Альтов Семен
Из неопубликованного 1970-1995
Раковина
Кубиков нашел под кустом морскую раковину. Здоровая, как дыня, только с рогульками, как мина.
«Ух ты!» — подумал Кубиков, повертел раковину в руках и приложил к уху. Где-то писали, будто бы из раковины слышен шум моря.
«Ух ты!» — действительно, в ухе плескалось далекое море.
Кубиков рассмеялся и, приладив раковину к уху, пошел дальше.
Шум моря стал затихать.
— Не туда иду, что ли? — он потоптался на месте и повернул в обратную сторону, забыв, зачем шел.
Море из раковины впадало в ухо. Шум нарастал. Послышались чайки. Кубиков никогда не видел моря, да и слышал его только по радио полгода назад. Поэтому инстинктивно ускорил шаги, будто впрямь мог выйти к морю, хотя здесь его отродясь не было. Да что там моря, речки толковой не было, даже ручья. Степь кругом, в степи засуха.
А в раковине уже пенились волны, в гальке шебуршился прибой. В ухе стало свежо, на губах солоно.
Кубиков зажмурился:
— Ух ты, ух ты! Как настоящее! Во раковину нашел! Или у меня такие уши морские! — весь в предвкушении настоящего моря, Кубиков, зажмурившись, шагал по степи, прижав к уху раковину, не замечая, что ноги лижет настоящий прибой.
Вода дошла до колен. Кубиков ойкнул, когда прохлада стиснула тело в области таза и то, что было в тазу.
В раковине сквозь крики чаек донесся ну натурально человеческий голос: «Заходить за красные буи запрещено!»
Кубиков, не открывая глаз, восхитился: «Во, раковина! Как взаправду! Рассказать — не поверят!»
Кубиков с трудом продвигался, толкая животом тяжелую воду, которая скоро накрыла его с головой. Стало нечем дышать, вода лезла внутрь.
— Ух ты! — подумал Кубиков. — Один к одному, тону! Ай да раковина! Сдохнуть можно!
И утонул.
Когда Кубикова вытащили на берег, губы его были сведены улыбкой человека, мечта которого сбылась.
Стакан воды
Думал: умру, так и не повидав заграницы. Нет, умру, повидав.
В Швецию съездил. Ничего не посмотрел, по распродажам ходил, торговался, чтобы на сто долларов, которые были, побольше купить барахла.
Мороженого не лизнул, в автобус не сел, в туалет не сходил, на стриптиз с мужиками не пошел, скрепя сердце. Потом они рассказали, показали — вспотел так, будто сам посетил.
Себе ничего не купил, жене — жвачку. Все — доченьке.
Вернулся, жена на стену полезла, где и сидит пятый день: «Дурак старый! Сколько нам осталось! Так и умрем босыми, голыми! Умные барахла с распродажи привозят мешками, оденутся, да еще продадут, предыдущую жизнь оправдав! Говорят, на улице там баки стоят „Армии спасения“. Шведы туда все, что не надо, скидывают.
А что им не надо — нам только давай! Соседка ночь в баке просидела с фонариком — оделась как куколка, да еще напродавала, купила автомобиль! Я ж тебе адрес бака дала! А ты все соплюхе!»
Что с жены взять? Дура. Я знаю, что делаю. Видели бы, как дочка тряслась, щебетала, когда в тряпье копошилась. Я смотрю не на день вперед. Дальше. «Кому спасибо за все?» — «Тебе, папочка родненький!» Родненький! А до того грубила как отчиму. Знает: по нашим меркам, если человек на тебя до копейки валюту потратил — ты в неоплатном долгу! Говорю дочке: «Теперь стакан воды поднесешь отцу, когда помирать буду?» Отвечает: «Папочка, подносить буду до тех пор пока не умрешь!» Во как! Но на всякий случай расписочку взял. «Обязуюсь на сто долларов носить воду, по курсу, и так далее». А на сотню долларов, представляете, сколько воды! Так что, умирая, напьюсь всласть!
На живца
Он мне, главное, говорит: что ж ты за мужик, если один на один с ними не справишься?!
Объясняю, не один на один, а один на двоих… Причем что выяснилось, в журнале, это не столько он, сколько она. Самец комариный, как пишут, не кусается, только делает вид, кровопийства в нем нет, а вот самочка, комариха, та до крови сама не своя. Пишут, мол, ей необходимо напиться, она мать, ей выродков кормить грудью, поскольку пока жива, вечно беременна и в положении.
Каждую ночь работаю донором и на глазах таю!
Казалось бы, центр города, двенадцатый этаж! На лифте не каждый поднимется, а эти гнусавки месяц со мной живут бок о бок, я их кормилец, хочу того или нет.
Ночи не было, чтоб они мне с кем-нибудь изменили! Откуда порода такая вылупилась? Есть же нормальные комары. Сел на тебя, клюв воткнул, ты его сверху хлоп — мокрое место! А эти две вурдалачки, не иначе, мичуринские! Их не поймать. Свет не выключаю, лежу голый, жду когда приземлятся. Сели. Я для маскировки храплю, глаза суживаю и только за спиной пальцы в кулак сжал! Фить!
Улетели! У них глаза везде! Или каким местом они чувствуют?! Бьешь — мимо! К утру на себе живого места нет, весь в синяках, а эти стаканами кровушку пьют, зудят пьяными голосами!
За три недели крови моей на двоих, считай, литр нацедили! Еле ноги волочу, а эти толстые, розовые, как в санатории.
Напился — уйди! Нет! Каждую ночь банкет устраивают, будто слаще меня в мире нету!
Откуда я знаю, что это одни и те же?!
Да по писку их различаю, и на морду за ночь насмотришься так — этих двух из тысячи комаров с закрытыми глазами опознаю!
Один мужик говорил: есть устройство французское, в розетку втыкнул, оно ультразвук издает, что на комарином означает: «Атас!» — и насекомые в панике разбегаются по соседям. Он где-то достал, включил — так к нему со всего города комары слетелись! Полный аншлаг! То ли наше напряжение с французским не совпадает, то ли наш комар французскую команду неправильно понимает, а переводчика нет, комар французский к устройству не прилагается.
И вот тут Николай, друг мой, и говорит: «Возьми ты их на живца».
— Это в каком таком смысле, на живца? — Я не понял.
Он говорит: «Положи на ночь кого-нибудь рядом. Тогда рукам больше свободы, и запросто перебьешь всех комаров на чужом теле! Я для этого дела девушку пригласил на ночь. Кладешь ее рядом. А комар на свежую кровь сам не свой!
Слетелись! И я всю банду переколотил! От этой девицы к утру мокрое место осталось! Пригласи ты бабу к себе — одним махом и ночь весело проведешь и от комариков избавишься. Рекомендую.»
Вот такое предложение поступило.
