момент могут иссякнуть, и последствия будут мрачными и трагическими. – Он приподнял ее подбородок вверх, удостаивая девушку одной из своих самых обворожительных улыбок. – Ты слышишь?
Она слабо кивнула и улыбнулась в ответ.
– Очень хорошо, – заключил Себастьян. Он поднялся и распахнул дверь так резко, что она ударилась о стену. – Тогда немедленно уходи из моей спальни.
Пруденс подскочила с кресла. Она чувствовала на себе его взгляд, ощупывающий ее тело, когда шла к двери. На ней не было ни халата, ни пеньюара, только ночная рубашка. Скромная одежда закрывала девушку от горла до щиколоток, но неяркий свет одинокой свечи, проникая сквозь тонкую ткань, рельефно высветил мягкие линии прелестного тела.
Пруденс протянула руку за спину Себастьяна и закрыла дверь. Ее пушистая макушка коснулась подбородка мужчины, и девушка услышала его судорожный вздох.
Он отошел от нее, развязывая галстук. Его смех был натянутым.
– Для умной девушки ты делаешь иногда весьма странный выбор. Ты пришла в уединенную часть дома, усыпив единственного человека в пределах слышимости крика. Тебе не приходило в голову, что даже если ты захочешь уйти, я могу не отпустить тебя?
– Я не боюсь тебя.
Себастьян развернулся на каблуках, срывая с себя сюртук.
– Значит, ты – дура. Я буду не первым распутным родственником мужского пола, воспользовавшимся зависимым положением женщины, даже среди вашей высокомерной знати.
Пруденс наклонилась, подняла его галстук и аккуратно сложила.
– Ты пытаешься убедить меня или себя?
– Я не уверен. Но тебе лучше уйти, пока мне не удалось убедить себя.
Пруденс уселась в кресло, небрежно откинулась на спинку и скрестила ноги в лодыжках. Себастьян рывком развязал шнуровку своей рубашки. Словно ищущая ласка возлюбленной, мерцающий свет свечи отыскал золотую поросль, покрывшую гладкие мускулы его груди. Во рту у девушки пересохло, и ее охватило неясное волнение. Она подтолкнула очки выше на нос.
Себастьян беспомощно уставился на Пруденс, словно надеясь, что она может исчезнуть сама по себе. Он провел рукой по волосам и освободил их от атласной ленточки. Выражение его лица было таким диким, что девушка испугалась, ожидая, что он вот-вот бросится на нее с боевым кличем горцев. Последнее могло бы разрядить обстановку. По крайней мере, тогда она бы знала, в каком он состоянии.
– Все, что я пытаюсь втолковать тебе, детка, – проговорил Себастьян мягко, и от нежности, звучавшей в его голосе, руки Пруденс покрылись гусиной кожей, – это то, что ты, в действительности, совсем меня не знаешь.
Пруденс спокойно встретила его взгляд. Ее голос был таким бесстрастным, словно она перечисляла химические формулы, а не пересказывала эпизоды из жизни.
– Ты убежал с гор в тринадцатилетнем возрасте, прежде чем Киллиану Мак-Кею удалось вышвырнуть тебя из замка твоего отца. Первым, что ты украл, была головка сыра, потому что ты был голоден.
Себастьян опустился на край кровати. Девушка продолжила:
– В то время ты был никудышним разбойником, не то, что теперь. Поэтому тебя поймали и бросили в тюрьму, приговорив к повешению. Родственник твоей матери нашел тебя, освободил и забрал с собой во Францию. Там ты принял свою первую ванну и получил краткое, но основательное образование. – Пруденс вопросительно взглянула на Себастьяна. – Как я осведомлена?
– Бесподобно, – сдержанно ответил он. – Продолжай.
– Ты вернулся в Шотландию несколько лет спустя, повзрослев и поумнев, и приступил к своей выдающейся деятельности в качестве Ужасного Шотландского Разбойника Керкпатрика, сея ужас вдоль шотландской границы, планируя и мечтая о дне, когда сможешь вернуться в Высокогорье и отомстить подлому Мак-Кею.
– Осторожнее. Ты становишься сентиментальной.
– Прошу прощения. Это моя слабость.
– Я заметил. Вместе с тем, что очертя голову бросаешься в ситуации, к которым не готова.
Пруденс почувствовала, что ее самообладание ослабевает.
– После сегодняшнего бала я поняла, что мне нечего терять.
Себастьян поднялся с кровати. Девушка сдержала желание повернуться, когда он, двигаясь по комнате с кошачьей грацией, обошел ее кресло и остановился сзади.
Теплые пальцы мужчины обхватили подбородок и приподняли ее голову вверх.
– Тебе, моя дорогая, есть много чего терять. Его губы коснулись ее губ в короткой сдержанной ласке.
Пруденс задрожала, когда Себастьян отпустил ее. Кожа головы покалывала, и девушка с изумлением поняла, что он расчесывает ей волосы. Мужчина тянул щетку вверх, поднимая шелковистые пряди и превращая их в трескучее облако.
Пруденс смущенно склонила голову, позволив себе принять эту неожиданную ласку. Она нежилась, восхищенная своими ощущениями от простого прикосновения расчески к коже головы и ее плавному путешествию по своим волосам. Волна неописуемой радости затопила девушку. Она вновь испытала давно забытое удовольствие от того, что о ней заботятся. Когда она была ребенком, папа подолгу распутывал ее непослушные локоны. То же чувство безопасности и надежности испытывала она и сейчас. Однако Пруденс не позволяла себе забывать, что ее безопасность рядом с этим мужчиной зависела только от его порядочности и была иллюзорной.
