соображая, сгодится ли. Конечно, он был не в ее вкусе, но ей слишком хотелось секса, первоклассного секса. Она уставилась на его потертые джинсы и одобрила бугор размером с кулак. То, что нужно!
Подавая ей стакан, он криво улыбнулся и что-то сказал. Виола не разобрала ни слова в этом шуме, но укрепилась во мнении, что акцент у него чешский.
Он улыбнулся шире и дотронулся до ее руки. Рукава его рыбацкого вязаного свитера были закатаны до локтей, обнажая сильные руки. Оказалось, что он не столько коренаст, сколько широкоплеч. Судя по телосложению, это был человек, привыкший к тяжелому физическому труду. Портовый грузчик? Что ж, неплохо…
– Говорят, здесь хорошее шоу, – это были единственные слова, которые Виола расслышала.
Свет погас, на сцену вышла неряшливая блондинка. Виола придвинулась к чеху, вдыхая исходящий от него запах мыла. Это было выгодное отличие от мужчин, которых она цепляла в барах раньше: по крайней мере он чистоплотен.
Не раздумывая долго, Виола запустила руку ему между ног. «Сказочная находка!» – подумала она, взвесив на ладони содержимое его штанов.
Чех что-то говорил, но из-за визга, который выдавался здесь за пение, она по-прежнему не могла разобрать слов. Впрочем, слова были неважны – в отличие от его хозяйства, прираставшего с каждой секундой.
– Где ты живешь? – спросила Виола. – Рядом?
– Да…
Судя по выражению его лица, он был шокирован. Неужели его ни разу не цепляли в барах женщины?
– Пойдем к тебе.
Чех послушно встал и повел ее к вешалке. Пока он помогал ей надеть плащ, она успела как следует его рассмотреть и осталась довольна. Широкие плечи, сильные руки и ноги… Виола почувствовала, что начинает дрожать; желание ее становилось нестерпимым.
– Как тебя зовут? – спросил он на улице. Его акцент оказался не таким варварским, как ей показалось вначале, просто мешал шум.
– Велма Лестертон.
Вместо того чтобы спросить его имя, она повисла у него на шее и прижалась к нему всем телом. В темных глазах чеха мелькнуло недоверие, но она решительно притянула к себе его голову и поцеловала, сразу запихнув язык ему в рот.
– Подожди!
Он мощным движением оторвал ее от себя, поставил на тротуар и куда-то повел, насвистывая «Боже, храни королеву».
Видимо, слово «рядом» означало для них разные вещи – Виола уже боялась, что не найдет дороги обратно. Они прошли по безлюдной улочке и оказались на каком-то заброшенном складе. Виоле стало по- настоящему не по себе. Уж не угодила ли она в лапы к убийце? Сумасшедшая!
Но отступать было поздно. Крепко держа ее под руку, чех поднялся по лестнице и открыл дверь маленькой комнаты. Потянув за лохматый шнурок, он зажег под потолком тусклую голую лампочку, и Виола увидела на полу продавленный матрас с одной подушкой и аккуратно сложенное одеяло. Простыней на этом ложе не было.
– Давай твой плащ, – распорядился чех. Снимая плащ, Виола покосилась на него через плечо. Почему у него такая красная физиономия – уж не от смущения ли? Он повесил ее плащ на вешалку, рядом с джинсами и двумя рубашками с драными воротниками. Шкафа в коморке не было, значит, его гардероб исчерпывался этими неказистыми предметами.
– Тут холодно, – заметила Виола.
В каморке не было даже обогревателя. И как он здесь живет? На ум ей пришел Клайв, который не так давно потребовал у нее кашемировое пальто…
– Хочешь, чтобы я проводил тебя обратно?
У Виолы неожиданно защемило сердце: у этого человека нет ничего, а у нее есть все.
– Конечно, нет! Лучше согрей меня.
