А Морис? О, Морис, больно отозвалось ее сердце, замиравшее при одной мысли, что он может быть ранен, не говоря уже о гибели.
Господи, вразуми, что же делать? Как, чем она может спасти обоих?
Люси снова изо всех сил сжала виски, лихорадочно размышляя.
Она твердо знала только одно: необходимо предотвратить эту трагедию, пока она не произошла. Она бросится между ними, принеся себя в жертву. Разве Морис не научил ее, что женщина обладает собственным оружием? Оружием нежности, беззаветной любви! А ее любовь достаточно сильна, чтобы победить ненависть Мориса. Она смягчит его своей нежностью и покорностью, отвлечет его от мести отцу.
Подбежав к зеркалу, Люси дрожащими от волнения руками подобрала волосы и расправила юбку, собираясь бросить к ногам капитана «Возмездия» свою безоглядную любовь.
С отчаянно бьющимся сердцем Люси направилась к кабинету Мориса. Несмотря на волнение, она нисколько не жалела о своем импульсивном решении. Почему-то она была уверена, что он оценит ее жертву, с благодарностью примет бесценный дар, который когда-то она мечтала принести своему будущему мужу.
Ее больно кольнуло грустное сожаление, что не Морису суждено стать ее мужем. Он никогда не наденет на ее палец обручальное кольцо, никогда не подарит ей детей с такими же каштановыми волосами и озорными карими глазами. Улыбнувшись, она смахнула со щеки непрошеную слезинку.
Из полуоткрытой двери в коридор падал узкий луч света. Люси замедлила шаги, услышав выразительный голос Мориса, и осторожно заглянула в кабинет. Она увидела только Аполло, согнувшегося над письменным столом и что-то старательно писавшего под диктовку размеренно расхаживающего по кабинету Мориса. Вот его тень упала на подвесную койку, где он спал, уступив свою удобную каюту в полное распоряжение Люси. Узкий кабинет скорее напоминал тюремную камеру, чем каюту. Люси содрогнулась, представив, каково ему было находиться в ее тесноте.
В эту минуту до нее долетел голос Мориса, и она похолодела.
– …Слишком поздно, но узнал, что вы способны играть только в грязные игры. А потому извещаю вас. До сих пор ваша драгоценная дочь остается нетронутой, но, если мои требования не будут выполнены завтра к заходу солнца, я намерен ее обесчестить.
Люси вся съежилась от безмерного унижения. Она собиралась принести ему в дар свою невинность, не подозревая, что для него она только средство для достижения своей цели!
Морис поминутно потирал крепко сжатые челюсти. Люси устремила на него из темноты пристальный взгляд. Он не может быть таким бессовестным, таким бессердечным чудовищем, беззвучно твердили ее помертвевшие губы. Это просто невозможно!
– Что же подумает лондонское общество о вас, сэр, – продолжал медленно диктовать Морис, – когда станет известно, что вы позволили своей единственной дочери стать любовницей пресловутого капитана Рока!
Самые ужасные опасения девушки подтвердились. Этот человек собирался взять силой то, что она готова была отдать ему добровольно, по любви! Из ее груди вырвался стон душевной муки, который она не успела заглушить.
Морис вскинул голову. Их взгляды встретились. В его глазах появилось удивление, затем открытая боль, такая же, как и в ее широко раскрытых глазах. Но он не шагнул к ней, не сделал попытки оправдаться.
С судорожными рыданиями Люси бросилась в каюту, зная, что он не последует за ней.
26
На следующее утро, лишь только первые лучи солнца окрасили горизонт в нежно-розовые тона, Морис уже стоял перед дверью каюты Люси. Он и сам не заметил, что уже давно называл так свою собственную каюту. Сможет ли он снова жить в ней, когда Люси вернется к своей упорядоченной лондонской жизни, с горечью думал он. Долго ли будет тонкий запах лимонной вербены преследовать его в беспокойных снах?
Морис устало зевнул. Ночью он и не пытался заснуть, глядя на мерцающие вдали огни «Аргонавта». Но видел только огромные, как у раненой лани, глаза Люси, с болью взглянувшие на него, и слышал только ее приглушенный стон.
Неужели она поверила, что он способен выполнить жестокие условия своего ультиматума? Он диктовал в полной уверенности, что адмирал будет вынужден принять их. Ведь его беспокоила только собственная репутация порядочного человека, ради сохранения которой он пошел бы на любые жертвы. Он не допустит, чтобы на него легла тень позора дочери.
Морис ничуть не сомневался, что Люси будет осуждена чопорным светским обществом. Никто и не задумается о том, что она оказалась беспомощной жертвой обстоятельств. В великосветских гостиных будут злорадно вспоминать о ее легкомысленной матери. Пожалуй, еще станут искренне сочувствовать несчастному адмиралу.
Стоило Морису представить, что еще до наступления рассвета Люси сможет прильнуть к груди своего отца, как сильная боль пронзила его сердце. На мгновение ему стало нечем дышать, но он превозмог эту страшную боль таким же отчаянным усилием воли, которое помогло ему не сойти с ума во время долгого заточения в темноте.
«Что ж, – невесело сказал он себе, – похоже, у меня нет выбора. Так или иначе придется с ней расстаться. Даже если я получу каперское свидетельство, оно только снимет с меня вину за несодеянные преступления в прошлом. А как быть с настоящим? Вот и получается, что мне нечего предложить этой девушке, кроме бродяжнической жизни пирата, полной опасности». Морис осторожно постучал в дверь. Не получив ответа, он вошел в неприветливую тишину комнаты. Как он и ожидал, постель была пуста и не смята, как будто девушка уже встала или вообще не ложилась спать.
Люси неподвижно стояла у иллюминатора, снова одетая в перешитые обноски Тэма. Ее светлые шелковистые волосы были аккуратно разделены надвое и стянуты шнурками. Никакого намека на ту очаровательную, роскошно одетую женщину, которая встретила его этой ночью. У Мориса снова защемило сердце от чувства непоправимой утраты.
Он с трудом заставил себя заговорить:
