Чудак в мокром платье страха не вызывал. Как решил отпустивший косу девушки мародер, свалившийся на их головы зануда был просто пьян. Вот и меч он прицепил с правой стороны…
Отправляться на виселицу солдат не собирался, а потому выхватил из ножен короткий клинок и рванул к Густаву. И, не успев даже замахнуться, рухнул на землю – уверенно направленный левой рукой сотника тяжелый меч без труда рассек легкую кольчугу, перебил ключицу и засел в грудине.
Густав молча высвободил из бездыханного тела лезвие меча и шагнул навстречу второму пехотинцу. Явно успевший приложиться к меху с вином мародер не сообразил, что пора уносить ноги, бросился на подмогу подельнику и разделил его участь.
– Благодарю! Благодарю вас, господин! – запричитал владелец особняка – тучный старик с расползшейся на всю макушку лысиной, которую он имел обыкновение прятать под куцей шапочкой. – Они забрали деньги и хотели надругаться над моей невесткой…
– Не могу их за это осуждать. – Густав хотел было вытереть клинок о плащ мародера, но передумал. Мельком глянул на нашитую на плотную ткань эмблему со сжимавшей сломанный меч рукой в латной рукавице и откинул с лица волосы. – Что же до благодарностей… Помнится, когда Ульрих Сирлин ссуживал тебе в долг, ты его тоже благодарил. А потом первым заявил на суде, что был околдован и не получил от ростовщика ни монеты…
– Нет… – в ужасе просипел начавший тихонько пятиться к крыльцу старик.
– Да, – усмехнулся темный сотник и взмахнул мечом. А уж потом начал вытирать клинок о плащ мародера. Заслышал сдавленные рыдания, поднял взгляд на девушку и поморщился: ее в том Кельме не было. – Убирайся в дом…
Подхватив с земли оба меха с вином, Густав отпер калитку и вышел на улицу. Напуганные пролитой кровью воспоминания вновь забились в самые темные уголки его души, и до площади перед замком сотник дошел, не отвлекаясь на всякую ерунду. Пару раз навстречу попадались отправленные следить за порядком конные разъезды, но о мертвых мародерах Густав Сирлин сообщать им не стал.
Он спешил. Боялся опоздать. Убить Кельм, конечно, это здорово, но сотник хотел встретиться с герцогом прежде, чем тот отдаст Святым душу. Святым? Да нет – скорее бесам.
А на площади у него вновь, как и много лет назад, начали гореть в огне ноги. Призрачное пламя лизало их, причиняя невыносимую боль, но Густав стиснул зубы и зашагал к замку мимо помостов со столбами, обложенными вязанками хвороста. Чернокнижников в Кельме предпочитали сжигать…
Занявшиеся бесцветным пламенем кострища развеялись, когда темный сотник прошел в ворота замка. Боль – вполне реальная боль – в обожженных много лет назад ступнях и лодыжках отвлекала и мешала собраться с мыслями, и все же Густав не мог не обратить внимания на творящиеся вокруг странности.
Ворота распахнуты – но никаких следов штурма. Двор полон королевских пехотинцев – а на шпилях развеваются красно-черные знамена. И нет, зрение не обмануло его – вход в донжон по-прежнему охраняли латники великого герцога. Да что такое здесь творится?!
Заметив в дальнем углу двора солдат Темной сотни, рядом с которыми громоздилась целая куча трофейного оружия, Густав Сирлин подошел к сидевшему прямо на земле Жаку Бортье:
– Остальные где?
– Ну… вряд ли кто из них приглянулся Святым, – отняв ладонь от окровавленной на боку рубахи, грустно усмехнулся Бортье, и оживившиеся при виде командира солдаты враз замолкли, ощутив охватившее того бешенство.
– Все?
– Все, ваша милость, – кивнул Жак. – Нет больше сотни…
Густав стиснул зубы и оглядел как-то очень уж растерянных и притихших солдат. Сколько их здесь? Две дюжины? Две с половиной? И многие ранены. Ладно хоть, судя по свежим повязкам, войсковые лекари не оставили их своим вниманием. Ну а растерянность прошедших огонь и воду головорезов вполне понятна – за последнее время они привыкли к победам. Почувствовали вкус крови. Решили, что ничем не хуже коронных солдат.
