Друскарл очнулся на полу рядом с троном. Он невольно потянулся рукой к мошонке. Гениталии были на месте. Он отчетливо помнил все, что происходило с момента, когда Феран ударил его кинжалом и облачил в Серебряную смерть. Танец Уэнсомер ничего не значил для него, но теперь он начинал осознавать, что женщине удалось каким-то образом провести Ферана. Придворные все еще ритмично хлопали в ладоши. Они находились пол влиянием неизвестного Друскарлу заклятия – столь тонкого и изысканно сотканного и в то же время столь мощного, что оно смогло ускользнуть от внимания Серебряной смерти.
Медленно, очень медленно, Друскарл отполз в тень, падавшую от трона. Два безмолвных, сокрушительных удара – и акремский слуга без чувств повалился на пол, а несколько секунд спустя Друскарл ушел из зала в его одежде и с подносом в руках Еще минута – и бывший евнух покинул дворец и растворился в сумраке и пелене дождя. А еще через минуту ворота за его спиной заперли стражники.
К тому времени когда Феран и его пехотинцы покинули дворец, заклинание Уэнсомер ослабело и придворные постепенно начали приходить в себя, испытывая смятение и растерянность. Феран и Серебряная смерть исчезли. Танцовщица тоже.
– Превосходный танец, – заметил Фортерон, обращаясь к Сайрет. – Очевидно, маленькая чертовка не стала ждать приглашения на представление иного рода.
В этот момент один из помощников Фортерона буквально ворвался в зал, поклонился и поспешил к адмиралу.
– Мой господин, вы кое-что должны знать, – прошептал он, быстро опускаясь на одно колено.
Уэнсомер стояла на балконе самой высокой башни своей виллы. Она лихорадочно обдумывала сложившуюся ситуацию, потому что решение нужно было принимать как можно быстрее – включая и варианты, которые еще несколько минут назад она отвергла бы как недопустимые с моральной точки зрения. Капли дождя ударяли по ее коже, проникая сквозь прозрачный костюм, она торопливо выдохнула в ладони немного эфирной энергии. Светящиеся завитки потянулись кверху, принимая форму длинных, утонченных копий. Это было трудное и выматывающее заклинание. Каждое копье вытянулось метров на тридцать, когда она приступила ко второй части: превращению их в твердые предметы. Основания копий сформировались в виде гарды с ремнями и рукоятками. Постепенно копья превратились в крылья, а Уэнсомер приобрела облик слабо мерцающего контура, состоящего из чистой энергии и плазмы.
И тогда она прыгнула с балкона и резко нырнула вниз, но потом набрала скорость и стала подниматься, беззвучно скользя над темным городом. В Диомеде и в лучшие времена по ночам зажигали факелы лишь на углах нескольких крупнейших улиц, а сейчас под затяжным дождем, город оставался черным. Лишь горел сигнальный огонь маяка.
Мрачные тени куполов, башен, верхушек деревьев и шпилей проплывали внизу, а она летела сквозь клубы дыма, к которым примешивались запахи сожженного масла и горелого жира с кухонь. Внезапно раздался тонкий, пронзительный крик человека, зачем-то взглянувшего вверх и заметившего пролетавшую Уэнсомер. Навстречу ей бросилось нечто маленькое, но тут же существо сменило траекторию и исчезло в сгущающейся темноте. Уэнсомер поняла, что начала терять ориентацию в пространстве. Снова перед ее глазами появился маяк, затем она вгляделась в обширный простор океана, заметила освещенные окна островной цитадели и бледные огни трех патрульных галер в порту. Ждать оставалось недолго, но встречный ветер и непрерывный дождь тянули ее вниз. Наконец она отыскала яркий свет лампы, оставленной в одной из башен-близнецов ее виллы.
Уэнсомер развернула крылья и через некоторое время опустилась босыми ногами на мокрые камни плоской крыши башни. Навстречу ей бросился Ларон.
– Серебряная смерть запущена, – сообщила Уэнсомер.
– Хорошо, хорошо, «Лунная тень» уже на месте, нам надо только забрать Девять и…
– Но ее направили не на Гелион, а на цитадель! – перебила его Уэнсомер. – Возьми с собой Девять, поспеши и еще – забери тот маленький лук из моей солнечной комнаты, и мед! Захвати кувшин моего самого крепкого меда!
Уэнсомер осталась под дождем, так и не сняв танцевальный костюм. Ларон вскоре вернулся вместе с Девять, кувшином меда и луком.
– Вылей содержимое кувшина мне в рот, – распорядилась Уэнсомер, клацая зубами от холода. – У меня руки заняты.
– Ты уверена, что стоит пить перед полетом? – с сомнением в голосе спросил Ларон, откупоривая кувшин.
– Черт побери, Ларон, по-моему, меня никто не сможет арестовать! Девять, садись мне на спину.
Девушке не нужно было повторять дважды. Ларон перекинул перевязь лука через плечо, а Девять тем временем подошла и обхватила колдунью руками за плечи, а ногами за талию. Ларон влил мед в рот Уэнсомер, и она сделала несколько жадных, больших глотков и закашлялась.
– Нет-нет, не сдавливай мне шею, держись за плечи, – приказала она, обращаясь к Девять. – Готова?
– Готова для чего, госпожа?
– Ларон, будь осторожнее. Постарайся скрыться…
С улицы донеслись крики и топот. Уэнсомер прыгнула в воздух.
Она ожидала, что Девять взвизгнет, но магическое создание лишь крепче вцепилось ногами и руками, соблюдая указание не хватать колдунью за шею. Вилла Уэнсомер располагалась ниже временного дворца, но эфирные крылья справились с задачей. Дождь хлестал по коже, пока Уэнсомер искала восходящие воздушные потоки и пыталась набрать высоту. Однако ей удавалось лишь удерживаться на бреющем полете, что было не слишком хорошим вариантом, учитывая дополнительный вес Девять.
А на оставшейся позади вилле Ларон торопливо прожевал и проглотил дольку чеснока, а затем распахнул дверь представителям новой Тайной милиции Ферана. На Лароне красовался расшитый лентами и мишурой кафтан привратника.
– Доброй ночи, освободители! – воскликнул он, стараясь говорить с сарголанским акцентом. – Я очень харашо говорить по-диамедански. Новый дворецкий дома я есть…
– С дороги, лягушатник! – рявкнул капитан, возглавлявший подразделение милиции, и резким движением оттолкнул Ларона, так что тот вылетел на улицу, под дождь. Он поспешил прочь, по дороге
