Эрин тяжело вздохнула. Все полицейские немного сумасшедшие, и Коннор не исключение, ему повсюду мерещится опасность. Отец ее тоже был параноиком, поэтому она давно смирилась со странностями их поведения. Коннор осторожно отпер дверь, включил свет и вошел в квартиру. Осмотрев ее, он крикнул Эрин:
— Все чисто, можешь войти.
— Слава Богу, — пробормотала она.
Лицо Коннора помрачнело, когда он уловил нотки сарказма в ее голосе, но Эрин была слишком утомлена, чтобы обращать на это внимание. Пусть сердится, если ему хочется, успокаивать его она все равно не станет, у нее самой скверное настроение. Она сняла жакет, швырнула его на стул и потерла ладонью онемевшую шею и затылок.
— Эрин, — сказал Коннор, заперев дверь и закрыв ее на щеколду. — Я не могу сегодня оставить тебя одну. Это было бы безрассудно. Так что мне придется ночевать у тебя.
Эрин потерла поясницу, размяла плечи и сказала:
— Нет, у меня ты не останешься.
— Останусь, милочка, — бесстрастно возразил он. — Ты забыла, что произошло на шоссе? Или ты надеешься, что эта хлипкая дверь и никудышный замок защитят тебя от наемного убийцы? Да такие умельцы вскроют самый сложный замок и стальную дверь, если это потребуется.
Эрин запустила пальцы в волосы и, взлохматив их, насмешливо спросила:
— Может, мне снять сейф в банке для временного проживания? И нанять взвод морских пехотинцев для охраны?
— Похоже, ты начинаешь понимать всю серьезность проблемы, — сказал Коннор, прищурившись.
— Эрин скинула туфли, одна туфля приземлилась на середине комнаты, вторая упала на кипу научных журналов в Тогда оставайся, — невозмутимо сказала она.
— Я думал, ты меня возненавидела, — с легким удивлением сказал Коннор, чем доставил Эрин немалое удовольствие, существенно укрепив ее уверенность в своих женских чарах. Ей было приятно убедиться, что он тоже подвержен их воздействию. Она взглянула на свои наручные часики, сняла их и кинула на туалетный столик.
— Сейчас уже три часа утра, Коннор. Я слишком устала, чтобы злиться на тебя.
Куртц Новак и Габор Лукаш явно не стоили того, чтобы так страдать и унижаться ради них. Они воспользовались им и выбросили, как изжеванный презерватив. Мартин это чувствовал.
Полицейские бесцеремонно втолкнули его в камеру и захлопнули дверь. Он упал на колени и глухо застонал от боли.
На допросе его били и применяли пытки, но Мартин был готов к этому и держался. Он сообщил полиции только то, что приказали ему хозяева. Но не сразу, а лишь после пыток. Он стоически перенес боль и лишь в последний момент, задыхаясь, признался, когда и где в последний раз виделся с Новаком и Лукашем. Кажется, ему поверили.
Потом он повторил ту же версию, хотя его снова пытали. Однако его верность Новаку и Лукашу было некому подтвердить, и вряд ли его муки будут когда-нибудь по достоинству оценены. В этом Мартин не сомневался.
От него просто-напросто отделались, как от ненужного хлама. А ведь ему было обещано, что на его личный счет в одном из банков в Цюрихе переведут два миллиона евро, а его родственников — родителей и дядю — оставят наконец в покое. Наниматели уверяли, что долго в тюрьме его держать не будут и быстро освободят. Быстрее, чем в прошлый раз. Ему говорили, что он им нужен, потому-то ему и устроили побег из американской тюрьмы. Что его ценят за стойкость и бесстрашие, а потому именно ему поручают это ответственное задание. «Крепись, Мартин, — говорили они ему, — ты будешь вознагражден сторицей».
Вознагражден! Мартин зашелся болезненным смехом, но был вынужден умолкнуть из-за боли в сломанных ребрах. Он свернулся калачиком на холодном цементном полу и стал ощупывать зубы. Левый клык и передний резец ему выбили, язык распух, десны кровоточили. Он нащупал языком крохотную капсулу, вставленную в дупло в коренном зубе. Ему сказали, что это микрочип, предназначенный для того, чтобы его было легче найти и спасти. Он абсолютно безвреден, заверили его, и служит исключительно для его защиты. Он этому поверил, глупец!
