— Ага.
— Ну и дока Утка, — восхитился мой собеседник. — Значит, пролез через Боровицкие. Молодец. А я уж думал, брехня.
Я молчал. С понимающим видом. И держал паузу, действуя по восточной мудрости: спокойно сиди у порога дома своего — и скоро мимо пронесут труп твоего врага.
Правда, разница была. Во-первых, порог дома моего находился далеко. (Как там, кстати, Евсеич, рубит баньку аль гуляет?) И, во-вторых, времена сейчас такие, что никто твоего врага гробить не будет. Так что не дождешься траурной процессии. Мимо дома своего. Все нужно делать самому. Однако ситуация складывалась так, что мне нельзя было делать резких движений. Труп — категория бесперспективная. От дохлого барахла[155] не получишь полезной информации. И поэтому я терпеливо ждал дальнейших событий. «Тигр» по-прежнему находился в засаде.
События последовали незамедлительно. Энергичный директор химпроизводства в горах вызвал некую неприятную личность по фамилии Позднякович. Неприятную по причине собственной нечистоплотности. От него смердило, как от горного козла, прожившего лишних триста лет. (Пусть простит меня это благородное и умное животное; ради красного словца не пожалею… никого.) Ему, не козлу, а исполнительному ханыге,[156] был дан приказ перевести всю информацию дискеты на бумагу. Что меня порадовало: бумага не требует никаких интеллектуальных усилий. Упер её, прочитал и все понял.
Я запомнил рожистого, неопрятного Поздняковича. И решил придушить его. При удобном случае.
Затем я повесил на грудь пропуск-бирку, и мы с хозяином Ртутной горы отправились на ознакомительную прогулку. С секретным производством неизвестной доселе научному миру лакокрасочной ханки[157] под кодовым названием КР-2020, отечественная.
В начале движения мой жизнерадостный спутник поинтересовался, скорее в шутку: мы с Нодари остаемся на объекте до победного конца или уже готовы сбежать?
Я, конечно, отвечал вполне серьезно, что до конца. До победного. Хотя, что имелось в виду, я не знал, убей меня Бог.
Кажется, я становился специалистом по изучению ультрасовременных технологий в области науки. Как тут не вспомнить мои сумасбродные приключения в подземных лабораториях и лабиринтах Центра по подготовке зомбированных особей, что в европейском Подмосковье. И вот теперь азиатский горный мешок, тоже напичканный всевозможной аппаратурой и компьютерными системами. Больше всего меня раздражали видеокамеры, следящие за каждым шагом. Что за привычка: не доверять человеку? Раньше верили словам, теперь верят либо лезвию у собственного живота, либо пушке у виска.
Из объяснений моего компетентного спутника я понял, что интересующий меня объект состоит как бы из нескольких уровней. Первый административный, где мы и находились. Второй — исследовательский. Третий уровень — производственный.
Когда мы приблизились к лифтной шахте, я вздрогнул: Боже, опять под землю? За что такая немилость?
Я ошибся — лифт взмыл вверх. Со скоростью звука. Куда это мы? Хозяин Колесник удовлетворительно ухмыльнулся: как куда? На полигон.
У меня голова кругом пошла, видимо, от быстрого подъема. Что за полигон у облаков? Ничего не понимаю. Ох уж эти ученые с неустойчивой психикой. И нездоровыми фантазиями. Все им хочется из человечества кишки выпустить. От большой любви к этому самому, ими же замордованному человечеству.
Завершив подъем, мы оказались в ласточкином гнезде, слепленном руками неуемного человека на скалистом выступе. Праздные академики и сопровождающие их лица толпились на смотровой площадке, защищенной от внешнего мира бронированным стеклом. За пультами управления спорилась подготовительная работа. Несомненно, готовилось некое действо. У меня странное свойство: присутствовать при исторических событиях. И катаклизмах.
Я приблизился к толпе зевак и увидел с высоты птичьего полета прекрасную картину. Мать моя природа, только она одна могла позволить себе такую величественную небрежность в создании подобного великолепия.
Обрывистые скалы заковали тайгу в неприступное пространство, создав как бы затерянный мир, куда проникали только птицы и солнце. Светло-изумрудный столп света, отражающийся от сланцевых гор, будто фонтанировал к небесному куполу.
