будет для них конец.
– Мило или нет, но это было необходимо. Каролина слишком долго использовала Стефана. А Нина, она его любит, – объясняла Керри совершенно серьезно, пятясь к двери ванной комнаты, поскольку Алексис буквально заталкивал ее туда. – Что?..
Он улыбнулся, обняв ее за талию.
– Мы собирались заняться любовью сегодня ночью. – Он посмотрел на часы. – Я думаю, что ночь уже началась!
– Здесь, в ванной?
– Нет. – Он закрыл дверь и медленно обнял Керри. – Я просто хочу поцеловать тебя здесь, в ванной комнате.
Что он и сделал.
– О, можно полегче? – пожаловался Алексис, когда Керри обрабатывала антисептиком царапину на его лице.
– Ты меня не жалел, – ответила она со смехом. – Око за око.
– Око за око. Что это за выражение? – Он нахмурился. – Кстати, о твоих ранах: где ты их получила?
Керри нервно облизала губы.
– Я упала и ушибла колено.
Он заметил царапину на ее колене и еще одну на бедре, когда они ночью занимались любовью. Так, значит, она упала?
– Упала? Где?
– Что значит «где»? – ответила она раздраженно. – Дома! В пекарне – вот где!
«Дома. В пекарне». Разве могли с ее уст слететь более прекрасные слова! То, что Керри назвала это ветхое строение, которое Алексис приводил в порядок, домом, заставило его улыбнуться.
– А почему ты упала? – Он понимал, что она что-то скрывает.
Керри попыталась отойти, но он схватил ее. Она посмотрела на него, понимая, что надо говорить только правду.
– Я работала с пескоструйным аппаратом. – Он сжал ее сильнее. – Я скучала. Ску-ча-ла! Скучала! Ты не позволил мне приехать к тебе. Я сходила с ума, Алексис.
Его хватка ослабла.
– Сядь на кровать. Нам надо поговорить. Они сели на кровать, смотря друг на друга.
– Во-первых, пескоструйный аппарат слишком тяжел для тебя.
У Керри внутри все закипело. За кого он ее принимает?
– Слишком тяжел? Он не слишком тяжел для меня.
– Даже если ты беременна? – Алексис поднял брови. – Я слышал, что ты сегодня утром делала в ванной. Если не ошибаюсь, это утренняя рвота?
– Да, – покраснела она. – Ну и что, если так?
– Если так, – сказал он медленно, – то он слишком тяжел для тебя. – Он по-мальчишески улыбнулся. – И как много тебе удалось сделать в пекарне?
Керри вздохнула с облегчением: он не собирался отчитывать ее за то, что она не сказала ему о своей беременности.
– Не так уж много. Только закончила комнату на первом этаже. – Она похлопала себя по животу. – Послушай, только сейчас подтвердилось, что я беременна. Я как раз собиралась тебе сказать.
– Я надеялся, что твоя вспышка тем вечером в таверне вызвана гормональными изменениями.
Керри улыбнулась.
– Кажется, это было так давно. А что выпало на твою долю?
Алексис нахмурился.
– Ревность и разочарование. Мне очень жаль, что пришла Марша. Извини за вчерашний вечер. Что бы Марша тебе ни наговорила, я клянусь, что не спал с ней с тех пор, как мы с тобой встретились в Лондоне. – Он видел, как Керри облизывает губы. – Я прогнал Маршу с яхты. Я не хотел, чтобы она отравляла тебе существование.
– А Америка?
– Америка?
– Да, что она делала в Америке?
На его лице появилось гневное выражение. Что сказала Марша?
– Она пришла в холл гостиницы и угрожала раздеться, если я не возьму ее к себе в номер и… не займусь с ней любовью. Я долго не обращал на нее внимания, и тогда она начала раздеваться. Я… – Алексис посмотрел на Керри, ожидая увидеть ярость, но ее взгляд был мягким и полным сострадания, – я совершенно не знал, что делать. Да, я взял ее к себе в номер. – Он вздохнул и покачал головой. – Но я к ней не прикасался. Я сказал ей, что женюсь на тебе и что она должна обо всем забыть. Она пришла в бешенство.
