доставляли военным кругам сведения о состоянии Красной Армии, пытались подготовить на случай военного нападения на СССР поражение Красной Армии и имели своей целью содействовать восстановлению в СССР власти помещиков и капиталистов. Все обвиняемые в предъявленных им обвинениях признали себя виновными полностью'.
Рассмотрение дела было объявлено на закрытом заседании Специального судебного присутствия Военной Коллегии Верховного Суда СССР в порядке, установленном законом от 1 декабря 1934 года. Этот закон, принятый сразу после убийства Кирова, предусматривал ускоренное рассмотрение обвинений в терроризме и контрреволюции, без участия защиты и без права обжалования приговоров и прошения о помиловании, которые приводились в исполнение немедленно. Весь судебный процесс Тухачевского и его товарищей занял один день, 11 июня. Расстреляли их в ночь на 12-е и утром того же дня приговор обнародовали в газетах. Как тогда было принято, он получил единодушное одобрение рабочего класса, колхозного крестьянства и трудовой интеллигенции. Среди одобрявших были артисты Художественного театра Леонид Леонидов и Николай Хмелев, братья академики С. И. и Н. И. Вавиловы (одному из них через несколько лет суждена была смерть в тюрьме, а другому президентство в Академии), писатели, 'инженеры человеческих душ' Александр Фадеев и Всеволод Вишневский, Алексей Толстой и Николай Тихонов, Михаил Шолохов и Леонид Леонов, Александр Серафимович и Антон Макаренко... Никаких материалов следствия и суда не публиковали вплоть до начала 60-х, но во второй половине 30-х интеллигенты, как и весь народ, знали, что органы не ошибаются, а думающий иначе рискует прямиком угодить в их цепкие лапы. Коллективное письмо мастеров культуры требовало 'расстрела шпионов':
'Мы вместе с народом в едином порыве говорим - не дадим житья врагам Советского Союза'.
Прямо как у Булгакова: 'Да, погиб, погиб... Но мы-то ведь живы'. Правда, авторы писем и телеграмм еще не знали приговора, не знали, что опальные военачальники уже мертвы, но в приговоре не ошиблись, по тексту сообщения от 11 июня заключив, что Тухачевский и другие - народ уже мертвый, даже если поживут еще несколько часов или дней.
Когда же начался путь 'красного маршала' к плахе? Чтобы ответить на этот вопрос, нам придется вернуться на полтора десятилетия назад, в начало 20-х годов. Тогда имя Тухачевского было популярно не только среди бойцов и командиров Красной Армии, но и среди оказавшихся в эмиграции офицеров и политиков белого лагеря. Вот, например, любопытный документ - разведсводка обосновавшейся на Балканах Русской армии барона П. Н. Врангеля от 15 февраля 1922 года. Там, в частности, утверждалось:
'Единственная среда в России, которая могла бы взять на себя активную роль в деле свержения Советской власти, это - командный состав Красной Армии, т. е. бывшие русские офицеры. Они представляют из себя касту, спаянную дисциплиной и общностью интересов; война и жизнь воспитали в них волю...'
И тут же называется тот, с кем эмиграция связывает определенные надежды:
'Лица, близко знавшие Тухачевского, указывают, что он человек выдающихся способностей и с большим административным и военным талантом. Но он не лишен некоторого честолюбия и, сознавая свою силу и авторитет, мнит себя русским Наполеоном. Даже, говорят, он во всём старается подражать Наполеону и постоянно читает его жизнеописание и историю. В дружеской беседе Тухачевский, когда его укоряли в коммунизме, не раз говорил: 'Разве Наполеон не был якобинцем?..' Молодому офицерству, типа Тухачевского и других, примерно до 40-летнего возраста, занимающему командные должности, не чужда мысль о единой военной диктатуре'.
Здесь желаемое выдается за действительное. Подавляющее большинство служивших в Красной Армии бывших офицеров в тот момент не о перевороте помышляло, а о том, чтобы уцелеть, сохранить свою должность и паек (после окончания гражданской войны их уже начали увольнять в отставку, а кое-кого и репрессировать). Те, кто о перевороте помышлял, давно уже погибли или очутились за пределами России. Оставшиеся же думали уже только об устройстве собственной жизни, а не о свержении Советской власти. Руководители врангелевской армии, казалось бы, должны были задаться вопросом: почему же служащие красным бывшие поручики и штабс- капитаны, подполковники и генералы не использовали для переворота куда более благоприятное время гражданской войны, когда порой многие думали, что власть большевиков висит на волоске? Стоило задаться этим вопросом, и разведсводку, солидно озаглавленную 'Комсостав и военспецы Красной Армии', следовало тотчас отправить в корзину для бумаг. Вместо этого неизвестный начальственный чин наложил на документ столь же солидную резолюцию: 'Очень интересно'. Что ж, как известно, надежда умирает последней.