А их вновь ткнули мордой в грязь. И хорошо так ткнули – ломая зубы и до мяса сдирая кожу. Указали свое место…
– Сам как?
– Лекарь сказал, жить буду. Я ему верю… – пожал плечами в ответ Бортье.
– Пейте, – сотник кинул меха солдатам и присел рядом с помощником. – Что здесь происходит?
– Да как вам сказать, ваша милость… – задумался Жак. – Мы и сами толком ничего не понимаем. Нас на штурм ворот кинули, а как горожане разбежались по домам, герцог перемирия запросил…
– Вот оно как! – тяжело вздохнул Густав и поднялся на ноги. – Вы это… не напивайтесь только. Доспехи в порядок приведите. И арбалетов, смотрю, у вас теперь куча, начинайте снаряжать потихоньку…
– Будет исполнено, ваша милость, – расплылся в злой улыбке Бортье. Да и пустившие по кругу мехи с вином солдаты сразу повеселели. Не стоило лорду Лейну лишний раз напоминать этим людям, что и у них нет ни единого шанса пережить войну. Ох не стоило…
Заметив выглянувшую из окна на третьем этаже бледную физиономию Вильяма Арка, Густав зашагал к дверям, у которых скучали пять латников из личной охраны командующего. Оставленный за старшего сержант хотел было остановить сотника, но глянул ему в глаза и невольно подался назад. Умирать старому служаке сегодня точно не хотелось, да и приказ «никого не пропускать» никоим образом не мог касаться офицеров…
Взбежав по винтовой лестнице на третий этаж, Густав оглядел темный коридор и направился к стоявшим у одной из дверей солдатам. Только вот эти служивые приказ командующего поняли буквально. Никого – значит никого.
– Меня ожидает почтенный Вильям Арк, – уверенно заявил сотник, и не менее других боявшиеся Высшего караульные на мгновение опешили. Чем Густав незамедлительно и воспользовался.
– Что?! – с недовольной гримасой обернулся к вошедшему лорд Лейн, узнал сотника, но заскочивших за тем двух караульных отсылать прочь не стал. – А! Это вы, Сирлин. Уже вернулись?
– Да, ваша светлость…
– И как там Нильмара? – поинтересовался, несомненно, осведомленный об исходе штурма Вильям Арк.
Поинтересовался не для себя – помимо командующего в комнате присутствовали великий герцог и, судя по фамильному сходству, один из его сыновей. Как подумалось сотнику – старший.
– Город пал, – доложил Густав, во все глаза разглядывая герцога.
– Вот видите, ваше высочество, – улыбнулся Вильям, – вы не ошиблись с выбором союзника…
– Я вообще редко ошибаюсь, – самоуверенно заявил Вильгельм Пятый.
И тут до сотника дошло: так все и задумывалось с самого начала. Его люди лишь показали горожанам бессмысленность сопротивления, чтобы великий герцог мог пойти на союз с Лансом, не опасаясь стихийного бунта.
– Приятно вести дела со столь предусмотрительным монархом, – заявил лорд Лейн и удивленно уставился на сотника: – Что-то еще, Густав?
– О да! Кое-что еще, – оскалился темный сотник, с трудом подавив желание вцепиться в горло герцогу прямо сейчас.
Тогда, двадцать лет назад, его спасло больное сердце отца. Ульрих Сирлин умер прежде, чем палачи выпытали расположение всех тайников. Умер совсем некстати – недавно вступивший на трон молодой герцог рассчитывал не только избавиться от старых долгов, но и пополнить казну золотом, изъятым у обвиненного в чернокнижии ростовщика. Вот и пришлось палачам в дыму только занявшихся огнем вязанок сырого хвороста менять одного из сыновей Ульриха на тело какого-то умершего в тюрьме бродяги. Герцог не учел одного: у семейства Сирлин и в самом деле были свои секреты…
– Ваша светлость, вы, видимо, не в курсе одной договоренности… – глядя в глаза Вильяму Арку, прищурился Густав Сирлин.
– Об этой договоренности мы поговорим позже, – заявил Высший. – Разве ты не видишь, что его высочество решил вступить с Лансом в военный союз? Это важнее каких бы то ни было договоренностей.
– Да ну?