В таком чудном местечке только грубый штопорило[158] от науки мог додуматься использовать откровения природы в своих прагматических целях. Каких? Как я понял по оживленно-напряженной обстановке, что-то чем-то должны были взрывать к е'матери!
Была объявлена готовность номер один. Бронированное стекло обзора потемнело — защита глаз от ультрафиолетовых или каких иных излучений? Я уж, грешным делом, решил, что будут рвать атомную чушку. Или нейтронную. Разница, как говорится, не почувствуется. Я, приготовившись к самому худшему, обратил внимание на маленького бородатого живчика, похожего на добродушного лесовичка, который руководил подготовкой к эксперименту. Такое бодрое недоразумение в лесу не заметишь под лопухом. Однако его, Главного конструктора, как подсказал мне быстро обживающийся в новой среде Нодари, слушали беспрекословно. Наверное, он знал какие-то волшебные слова.
Из переговоров и команд, а также упоминаний легендарной матери я сделал вывод, что летательный аппарат уже приближается и его уже пора уничтожать. Через минуту.
Пошел отсчет времени. Наступила предгрозовая, нехорошая тишина. Неужели американцы снова запустили шпион-самолет У-2? Мы, зеваки, устремили встревоженные взоры к туберкулезно темнеющему небосклону. Ой, чегось будет? Сверхъестественная буза? Что на языке народов означает — крупномасштабный скандал, шум.
Шума не было. Пока. Воцарилась безмолвная тишина, точно все мы находились в вакуум-камере. Что было близко к истине.
Затем из-под скалы вырвался ослепительно-салатовый, искаженный, видимо, по цвету из-за темного защитного забрала тончайший луч. Он прочертил обозреваемое нами пространство гигантской биссектрисой. У искрящейся летательной цели, на высоте километров десять (или сто?), луч неожиданно лопнул, и возникло гондонообразное ядовито-гнойное облачко, полностью поглотившее воздушную жертву.
Я решил, что сейчас небо, как орех, расколется от взрыва. Ничего подобного. Тишина. Цель выползла из облачка, как пчелка из медовухи. Вырвалась из неё и… благополучно закувыркалась вниз, как разваливающаяся на ошметки комета.
Раздались скромные аплодисменты. Все перевели дыхание, заговорили и даже закурили, нарушая правила противопожарной безопасности. Однако главный конструктор и его команда продолжали активную научную деятельность. Из обрывков приказов, бормотания академиков и разговоров молодежи я наконец понял (в общих чертах), что происходит в наших родных каньонах.
Все увиденное и услышанное было похоже на фантастику. И это в стране, распластавшейся в полуголодном обмороке от эффективных демо-дерьмопреобразований? Странно, не правда ли? Хотя, как говорится, хочешь жить в мире, вооружайся, как на войну. И наши доблестные ученые головушки в секретных условиях постарались на славу. Создали плазменное оружие! Да-да, я не оговорился: плазменное оружие. Все то, что мы наблюдали, было экспериментальной пальбой плазменной пушки. По радиоуправляемой мишени, находящейся на высоте десяти, как я угадал, километров. Пальба выдалась удачная. Однако существовала проблема, связанная именно с высотой. Как я понял, плазменный плевок не достигал более высокой цели. И это была головная боль Главного конструктора и его коллег. Суть проблемы заключалась в катализаторе, коим и являлось вещество, именуемое «красной ртутью».
По моему вульгарному уразумению, КР провоцировала два основных компонента к ускоренной термической реакции. Термореакция происходила в реакторе плазменной пушки, но, наверное, не так активно, как того хотелось заинтересованным лицам. (Не для решения ли этой проблемы был призван алхимик Акимов?)
Через четверть часа опыт снова был повторен. С той разницей, что воздушная цель барражировала на высоте пятнадцати километров над уровнем моря. Плазменный сгусток не достиг её, и цель благополучно проследовала на Москву. Не бомбить ли белокаменную? Вот этого, вероятно, никто не знал, и поэтому у всех были озабоченные лица. Или, быть может, поджимал производственный план? Или генеральские чины из
