— Точно обкуренная, — презрительно фыркнула Лапа. — Поехали, а? Меня мама убьет… Уже черт знает сколько времени.
Он кивнул. Наверное, да. Пора.
Они рванулись с места. Когда они промчались мимо одинокой фигуры, ему показалось, что где-то там, наверху, что-то сверкнуло. Он было решил, что это молния, но небо было спокойным, звездным, и он только коротко рассмеялся, мотнув головой.
Мерещится…
«Господи, какая же глупость, — думала она, пропуская пару на мотоцикле. — Глупо, пошло и…»
Щека еще горела от удара, и ей было так гадко, так унизительно…
«Лучше бы этот мотоцикл проехался по мне», — решила она, продолжая идти, сама не зная куда. Как дура, да. Безмозглая идиотка.
— Его нет, — шептала она. — Нет. Тебе что, надо в этом постоянно убеждаться?
Потом ей вспомнилось лицо этого Вити, выплыло из тумана, повисло прямо перед ней, как морда Чеширского Кота. Только Кот-то получился облезлый и какой-то низменный.
Она вдруг вспомнила, как он стоял в коридоре, уже голый, с этими его кривыми коленками, что-то гневно орал ей вслед. Ей стало смешно.
Она остановилась и тихо засмеялась. Потом смех превратился в хохот.
— Вот придурок, — прошептала она.
Все, больше она никогда не станет искать подобие Кинга. Особенно там, где Кинга просто быть не может. На этой вонючей земле…
Последняя попытка могла закончиться плачевно, если бы не ее способность вовремя бить в нужное место.
— Какого черта я вообще пошла к этому уроду? — простонала она, чувствуя, как щеки заливает краска стыда. Совсем не оттого, что ее только что пытались трахнуть грубо, со словами: «У меня пять дней не было женщины», и она почувствовала себя каким-то животным. Ей стало стыдно потому, что она перед этим пыталась примерить Кинга к этому круглому лицу, обрамленному жиденькими, вечно грязными волосами, с этой крестьянской бородкой…
— Я больше не буду курить, — пропела она. — Я брошу пить… И все будет хорошо…
Она знала, что со временем неприятные воспоминания сотрутся. Просто больше она не станет совершать идиотских поступков.
— Тебя же нет, — прошептала она, глядя в небо. — А я вот теперь твоя ровесница… Интересно будет, когда я стану тебя старше, да?
И ей так захотелось прикоснуться к небу, потому что только так она могла прикоснуться к нему.
Ведь на земле его больше не было…
К этому уже давно надо было привыкнуть, но у нее не получалось.
Глава 1
РОВ СО ЛЬВАМИ
Осень 1998 года
Чай уже давно остыл. Из открытого окна доносились голоса.
— Слава богу, — рассмеялась Маринка. — Знаешь, каждое первое сентября просыпаюсь с ужасом — надо в школу… А теперь не надо. Даже Темке уже не надо. Правда, через два года туда придется Любке тащиться… Слушай, столько времени прошло, да? Почему они не придумают какую-нибудь альтернативу этому вонизму?
Анна пожала плечами. Ее мысли были далеко. Очень далеко…
— Кстати, ты помнишь этого урода, Костика? Который с Кузякиной тусовался? Я его видела недавно… Такой весь супер-пупер. Сплошной наворот. Вытаскивал свое необъятное пузо из «мерина». Вот что значит родиться в нужной семье… Вечно ходил, похожий на бомжа… А теперь блестит и лоснится…
Анна кивала машинально и равнодушно. Ее мало интересовал Костик. Тем более с ним была связана Кузякина. Темные воспоминания…
— Говорят, что его тогда папуля отмазал… Вроде Кузякина-то его молитвами и отправилась в мир иной…
«Черт, что я привязалась, в самом деле, к этому Костику, — оборвала она себя. — Не самые приятные воспоминания…» Она сменила тему, но Анна этого даже не заметила.
— Слушай, почему ты так долго не появлялась? Вопрос настиг Анну где-то очень далеко, в музыке, которая звучала сейчас — «и теперь от гнетущей тоски…».
«Я боролась с тенями из прошлого», — чуть не сорвалось с языка. Нет, это не касается Маринки. Но она вообще старалась не появляться среди старых знакомых.
— Все так изменилось, — объяснила она. — Я дико устаю. Только до дому бы дойти…
— Понятно, — кивнула Маринка. — Одного не пойму — на фига тебе все это? Ты так крепко уверовала в Бога?
— А больше-то и верить некому, — развела Анна руками. — Все вокруг мерзко… А там спасаешься…
Она сама удивилась тому, что такое привычное слово так много сейчас значило.
— Да и не умею я больше ничего, — продолжала она. — То есть того, что могло бы пригодиться в данный момент.
— Хочешь, Санька тебя на работу устроит?
— Я вроде работаю…
— Там деньги платят смешные. А Санька возьмет тебя к себе в фирму. Будешь секретарем- референтом.
Анна рассмеялась:
— Маринка, ты сумасшедшая… Посмотри на меня.
— Ну вот, смотрю… Хорошенькая молодая леди…
— Лет под сорок, — фыркнула Анна.
— И где ты сорок-то нашла? В тридцать пять жизнь только начинается… И кто бы тебе их дал? Ты же нахальная особа… Тебе больше двадцати пяти никто не даст…
— А мой упрямый мозг постоянно напоминает мне, что жизнь идет. Время истончается. Так что мой путь уже предрешен. Глупо спорить с Богом.
— Да ты только тем и занята, что бесконечным спором с Ним, — заметила Маринка. — Откуда ты знаешь, чего Он хочет от тебя? Чтобы ты таскалась со своими детьми-даунами?
— Они не дауны, — поправила Анна. — Они разные… Просто больные. И если они никому не нужны, приходится мне с ними быть. Маринка, ну не вписываюсь я в текущий момент! И никогда не вписывалась… Сама знаешь. Неужели ты думаешь, что теперь смогу? Теперь, когда я уже твердо знаю, что не хочу в этот мейнстрим!
Она снова закурила.
— Тебе себя совсем не жалко, — не выдержала Маринка. — Куришь одну за другой…
— Я и не заметила, — удивленно усмехнулась Анна. — Чисто машинально…
— Анька, ты вообще на высохшую мумию похожа! — начав, уже не могла остановиться Маринка. — Тебе отдохнуть надо! От детей своих, от этих вечных благотворительных обедов, от бомжей…
— Я бомжами и не занимаюсь, — возразила Анна. — Ими мужчины занимаются…
— И правильно. У Саньки один приятель, журналист, погиб…
Она тут же осеклась. Вспомнила, дура, некстати… Зачем же Аньке-то напоминать?
— Кто-то должен этим заниматься, — словно не услышав предыдущую Маринкину фразу, проговорила Анна. — Чтобы не забыть, что мы люди… Иначе нас проглотит мейнстрим…
— Чего ты к нему привязалась? Мало, что ли, на свете всегда было городских сумасшедших?
— Они как раз трезво мыслят, — покачала головой Анна. — И делают все по четко выверенной схеме… Или надо быть похожим, не выделяться, или выделиться поуродливее… Чтобы Другой, который сам собой выделяется, смотрелся тоже уродом. Это у них такая политика. Если ты не хочешь так же смешно и глупо выглядеть, поневоле начнешь растворяться в толпе. Вот и все.
