никто из присяжных не поверит в ее невиновность.
— Кто-нибудь еще об этом знает?
— Только я и еще несколько монахинь, близко общавшихся с сестрой Элизабет.
— Вы правы, — покачал головой Дрю, окончательно осознав, что после всего этого уже не сможет использовать аббатиссу в качестве эффектной свидетельницы. — Я не могу рисковать. Не дай бог, об этом узнает Финни.
— Вот видите, — тихо промолвила настоятельница.
Теперь защита Лайлы представлялась ему весьма проблематичной.
— А можете ли вы сообщить что-нибудь в защиту мисс Дю Шамп?
— Знаете, ничего особенного… Она такая милая девочка, я с трудом могу поверить в то, что она убила своего мужа или сестру Элизабет… Я буду молиться за нее и за вас, мистер Солье.
— Спасибо, матушка, — Дрю встал. — Спасибо, что нашли для меня время.
Теперь ему следовало срочно возвращаться к своей подзащитной. Лайла осталась одна, а это уже было искушением. Что если она сядет на другой пароход и уплывет в противоположную сторону от Нового Орлеана?..
— Спасибо, что нашли для меня время.
Дрю чувствовал себя совершенно опустошенным. Лайла вновь скрыла от него чрезвычайно важные сведения. Он вышел из монастыря и поспешил к своему экипажу. Они ни в коем случае не должны опоздать на пароход, но прежде чем они покинуть Батон-Руж, Дрю хотел убедить Лайлу в том, что если она и впредь не будет ему доверять, ее ждет смерть.
Саквояж Лайлы стоял у дверей. Все было подготовлено к отъезду. Она ходила по дому, любовно прикасаясь к вещам, с которыми было связано столько воспоминаний. Кое-что из новой одежды, которую она привезла из Нового Орлеана, Лайла решила оставить здесь, а вместо нее набила чемоданы предметами, с которыми больше не хотела расставаться.
Даже если ее и не казнят, она уже больше никогда сюда не вернется. Потому что теперь этот дом принадлежит законной жене Жана. Горечь наполняла Лайлу. Она ненавидела мужа и с удовольствием узнала бы, что он отправился прямо в ад. Там ему и место.
Лайла прошла в библиотеку и взяла с полки одну из отцовских книг по навигации. Она полистала страницы, вспомнив, как папа внимательно изучал ее.
Хлопнула парадная дверь.
— Лайла?! — крикнул Дрю.
— Я в библиотеке, — отозвала она, любопытствуя, где же он провел сегодняшнее утро.
Он ворвался в комнату, с трудом скрывая гнев.
— Имя сестры Элизабет тебе ни о чем не говорит?
Слезы выступили на глазах Лайлы. Сестра Элизабет была ее любимой наставницей. Она учила Лайлу литературе и поэзии, и именно сестра Элизабет убедила ее в том, что в настоящей искренней молитве можно обрести утешение. Лайла любила ее добрую душу и ужасно тосковала, когда сестра Элизабет умерла.
Она повернулась спиной к Дрю. Он все равно не поверил бы, если бы она сказала, что забыла о событиях, которые предшествовали смерти ее любимой подруги.
— Это имя значит для меня слишком много. Дрю взял ее за плечи и повернул к себе.
— Эта женщина умерла на твоих глазах. И причиной ее смерти, скорее всего, была передозировка все того же лауданума.
— Очень трудно умереть от передозировки лекарства, которое принимаешь регулярно. К моменту смерти сестра Элизабет принимала опиумную настойку в качестве обезболивающего уже несколько месяцев.
Дрю внимательно посмотрел на Лайлу и покачал головой.
— Ну как ты не понимаешь?! Подобные сведения имеют решающее значение для твоей защиты! Ты должна была мне обо всем рассказать!
Она внимательно посмотрела на него, отметив про себя, что его губы всегда напряжены, когда он злится.
— Я старалась забыть о той смерти. Мне и в голову не могло прийти, что это важно.
— Эта монахиня умерла, когда за ней ухаживала ты. Мать-настоятельница интересовалась, какую именно дозу лауданума дали сестре Элизабет в день ее смерти. Если об этом узнает прокурор, то обвинение представит тебя хладнокровной убийцей, отправившей на тог свет не только своего мужа, но и больную монашку.
Я не убивала ее, точно так же, как не убивала и Жана! — воскликнула Лайла, ощутив внезапный приступ страха.
— Присяжным будет все равно. Они узнают, что подобное случалось в твоей жизни дважды, и все их сомнения исчезнут. Тебя признают виновной, а потом повесят! — не унимался Дрю.
Лайла проглотила застрявший в горле комок. Страх парализовал ее. Будь она в числе присяжных и узнай о случае с сестрой Элизабет, у нее тоже не возникло бы никаких сомнений.
— Если ты еще что-то скрываешь, тебе лучше рассказать мне об этом сейчас. Из тех, за кем ты ухаживала, больше, надеюсь, никто не умирал? Лучше будет, если первым об этом узнаю я, а не прокурор…
Лайла стала мерить шагами комнату, решая, стоит ли ей говорить о ночи, когда умер Жан. Должен ли Дрю знать о том, что именно тогда ей стало известно о других женах Кювье? Ей не хотелось, чтобы он считал ее убийцей. Ей хотелось, чтобы он верил в ее невиновность, а данный факт подписал бы ей окончательный приговор.
— Нет, больше ничего такого не было, — прошептала Лайла.
Дрю посмотрел ей прямо в глаза.
— Ты уверена? Вчера ночью ты чуть не проговорилась. Я должен знать все!
Нет, я объяснила тебе. Больше ничего такого не было! — воскликнула Лайла, отведя взгляд. Она не могла смотреть ему прямо в глаза и при этом врать. По правде говоря, сейчас она ненавидела себя за эту ложь. Однако боязнь последствий заставляла ее скрывать правду.
Дрю разочарованно покачал головой.
— У меня есть причины тебе не верить. Но рано или поздно ты расскажешь мне все…
Она гордо подняла голову.
— Я рассказала тебе все, что знаю, а теперь оставь меня в покое и дай спокойно попрощаться с родным домом.
— Подожди минутку.
Лайла непонимающе взглянула на него, паника полностью парализовала ее тело.
— Колетт! — крикнул Дрю так, что даже стекла задрожали.
Горничная словно из-под земли выросла.
— Слушаюсь, мистер Солье…
— Принеси-ка мне все флаконы с лауданумом, которые у тебя есть!
— Нет! — закричала Лайла, догадавшись, что он собирается сделать. — Нет, не отдавай, Колетт!
— Принеси их сюда немедленно, — настаивал Дрю, и его тон не оставлял места для компромисса.
— Будет сделано, сэр, — ответила служанка, переводя взгляд с адвоката на хозяйку. Та схватила ее за руку.
— Нет, Колетт! Не слушай его! Он ведь не может тебя уволить, а я могу!
Колетт высвободила руку и спешно выбежала из комнаты. Через несколько секунд она вернулась с двумя флаконами снотворного в руках.
Руки Лайлы задрожали, ей так захотелось отобрать лекарство у горничной, но она осталась стоять на месте. Колетт передала флаконы Дрю.
— Это все? — спросил он более спокойно.
— Да, сэр, — ответила Колетт, стараясь не смотреть на Лайлу.
Лицо Дрю приобрело строгое выражение.
— В Новом Орлеане мы будем жить в моем доме. Ты не должна покупать и приносить туда лауданум. Тебе ясно, Колетт? Если я узнаю, что ты опять даешь настойку Лайле, я вышвырну тебя вон.