Подавив новый приступ смеха, Мартин стал расшатывать зуб с капсулой языком. Получив два миллиона евро, думал при этом он, можно будет вставить себе новые зубы. И вообще зажить наконец в свое удовольствие, на широкую ногу. Он заслужил отдых, просидев полгода в американской тюрьме, и вот теперь снова очутился за решеткой. От острого запаха мочи и рвоты, исходившего от цементного пола, его мутило. Мартину начинало казаться, что он быстро уменьшается и превращается в крохотного человечка размером с детскую игрушку.
Таким он без труда проникнет в швейцарский банк.
Мартин нажал языком на капсулу, полагая, что, возможно, в ней имеется и микрофон, благодаря которому его могут слышать те, кто его нанял. С ним снова случился истерический припадок, и он рассмеялся, несмотря на острую боль в солнечном сплетении.
— Будьте вы прокляты! — пробормотал он. — Катитесь вы ко всем чертям оба, и Новак, и Лукаш. Да будут прокляты все ваши родственники до седьмого колена. Гореть вам всем в аду!
Внезапно капсула у него во рту лопнула, будто бы в отместку за его проклятия, он скривился от резкого горького привкуса и почувствовал, как страшная боль сковала его сердце, боль, какой он еще никогда не испытывал. Но Мартин этому совершенно не удивился. За считанные мгновения он предельно ясно понял множество вещей: и то, что привело его в эту вонючую камеру с цементным полом, и все свои грехи и ошибки, из-за которых он спутался с обманувшими его подонками, и всю тяжесть преступлений, которые он ради них совершил. Вся жизнь промелькнула в его голове, как и все упущенные им возможности.
Ведь он мог жениться на Софи и вместе со своим дядей заняться торговлей винами. По воскресеньям, усадив сынишку себе на плечи, он бы прогуливался по деревенской площади, а любимая жена шла бы с ним рядом с коляской, в которой под розовым одеяльцем спала бы их маленькая дочка. Вечерами можно было бы играть с друзьями в карты в местном клубе, попивать пиво, смотреть трансляцию футбольного матча по телевизору, в общем, жить, как все нормальные люди. Вместе со всеми ходить на свадьбы, крестины и похороны. Как все это было бы чудесно! Но он выбрал иную жизнь, движимый скукой, жадностью и жаждой острых ощущений, за что и поплатился.
Все смешалось и завертелось у Мартина перед глазами. Железная рука сжала его сердце и раздавила, положив конец всем его мечтам и страданиям, навсегда вырвав его из воображаемой и реальной жизни.
Глава 14
Проснувшись, Эрин обнаружила, что лежит рядом с Коннором. Рассвет окрасил кирпичную стену за окном в темно-серый цвет. Она взглянула в лицо возлюбленному. Он пристально смотрел на нее, но его взгляд уже не затуманивал ей рассудок.
Эрин потерлась грудями о его грудь, млея от удовольствия. Затем, слегка приподнявшись, она поцеловала его в губы. Ее шелковистые локоны покрыли его голову подобно тонкому покрывалу. Их языки соприкоснулись и завертелись в игривом танце, а губы слились в долгом страстном поцелуе. По телу Эрин разлилась бодрость.
К ее удивлению, Коннор продолжал неподвижно лежать, не торопясь переходить к активным действиям. Эрин подняла голову и спросила:
— Ты больше меня не хочешь, Коннор?
— Как будто ты сама не знаешь, — уклончиво ответил он.
— Тогда в чем же дело?
— Вчера ты упрекнула меня в попытке манипулировать тобой…
— Ты неправильно меня понял, я имела в виду другое…
— Мне бы не хотелось вновь выслушивать упреки. Полежу спокойно и погляжу, как ты поведешь себя. Если тебе чего-то хочется, прояви инициативу. Если тебе потребуется моя помощь, то попроси ее. Вот так, милая.
Он закинул руки за голову и принял невозмутимый вид. Эрин такое поведение возлюбленного не смутило. Коль скоро ему захотелось стать ее рабом, значит, так тому и быть, решила она и приступила к
