обретёт все иррациональные свойства схоластической иглы.
Это был очень тонкий ход. Перед тёмными силами приоткрылась узенькая лазейка к звёздам. Узенькая, потому что на самом деле пять легионов чертей это, по адским меркам, очень немного.
Общеизвестно, что для полного контроля над человеком, требуется легион бесов. Даже в богословской литературе отражён такого рода факт. Конечно, никто не собирался подселять в каждого переселенца по легиону злых духов, этого никакое душевное здоровье не выдержит, но всё же, пять легионов чертей на пятьдесят тысяч человек — безбожно и прямо-таки дьявольски мало. Так что многие не без оснований считали, что отбывающие на Альфу Центавра улетают на верную гибель.
И всё же энтузиазм в адских поселениях царил небывалый, квинтильоны и додекальоны добровольцев мечтали попасть в избранные, портреты счастливцев печатали в газетах, а литавры, барабаны и тулумбасы сопровождали всякий их шаг. Неудивительно, что Ваалентина покою не давала своему непутёвому суженному, требуя, чтобы на кончике иглы нашлось место и для них.
Марч летел над самой землёй, грустно вспоминая перипетии ещё не начавшейся супружеской жизни, и, задумавшись, сходу налетел на что-то мягкое. Обратив взгляд на грешную землю Марч увидал Люцию — суккубочку, которая так неудачно пыталась пофлиртовать с заезжим ифритом. Видимо Люция нарочно встала на его пути, а он, задумавшись, ткнулся физиономией прямиком ей в груди.
— Марчик! — воскликнула Люция, стараясь притянуть беса-искусителя к себе. — Неужто ты наконец обратил на меня внимание?
С Люцией Марч был знаком дольше даже, чем с Ваалентиной. Более того, со своей невестой он познакомился на одной из оргий, что порой устраивала суккубка. С Люцией у Марча сложились отношения, каких даже среди людей встретишь не часто. Порой такая ни к чему не обязывающая дружба возникает между давними любовниками, разошедшимися по взаимному согласию и оставшимися добрыми приятелями. Но между демоном-искусителем и специалисткой по супружеским изменам никогда не было ничего, кроме взаимного приятельства. Хотя Марч понимал, что в нынешнем состоянии от Люции можно ждать всяческих выкидонов.
Обычно, испытав очередное любовное разочарование, Люция бросалась во все тяжкие. В припадке самоуничижения она немедленно заводила нового воздыхателя, желательно самого затруханого и убогого. Вскружив ему голову, суккубка самым жестоким образом бросала несчастного, утешаясь его страданиями. Лишь после этого любвеобильная демонесса приходила в норму и могла вернуться к нормальной жизни.
Хотя Марч был самым неподходящим претендентом на роль затруханого любовника, но кто знает, что может прийти в извращённый женский ум… Поэтому Марч не стал поспешно отстраняться, что могло быть трактовано как смущение, а, напротив, обнял Люцию и братски поцеловал в щёчку, отодвинувшись при этом от пышных персей, в которые так неосмотрительно вмазался.
— Люсёк! — воскликнул он. — Как твои дела? Я так волновался!
— Волноваться? Из-за меня? Право, не стоит. — Люция, судя по всему находилась в пике самоуничижения. — Со мной всё в порядке, да и что может приключиться с таким существом, как я. Лучше расскажи, как там Ваалюша? Когда вы, наконец, поженитесь?
— Как же не волноваться? — возмутился Марч, полностью игнорируя риторические вопросы подруги. — Этот ужасный дэв, который хотел отнять тебя у нас, увести в свою Аравию… не помню, как его звали…
— Абдуриблис ибн Оберхам, — произнесла Люция недавно ещё дорогое имя.
— Во-во! Обдур ибн Хам. Мы так его и называли.
— Не надо так говорить, я понимаю, ты излишне хорошо ко мне относишься, но благородный гнев — это добродетель и тебе он не идёт. К тому же, дура — по-арабски означает «жемчужина». Он часто называл меня жемчужиной жемчужин: дур-из-дуран. А я была дурой из дур! Должна бы понимать, что такая дрянь как я, не может рассчитывать на приличную партию. Но теперь я своё место знаю…
— Кто он? — напрямую спросил Марч, заранее смиряясь, что сейчас ему придётся знакомиться с каким-то забродой, которого уже успела подцепить Люция.