И еще один преинтереснейший документ - протокол заседания Русского национального комитета в Финляндии от 29 февраля 1924 года, найденный солдатами Красной Армии на приграничной станции Райвола во время 'незнаменитой' финской войны. Председательствовал на том заседании религиозный философ и историк церкви, кадет А. В. Карташев. Кроме него, присутствовало 17 человек, в том числе бывший лидер октябристов в Государственной Думе, промышленник А. И. Гучков, известные публицисты В. Л. Бурцев и Д. С. Пасманик, генералы Ю. Н. Данилов и П. Н. Шатилов (последний - начальник штаба врангелевской армии). Обсуждался вопрос о настроениях в России. Гучков поделился сведениями, полученными агентурным путем:
'Утверждают, что раскол велик и непоправим, вне насильственного переворота выхода нет. Переворот возможен только военный, либо дворцовый, либо в более широком масштабе. Сама власть так слаба, что свержение ее неизбежно. На ее место водворится красная диктатура (как будто в 24-м году существовала какая-то 'красная демократия'! - Б. С.). Типичной фигурой является Тухачевский, сидящий в Смоленске. По сведениям одного осведомленного немца, он пользуется большим обаянием в массах (после Тамбова и Кронштадта?! - Б. С.). Некоторое время тому назад он был взят под подозрение, вызван в Москву. Предполагалось дать ему почетный, но не влиятельный пост. Он отказался выехать по вызову. В Смоленске погромное настроение против коммунистов и евреев. В самом гарнизоне идет открытая агитация'.
Далее идет комментарий, принадлежащий, скорее всего, Гучкову:
'Наиболее отвечающая жизненным интересам России - группа Рыков, Красин, Сокольников. Троцкий мог бы примкнуть к ним. Рыков - человек сильной воли'.
Не могу удержаться, чтобы, в свою очередь, не прокомментировать комментарии. Он по-своему уникален. Здесь переврано буквально всё. В одну группу объединены лица, в действительности принадлежащие к различным партийным фракциям. Анекдотично, что запойный алкоголик А. И. Рыков, несмотря на занимаемый высокий пост председателя Совнаркома, никогда не игравший самостоятельной политической роли, назван волевым человеком. А 'примкнувший к Рыкову' Троцкий - это вообще нечто запредельное, лежащее за гранью реальности, даже как анекдот не воспринимающееся. Данный пассаж показывает подлинный уровень осведомленности и способности анализировать обстановку в России, свойственные мыслителям эмиграции. А также представителям иностранных разведок, поскольку, как явствует из сообщения Гучкова, он опирался, среди прочих, и на материалы немецкой разведки или МИДа:
'В оценке немцами положения в России за последнее время произошла перемена. Раньше они верили в эволюцию. Теперь они считают если и не неизбежным, то вероятным военный переворот. Указывают также на Тухачевского. Они не берутся только предсказывать, кто придет на смену власти, судьба которой предрешена, признают также полный экономический крах Советской власти (до которого, как показал опыт истории, оставалось еще целых 57 лет. - Б. С.). По мере ослабления центра население смелеет'.
Как видим, в германских кругах очень рано стали приглядываться к Тухачевскому как к потенциальному 'красному Бонапарту'. Нэп и начавшаяся внутрипартийная борьба за ленинское наследство между сторонниками Троцкого и Сталина породили и у немцев сомнения в прочности господства большевиков. И все-таки тот же Карташев нашел в себе силы в конце протокола сделать пессимистический, но верный вывод:
'Центр власти еще очень силён, говорить о падении ее преждевременно. Даже Троцкий ей не опасен. Подозрительные элементы в армии уничтожены'.
И снова информация к размышлению. В период с ноября 1921 года по апрель 1927 года органы ОГПУ проводили агентурную разработку под условным названием 'Трест'. Эта история хорошо знакома читателям по роману биографа Тухачевского Льва Никулина 'Мертвая зыбь' и по многосерийной телеверсии этого произведения - 'Операции 'Трест''. Так вот, оказывается, и сам Михаил Николаевич был использован чекистами для прикрытия 'Треста', хотя об этом даже не догадывался. Напомню суть разработанной ОГПУ комбинации. Было легендировано существование мощной подпольной 'Монархической организации Центральной России', сокращенно МОЦР. С ее помощью чекисты установили связь с основными эмигрантскими центрами и выявили значительную часть их агентуры в СССР, а также на некоторое время фактически парализовали деятельность в России Русского общевоинского союза, в который в сентябре 24-го была преобразована Русская армия. Руководство РОВСа убедили, что все операции на Родине надо проводить по линии МОЦР, то есть, фактически, под контролем ОГПУ. А для придания организации большей солидности в глазах зарубежных партнеров было, среди прочих, использовано популярное имя Тухачевского.
В декабре 1922 года глава МОЦР, агент ОГПУ, инженер А. А. Якушев, потомственный
