встретился со стародавним знакомым, одним из тех профессоров Мадридского университета, которые никогда не скрывали своей оппозиционности режиму.
- Едешь присутствовать на заключительном акте представления? - спросил он.
- А что будут показывать? Фарс или драму?
- Мы все свыклись с мыслью, что исход возможен лишь один - трагический.
- Трагедия рождена для ее преодоления. Если человек п р и в ы к к трагедии, начал считать ее некоей постоянно существующей константой, он неверно понимает самую сущность трагического.
- То есть? - приятель удивленно взглянул на меня.
- Трагедия - это нарушение точек равновесия, неустойчивость, которая всегда - временна. Всякое развитие предполагает надежность точек опоры, которые станут ориентирами движения: от кризиса, трагедийного кризиса, к оптимальному решению в схватке добра и зла.
- Ты оптимист?
- Стараюсь.
- А я считаю оптимизм прерогативой незнания.
- Значит, ты не ждешь ничего хорошего?
- Нет. Или случится чудо.
Ласковый, даже, сказал бы я, приторный голос диктора (они все в аэропортах актерствуют) развел нас к разным дверям: приятель летел в Бонн, я - в Мадрид.
П е р в ы й с о с е д: Интересно, сколько они продержатся?
В т о р о й: Падение нового кабинета - вопрос дней.
Т р е т и й: Кабальеро, не надо оббегать события: армия, полиция, 'гвардия сивиль' служат тем, кому небезразлично будущее нации.
В т о р о й: Вы не правы - забастовки сотрясают Испанию. Такого раньше не было. Термин 'неуправляемости' знаете? Ну так вот: положение в стране неконтролируемо, первое - после франкистского - монархическое правительство, не успев толком 'начаться', фактически отсутствует.
П е р в ы й: Скажите об этом полицейскому, когда приземлимся в Мадриде. Хотел бы полюбопытствовать, кто вам принесет передачу в камеру тюрьмы Карабанчель.
Т р е т и й: Кабальеро, вы, верно, давно из Испании. Вас там не было месяц, со времен Франко? Я прав? Вот видите. Сейчас в Испании можно говорить все, что угодно, - вас, к сожалению, не посадят. А ведь нашей горячей, склонной к словесам нации, надобен кнут; неконтролируемая демократия чревата для нас хаосом.
В т о р о й: Знакомые слова! 'Старый борец'? Принадлежите к 'фаланге'?
Т р е т и й: Принадлежу Испании. В отличие от красных, которые продались Москве.
...Спор между моими соседями, начавшийся в 'Боинге', когда мы пересекали Пиренеи, грозил перейти в рукопашную. Однако зажегшееся табло (самолет шел на посадку) все поставило на свои места: НТР - она везде НТР; 'привяжите ремни' непререкаемо.
...Утренний декабрьский Мадрид (как, впрочем, и январский) двуцветен: тяжелая синева уходящей ввысь холодной (бр-р-р, градус ниже нуля) ночи, и легкая, высвечивающая самое себя изнутри, постепенная, акварельная розовость, которая часами к двенадцати исчезнет, как исчезнет и ночная синева, и сделается пронзительно-желто-солнечно, а потом воздух станет теплым, и до сумерек будет хранить в себе постоянную константу красного - таков цвет здешней земли.
Первое, что бросится в глаза каждому, кто бывал в Испании раньше, - это отсутствие портретов Франко. Второе: почти полное отсутствие эмблем фаланги их заменили на королевские стяги. Третье: обложки журналов пестрят злыми карикатурами на министров - такое раньше было немыслимо здесь; свобода слова в Испанию пришла без декрета, но пришла, сие - данность. Четвертое: терпимость полиции - не поигрывают дубиночкой, не буравят каждого тупым, подозревающим жандармским взором, а силятся быть учтивыми -- от новой власти получение указание, что теперь нельзя грубо, за это бранят, надо, чтоб все было 'культурно и в рамках'. (В демонстрантов можно стрелять, но лишь резиновыми пулями.)
Бросится в глаза еще большее количество машин - здесь ныне производят уже более миллиона автомобилей в год (развитие автоиндустрии властно диктует свою волю: ранее вдоль всех дорог стояли страшные плакаты - разбитая машина на обочине и крик ребенка - 'Папа, езди на поезде!' Теперь нет, сняли). Бросится в глаза еще более ускорившийся ритм жизни; множество иностранцев, толпящихся в международном аэропорту Баррахас; бросится в глаза, что в Мадриде нет баррикад, что люди - как и раньше - деловито спешат на работу, а ведь всего три часа назад вы читали во французских и английских газетах, что столицу Испании сотрясают забастовки, что полиция разгоняет манифестации с требованием амнистии и демократических реформ. Что ж, нет всего этого?
Если согласиться с тем, что архитектура - зеркало национального характера, тогда особость Испании станет понятной, когда вы заглянете в старом районе в махонькую, тяжелую, кованую дверь крошечного, белого (словно у нас на Украине) домика. Вы поразитесь громадному двору и диковинному саду... А ведь сначала этот крошечный домик казался таким неинтересным и однозначным. Испания страна неожиданностей, и судить о ней с фасада - недальновидно. (Писательская недальновидность чревата презрением читателя, недальновидность пахаря грозит голодом; опаснее всего в наш век недальновидность политика, ибо такого рода недальновидность у п у с к а е т в о з м о ж н о с т и.) Да, идут забастовки, да, страну сотрясают манифестации рабочих, студентов, домохозяек, юристов, писателей, священников, которые требуют амнистии и демократии, да, народ требует положить конец стремительному росту цен, инфляции, экономическому хаосу, но при этом на площади Колон вырос новый небоскреб, дымят заводские трубы, светятся диковинно-дымчато-розовые блоки стеклянных кубов - новые банки, компании, оффисы хотят выглядеть эффектно, ультрасовременно; в кафе и ресторанчиках - не протолкнуться; на улицах - смех и шутки, и одеты люди красиво, и лица их кажутся беззаботными, и витрины магазинов забиты товарами.
...Для того чтобы поставить сруб, надо понять высший смысл 'золотой середины'. Так же, видимо, следует относиться и к многоэтажному дому, к городу, стране - исходя из основополагающей препозиции правды, а правда - это не то, когда выдаешь желаемое за действительное, это не то, когда, наоборот, закрываешь глаза на то, что не нравится; правда - по старой русской плотницкой присказке - это 'пять к семи', то есть срез от конька к фундаменту, с точным обозначением всех 'за' и 'против', ибо только в этом случае можно вывести более менее объективную перспективу и оценить