— Если тебя не смущает подобное знакомство, мы бы могли зайти к нему. Он живёт здесь, совсем недалеко.
Марч бросил взгляд вдоль шумной улицы и недоумённо проговорил:
— Но ведь это человеческий город, как он может тут жить? Не с домовым же ты спуталась…
— Может, может… — говорила Люция, увлекая Марча к подъезду многоквартирного дома. — А если по совести, то мне и с домовым путаться — много чести.
Они остановились возле обшарпанной пластиковой двери.
— Люська, — догадался Марч, — ты что, закрутила роман с человеком?
— А что? — подбоченясь спросила Люция. — Скажешь, нельзя?
— Так ведь это — твоя профессия… какая тебе радость возиться с человеком? Опять же, для этого дела вселяться нужно в какую-нибудь шалаву…
— Обойдусь без шалавы, — проговорила Люция, подрастая до человеческих размеров и принимая облик прелестной страшеклашенки. Затем она без тени сомнения прошла сквозь запертую дверь и, очутившись в прихожей, позвала: — Котик, это я!
На призыв никто не отозвался. Люция и невидимый Марч прошли в захламленную комнату. Хозяин, пьяный и несчастный, сидел над компьютером, бесстыдно вывалившим на стол все свои блок- внутренности.
— Котик, это я! — повторила Люция.
На этот раз хозяин поворотил небритую физиономию и, печально дохнув перегаром, сказал:
— Не работает. Видеокарта барахлит, а в чём дело — не въехать.
— Сейчас въедем! — успокоила Люция.
Она наклонилась над столом, ухватив за хвостик, двумя пальчиками выдернула из видеокарты верещащего гремлина и со словами: «Пшёл вон, пакостник! Ещё подглядывать тут будет!» — выкинула его в форточку.
— Вот и всё, а ты боялся!
— Люцинька, ты у меня умничка! — с чувством промычал пьяный.
— Как тебе мой Котик? — спросила Люция у Марча. — Правда, прелесть? Он специалист по древним порокам и так испорчен, что к нему даже демона-искусителя приставлять не стали.
— Люська, ты умом тронулась! — сказал Марч. — Ну, ладно, сейчас он над компьютером сидит, но ведь ночью ему другое понадобится, а ты нематериальна!
— Он у меня такой пьяненький, — с нежностью проворковала Люция, — и так помешан на своих машинах, что не разберёт, по-настоящему я с ним сплю или виртуально.
— Пьян да умён — два угодья в ём! — возгласил Котик, разобравший лишь начало фразы. — Люцинька, ведь это ничего, что я сегодня выпил? Пить — здоровью вредить… но я и не пью, я только водочки — от огорчения, что видеокарта полетела… я же не на иглу подсел…
— Что?! — услыхав знакомое слово Марч подпрыгнул. — Разве люди тоже умеют садиться на иглу?
— Сгинь! — крикнула Люция, сходу сообразившая, что Марч от неожиданности забыл про невидимость. — Это у него какая-то древняя идиома! Сгинь, тебе говорят!
Но Котик уже сфокусировал глаза на мечущемся Марче.
— Люцинька, глянь, я упился до чёртиков! Слушай, ты почему не зелёный?
Это было ужасно обидно, Марч впервые попался на глаза человеку, а тот даже не удивился по- настоящему. От огорчения Марч позеленел, но от своего не отступился:
— Ты не ответил, — угрожающе повторил он, выпятив грудь, но забыв увеличиться в размерах, так что по-прежнему был по колено пьянчужке. — Умеют люди садиться на иглу?
— Ещё как! — подтвердил образованный ханыга.
— И сколько человек может поместиться на кончике иглы?
— Сколько угодно. Но по одному. В очередь.
Марч не стал вдаваться в схоластические тонкости странного ответа и сразу перешёл к главному:
