танков нанес потери нашей контрударной группе и, обойдя ее, ударил в стык Калининского и Западного фронтов. Контрудар в районе Серпухова тоже ничего существенного не дал, а когда началось наступление армии Гудериана в обход Тулы и на Каширу, пришлось с большими трудностями выводить из боя кавалерийский корпус Белова и танковую дивизию Гетмана и форсированным маршем перебрасывать их в район Каширы'. Эти слова звучали бы как похвальная для всякого полководца самокритика, если бы перед этим Георгий Константинович не постарался бы возложить ответственность за неподготовленные контрудары на Сталина.
В первые дни нового немецкого наступления на Москву, 16 ноября, произошел бой у разъезда Дубосеково, позднее вошедший в историю как 'подвиг 28 гвардейцев- панфиловцев'. Подвиг-то, безусловно, был, но вот число гвардейцев писавшие по горячим следам событий журналисты значительно приуменьшили. Только в 1990 году военный прокурор А.Ф. Катусев обнародовал материалы следствия и суда над одним из панфиловцев - участников памятного боя, И.Е. Добробабой (Добробабиным), успевшим позднее послужить в немецкой вспомогательной полиции. Этот суд состоялся в 1948 году и помог прояснить как подлинную картину схватки пехотинцев с танками, так и обстоятельства рождения легенды. Корреспондент 'Красной Звезды' В. Коротеев рассказал следователю: 'Примерно 23-24 ноября 1941 года я вместе с военным корреспондентом газеты 'Комсомольская правда' Чернышевым был в штабе 16-й армии... Мы лично говорили с Рокоссовским, который познакомил нас с обстановкой... При выходе из штаба армии мы встретили комиссара 8-й гвардейской, Панфиловской, дивизии Егорова, который рассказал также о чрезвычайно тяжелой обстановке, но сообщил, что, независимо от тяжелых условий боев, наши люди геройски дерутся на всех участках... В частности, Егоров привел пример геройского боя одной роты с немецкими танками... В то время вопрос шел о бое пятой роты с танками противника, а не о бое 28 панфиловцев. Егоров порекомендовал нам написать в газете о героическом бое роты с танками...'.
Корреспондент также объяснил, как появилось сакраментальное число 28: 'По приезде вечером... я доложил редактору Ортенбергу обстановку, рассказал о бое роты с танками противника. Ортенберг меня спросил, сколько же людей было в роте... Я ему ответил, что состав роты, видимо, был неполный, примерно человек 30-40. Я сказал также, что из этих людей двое оказались предателями... 28 ноября в 'Красной Звезде' была написана передовая 'Завещание 28 павших героев' (дата тоже могла сыграть свою роль. - Б.С.). Я не знал, что готовилась Передовая, но Ортенберг меня еще раз вызвал и спрашивал, сколько же было людей в роте, которая сражалась с немецкими танками. Я ему ответил, что примерно 30 человек. Таким образом и появилось в передовой количество сражавшихся - 28 человек, так как из 30 двое оказались предателями. Ортенберг говорил, что о двух предателях писать нельзя и, видимо, посоветовавшись с кем-то, разрешил в передовой написать только об одном предателе... В дальнейшем я не возвращался к теме о бое роты с немецкими танками; эти делом занимался Кривицкий, который первый написал и передовую о 28 панфиловцах...'.
По законам армейской пропаганды, отрицательные явления могли быть лишь единичными случаями, нехарактерными для Советских Вооруженных Сил. Поэтому в военной прессе появлялись сообщения типа: 'Рядовой Иванов получил 10 суток гауптвахты за распитие спиртных напитков'. Поскольку писать, что вместе с Ивановым бутылку водки оприходовали еще рядовые Петров и Сидоров, было нельзя, то у неискушенного читателя, особенно иностранца, могло сложиться превратное представление, будто русские солдаты пьют только в гордом одиночестве. Вот и двух перебежчиков-панфиловцев бдительному Ортенбергу показалось много, и он заменил их на одного, А Кривицкий заставил нескольких солдат, не сговариваясь, расстрелять предателя, тогда как на самом деле оба перебежчика благополучно достигли немецких позиций. Коротеев же привел и совершенно фантастические цифры потерь, которые нанесла неприятелю 316-я Панфиловская дивизия: она якобы 'уничтожила около 70 танков... и свыше 4000 солдат и офицеров...'. Вероятно, эти данные были почерпнуты из донесения, поступившего в штаб 16-й армии. Очень несложно показать их несуразность. За период с 16 по 23 ноября 41-го года германские сухопутные силы потеряли на Восточном фронте всего 25 131 солдата и офицера, в том числе безвозвратно - 5 829, лишь немногим больше, чем дивизия Панфилова ухитрилась уничтожить на бумаге за каких-нибудь 3 дня боев! Опять немецкие потери давались 'от фонаря', лишь бы они были не меньше тех, что понесла своя дивизия.
