лучшего-худшего создано все. Я почувствовал такую безнадежную усталость, что лишь удобнее прислонился спиной к стене поля и погрузился в размышления, как в омут. А руками, незаметно для себя то зарывался в жирную землю, сминая ломкие и прохладные пластинки опавших листьев, то похлопывал, оглаживал неосязаемую преграду за спиной. Я хотел сделать усилие, чтобы понять, что произошло. Однако усталость сломила меня, и я погрузился в полусон-полуявь; не закрывая глаз, смотрел прямо перед собой, в лес – и не видел, а руки беспокойно гладили скользкое сухое поле – ничего не ощущая.
Однако это дремотное состояние меня не испугало, оно не помешало даже встать и пройти несколько шагов к стоявшему невдалеке Мирабу Мамедову, мрачно закутавшемуся в темно-синий плащ, материя которого шелковисто поблескивала на солнце. Он стоял в тени огромного дерева, и даже просторные складки одежды не могли скрыть огромного брюха. Я подошел к нему, понимая, что граница поля как-то естественно осталась позади, и я мимолетно подумал: 'Как все просто. Как все просто, когда перестаешь ограничивать себя собственным «я», когда перестаешь замуровывать мысль в темницу собственной уникальности'.
– Здравствуй, Мираб!
И тот ответил сразу, без удивления и вражды:
– Здравствуй, Николай! Я тебя ждал, хотя не думал, что встреча наша произойдет так скоро.
– Я не Николай. Я Сергей Волков.
– Это я слышал. Но неужели ты думаешь, я поверю этой сказке? Пусть на нее ловятся другие, все-таки я Верховный Жрец Бога нашего, Отца-Создателя.
– Не понимаю, при чем это?
– Пойдем, – сказал он, и мы пошли по тропинке сквозь лес.
День был жаркий, где-то собиралась гроза. Совсем недавно здесь тоже пролился короткий дождик. Деревья глянцевито и мокро блестели на солнце.
– Меня насторожило, что ты выжил на Уране. Я не думал, что Бог-Отец так печется о тебе. Потом потеря памяти, перемена личности, необъяснимая враждебность ко мне. Я понял, что мы стоим друг друга, понял, что мы нужны друг другу. Перед союзом двух таких людей, как мы, никто и ничто не устоит. Ради тебя я даже изменил свой план.
Мы между тем вышли на берег большого озера, с противоположной от нас стороны ограниченного холмами, поросшими высоким кустарником. С нашей стороны и по бокам лес подступал к самой воде и отражался в гладкой, как простыня, воде. В воздухе летали розовые и белые птицы, а снизу повторяли их движения водяные двойники, и тут же искрилась, дробилась внезапная рябь, плавясь под лучами солнца. Покой и нега странно не соответствовали напряжению нашей вроде бы мирной беседы.
– А в твои планы входило?.. – Я приостановился, давая ему возможность быть откровенным настолько, насколько позволяли масштабы задач.
– Конечно, пост Премьер-Министра Империи. Разве Кравцов способен на что-нибудь большее, чем исполнять роль марионетки? Нет, нужна личность. Личностью был твой отец…
– Я не Орлов.
– Ну ладно, это не важно. Я хочу сказать, что Орлов Иван Силантьевич хоть и был сильной личностью, но неправильно понимал волю Бога-Отца нашего…
– А ты ее понимаешь правильно? – спросил я, все еще не осознавая, зачем я здесь. И зачем этот путаный разговор?
– Я ведь Жрец! Это говорит о многом.
– Это ты убил прежнего Премьер-Министра?
– Нет. Официально это сделал Николай Орлов.
– А неофициально?
– Тоже он. Кто же еще?..
– Ты врешь, – сказал я. – Я намерен вытрясти из тебя правду.
– Не представляю, как тебе это удастся сделать? – сказал он и тут же вновь попытался вернуться к интересующей его теме: – Зачем нам враждовать? Если хочешь, мы вдвоем выясним правду. Если правда существует, конечно. Но ты вроде не понял, что я тебе предлагаю власть над миром. Полную безграничную власть. В мире нет ничего более ценного, чем власть!
Я тихо рассмеялся:
– Что ты с ней будешь делать? Отращивать брюхо? Ты просто лопнешь, нажравшись этой власти, – вот и все.
– Не говори так со мной.
– Да как же мне с тобой говорить, если ты сам не понимаешь, что мне предлагаешь! Я не умею жрать, как ты, мне твоя власть и даром не нужна.
– Берегись! Мое терпение может лопнуть.
– Как и твое брюхо. Либо ты мне расскажешь все об убийце Орлова Ивана Силантьевича, либо готовься к новому перерождению.
– Ты не оставляешь мне выбора. Очень жаль, мне очень не хотелось бы такого исхода.
Был он так уверен в себе, что в какой-то момент заподозрил ловушку. Это должна быть очень хитрая драконовская ловушка. Было что-то… я не знал что…
Какое-то чувство, корни которого таятся: в пещерах, или, может, на ветвях деревьев, или в самых древних океанах, Сквозь наползающую тучу бросало косые лучи солнце, и были они цвета крови.
Ветер стих, и все вокруг, казалось, погрузилось в покой. Затем на меня напал сжимающий внутренности