Не дожидаясь приглашения, она сбросила туфли и расстегнула два крючка – единственные застежки на запахивающемся платье, которое она всегда надевала, когда отправлялась на поиски приключений. Платье упало на пол, и Виола осталась в чем мать родила. Чех хотел было ее обнять, но она ухватилась за его ремень и расстегнула одним рывком. На пуговицы его штанов у нее ушли считанные секунды.
Он стянул свитер, она стащила с него трусы. Несколько мгновений они не шевелясь смотрели друг на друга. «Невероятно! – думала Виола. – Вот это оснащение! Почему я раньше искала худых и стройных? Вот, оказывается, мой идеал!»
Она крепко сжала в кулаке его объемное достоинство и не успела глазом моргнуть, как чех, тяжело дыша, пригвоздил ее к матрасу. Виола хотела оседлать его, так как всегда отдавала предпочтение этой позе, но он не позволил. Удерживая ее сильными руками за плечи, он раздвинул ей коленом ноги.
Рывок – и зияющая пустота была заполнена до отказа.
Лорен молча шла рядом с Финли по Нью-Бонд-стрит: после аукциона они направлялись на прием в честь редактора журнала «Аполло». Как ни утешал ее Финли, твердя, что Райан переплатил, она по- прежнему считала, что подвела Тэка, и боялась, что тот больше не обратится к ней за советом.
Самым ужасным было то, что Лорен больше не верила в удачу. Она так и не нашла ни покупателя «Полночи в Марракеше», ни русского художника, а теперь ее переиграл на аукционе Райан Уэсткотт. Чего ждать дальше?
Они свернули на Корк-стрит, и Финли остановился перед галереей Бернарда Джэкобсона.
– Не знаю, что они в этом находят… – пробормотал он, показав на выставленную в витрине гравюру Люсьена Фрейда.
Лорен в ответ лишь пожала плечами, хотя в душе не могла согласиться с ним. Многочисленные элитные галереи на Корк-стрит находились далеко впереди «Рависсана» именно потому, что делали ставку на настоящие таланты. Лорен решила, что слишком увлеклась поисками русского. В конце концов, очень невелик шанс, что он действительно окажется гениальным. Не лучше ли искать более надежное приложение для своих усилий?
– Вот и пришли. – Финли открыл черную дверь, на которой крошечными буквами было написано «Олбани». – Обычно этот вход держат закрытым, но в этот раз Бинхэм распорядился его отпереть.
Пройдя через небольшой сад, они оказались в знаменитом доме, где некогда квартировали многие знаменитости, в том числе лорд Байрон.
– Сколько лет этому «Олбани»? – поинтересовалась Лорен.
– Двести. Только никогда не говорите про него «этот». Здесь не отель. Владельцы не любят, когда к их сокровищу относятся непочтительно. Для них это просто «Олбани» – лучшее место во всем Лондоне.
Лорен промолчала: ей не было дела до подобных тонкостей. Вообще британское помешательство на классовых различиях не вызывало у нее сочувствия. Подумаешь, Пиккадилли! Может быть, два века назад это и было чудесное местечко, но теперь здесь можно было оглохнуть от шума.
Швейцар – приблизительно одного возраста с «Олбани» – провел их по мраморному коридору в небольшой номер, освещенный старинным канделябром.
Лорен отдала ему своих соболей – и тут же увидела Райана Уэсткотта.
Не везет так не везет! Из-за этого типа она лишилась комиссионных и, вероятно, уважения Тэка, что еще обиднее… К сожалению, ей требовалась помощь Райана, чтобы возродить «Рависсан». Помня об этом, она ответила на его подмигивание сдержанной улыбкой.
За великолепным портвейном – Финли не преминул сообщить, что это португальская классика благословенного 1934 года, – приглашенные расточали комплименты редактору «Аполло» Честеру Рейнолдс-Стивенсу. В ответ этот эксперт с личиком хорька важно поделился своим анализом цен на рынке импрессионистов – непрофессиональным, с точки зрения Лорен.
Райан стоял в стороне, с усталой снисходительностью попивая восхитительный портвейн. Лорен