Подлинную картину боя нарисовал бывший командир 1075-го стрелкового полка полковник И.В. Капров: 'Формировалась дивизия в городе Алма-Ате. Примерно 50 процентов в дивизии было русских, проживавших в Средней Азии, а остальные 50 процентов были казахи, киргизы и небольшое количество узбеков. В такой же пропорции был укомлектован и полк, которым я командовал. Техникой дивизия была очень слабо насыщена, особо плохо обстояло дело с противотанковыми средствами; у меня в полку совершенно не было противотанковой артиллерии - ее заменяли старые горные пушки, а на фронте я получил несколько французских музейных пушек. Только в конце октября 1941 года на полк было получено 11 противотанковых ружей, из которых 4 ружья было передано 2-му батальону нашего полка, в составе которого была 4-я рота (командир роты Гундилович, политрук Клочков)... В первых числах октября дивизия была переброшена под Москву и выгрузилась в г, Волоколамске, откуда походным порядком вышла на позиции в районе г. Осташево. Мой полк занял оборону (совхоз Булычеве-Федосьино-Княжево). Примерно в течение 5-6 дней полк имел возможность зарыться в землю, так как подготовленные позиции оказались негодными, и нам самим пришлось укреплять оборонительные рубежи и, по существу, все переделывать заново. Мы не успели как следует укрепить позиции, как появились немецкие танки, которые рвались к Москве. Завязались тяжелые бои с немецкими танками, причем у немцев было превосходство в силах и в технике. В этих тяжелых боях вся дивизия и мой полк под нажимом превосходящих сил противника отходили до станции Крюково под Москвой. Отход продолжался до первых чисел декабря 1941 года...
К 16 ноября 1941 года полк, которым я командовал, был на левом фланге дивизии и прикрывал выходы из г. Волоколамска на Москву и железную дорогу. 2-й батальон занимал оборону: поселок Ново-Никольское, поселок Петелино и разъезд Дубосеково. Батальоном командовал майор Решетников, фамилии политрука батальона не помню (для истории это имя надо сохранить - политрук Трофимов, которого, в отличие от легендарного Клочкова, не знает никто. - Б, С.), в батальоне было три роты: 4-я, 5-я и 6-я... Четвертой ротой командовал капитан Гундилович, политрук Клочков... Занимала она оборону - Дубосеково, Петелино. В роте к 16 ноября 1941 года было 120-140 человек. Мой командный пункт находился за разъездом Дубосеково у переездной будки примерно в 1 1/2 км от позиций 4-й роты. Я не помню сейчас, были ли противотанковые ружья в 4-й роте, но повторяю, что во всем 2-м батальоне было только 4 противотанковых ружья. К 16 ноября дивизия готовилась к наступательному бою, но немцы нас опередили. С раннего утра 16 ноября 1941 года немцы сделали большой авиационный налет, а затем сильную артиллерийскую подготовку, особенно сильно поразившую позицию 2- го батальона. Примерно около 11 часов на участке батальона появились мелкие группы танков противника. Всего было на участке батальона 10-12 танков противника. Сколько танков шло на участок 4-й роты, я не знаю, вернее, не могу определить. Средствами полка и усилиями 2-го батальона эта танковая атака немцев была отбита. В бою полк уничтожил 5-6 немецких танков, и немцы отошли... Около 14.00-15.00 немцы открыли сильный артиллерийский огонь по всем позициям полка, и вновь пошли в атаку немецкие танки. Причем шли они развернутым фронтом, волнами, примерно по 15-20 танков в группе. На участок полка наступало свыше 50 танков, причем главный удар был направлен на позиции 2-го батальона, так как этот участок был наиболее доступен танкам противника. В течение примерно 40-45 минут танки противника смяли расположение 2-го батальона, в том числе и участок 4-й роты, и один танк вышел даже в расположение командного пункта полка и зажег сено и будку, так что я только случайно смог выбраться из блиндажа - меня спасла насыпь железной дороги. Когда я перебрался за железнодорожную насыпь, около меня стали собираться люди, уцелевшие после атаки немецких танков. Больше всего пострадала от атаки 4-я рота: во главе с командиром роты Гундшговичем уцелело человек 20-25, остальные все погибли. Остальные роты пострадали меньше...'.
Согласно политдонесению комиссара 1075 полка Мухамедьярова от 18 ноября 41-го года, за два предшествовавших дня полк потерял 400 человек убитыми, 100 человек ранеными и 600 человек пропавшими без вести Начальник же политотдела 316-й дивизии Галушко в донесении от 17 ноября отметил, что, несмотря на самоотверженность бойцов и командиров 1075 полка, слабая противотанковая оборона не позволила остановить немцев, причем в полку 'пропало 2 роты'. Мухамедьяров доносил, что противник потерял 800 человек и 15 танков. Насчет танков, принимая во внимание рассказ Капрова, цифра, возможно, близка к истине, если учитывать не только уничтоженные, но и поврежденные машины. А вот потери немцев в людях явно вымышлены. Ведь, судя по показаниям Капрова, немцы атаковали танками, без пехоты, и потери могли понести только очень небольшие, среди танковых экипажей. Немецкое командование рискнуло пустить танки в бой без пехотного прикрытия потому, что знало из данных
