постройки спрятаны справа за холмом, но активно вырабатывающий энергию ветряк виден неплохо. То или не то? нет, наверное, не оно, от указателя на Нью-Портсмут едва пятнадцать миль…
Еще полчасика. На одометре сороковая миля. Никакого поворота нет.
Хм.
Тем не менее останавливаюсь у обочины, отцепляю микрофон «роджера», проверяю настройку «восьмого канала».
– Здесь Влад, Сай, отвечай, овер.
Молчание.
– Здесь Влад, отвечайте, овер.
Молчание.
Ах так, тебе славянский шкаф нужен? ну изволь.
– «How doth the little crocodile improve his shining tail».
– «And pour the waters of the Nile on every golden scale», – выпевает в ответ радио. – Влад, Сай в канале, двигай еще чуток вперед, до большого баобаба и налево. Аут.
– Вилко, – фыркаю и трогаю с места «беркут». Вот же ж любитель шпионских головоломок…
«Чуток вперед» растягивается еще на пару верст. Метрах в двадцати правее дороги открывается большое дерево, ствол толщиной метров шесть, а высотой примерно с трехэтажный дом. Относительно породы твердой уверенности нет, поскольку баобабы я видел разве что на иллюстрациях к «Маленькому принцу», однако раз такое одоробло растет тут в единственном экземпляре – будем считать баобабом именно его. Но вот что касается «налево»… хм, как-то не вижу я тут оформленной автомобильной колеи. Нет, съехать с трассы можно без проблем, местность относительно ровная и вельд не столь буйный, как около орденских Баз, заросли немногим выше полуметра, на первой скорости джип вполне пройдет…
Привет, паранойя, это опять я. Давно не виделись.
Сворачиваю направо, остановив «беркута» под баобабом. Перебираюсь на багажник, подтягиваюсь на ближайшую ветку, с нее перебираюсь на соседнюю…
…и на ветке рядом вижу аккуратно прихваченную синей изолентой коробочку «Icom», к которой прикручены дополнительные проволочные рамки антенн. Массаракш. Это Сай такой ретранслятор соорудил, что ли? Вопрос риторический, в радиоделе я если не полный нуль, то близко к тому… но чем такое устройство еще может быть, просто не представляю.
Прикидываю сектор «налево от дороги, ориентируясь на баобаб», и добываю из подсумка цейсовскую подзорную трубу. Солнце с фланга, наблюдению не мешает, бликов на оптике тоже вроде не должно быть.
То, чего с трассы не видно совсем – хоть с оптикой, хоть без, – с семиметровой высоты опознается без труда. Забор – мощные столбы с «егозой», насчет рогача трудно сказать, но гиену такое плетение точно остановит. Скат крыши с ячеистой антенной, еще одна крыша, ворота. Изгородь попроще типа рабицы, высаженное рядами нечто – конопля или кукуруза, видно плоховато.
Эй, паранойя, ты еще здесь? А вспомнить, что: а) народ на ферме засел, потому как ждал, что «охотники» заявятся их выкуривать целым отрядом; б) судя по такому режиму обмена паролями, Сай включил СВОЮ паранойю и озаботился не только системой раннего предупреждения, но и небось еще все ключевые точки в округе взял под плотное наблюдение; в) не знаю как у Сая с Бертом, а у Руиса в хозяйстве точно есть хорошая снайперка, и грудную мишень он снимает за девятьсот метров, – вот как с таким раскладом издали можно что-то рассматривать, ась?
Правильно. Никак. Убедился, что ферма там есть, сползай обратно в машину и езжай куда указали. Целее будешь.
Трава и кусты хрустят под рубчатыми шинами «беркута». Аккуратно, а то со здешних кактусов станется и камеру пропороть. Вынужденно взбираюсь на длинный бугор-вал, с него сползаю в распадок и полегонечку между двух невысоких, но каменистых холмов.
И совершенно неожиданно попадаю на узкую грунтовку шириной с полторы легковушки или один не слишком большой грузовик, а передо мной слева и чуть впереди – те самые ворота и забор из «егозы», что я недавно наблюдал с баобаба. А за воротами…
– Зеленый джип, стоять! – рявкает репродуктор, прикрученный к правому столбу ворот. – Руки на баранку и не шевелиться!
Рявкает по-английски, но с акцентом и явно истерической ноткой. О'кей, останавливаем «беркута» и руки на баранку.
– Выходи, только медленно и лапы вверх!
Массаракш. Хорошо, исполним и это.
– Очки и кефи снять!
А. Ну это еще понятно, народ ведь не видел меня в «походно-боевом» наряде от старины Марка Гуссенса. Разматываю шемах и снимаю очки.
Оживает рация в подсумке.
– Берт в канале. Влад, извини за прием, все о'кей, заводи тачку внутрь. Аут.
Ворота мне открывают Руис и незнакомый тучный деятель в кожаной жилетке на голое тело, на голове линялая бандана. Братья по оружию, ухмыляюсь я: Руис вместо снайперки при себе имеет «испанку», а у толстяка длинноствольный «маузер» на двойном «тактическом» ремне.
– Боа тарди, – желтозубо скалится толстяк, – ты Влад, да? а я Рамон, будем знакомы.
– Салют, напарник, – протягивает руку Руис. – Как дела компьютерные?
– На удивление неплохо.
Аккуратно жму ему лапу – запястье до локтя по-прежнему забинтовано; затем обмениваюсь рукопожатием и с Рамоном. Сала на этой тушке хватает, но и мускулов изрядно.
– Машину ставь под навес за домом, – кивает Рамон на объездную колею. – Обедать будешь?
– Запросто.
Выворачивая за дом, краем глаза отмечаю окошко-бойницу в мощной стене и тускло блеснувший внутри край ствола. Пулемет, не иначе, и скорее всего старый станкач. Кроме «дефендера», «геленда» и «си-джея» с трейлером под навесом от солнца прячутся обшарпанный пикап-«шевроле», длинный восьмиколесный грузовик категории «я тебя слепила из того, что было» и вполне ухоженный фургончик «ивеко»*. Рядом колонка, к которой я первым делом и направляюсь, умыться и вообще.
– Надеюсь, добирался ты без приключений? – неслышно подходит откуда-то сбоку Берт.
– Все в рамках, – киваю я. – А вы тут как?
– Сидим, ждем. Надеюсь, никого и не дождемся.
– Хозяева сильно кочевряжились?
– Нисколько. Сам удивился. Приняли, разместили, девочек так и вовсе в гостевой комнате. А Рамон, вон, с нами на боевое охранение заступает. Не уверен, что в бою от него много проку, но, как говорится, дополнительные глаза не помеха.
Подбегает Полина, чмокает меня в щеку и тут же заявляет, что целоваться приятнее с теми, кто бреется начисто. Сам, мол, попробуй.
– Тебе виднее, – сразу же уступаю, – целоваться с бородатыми мужиками – не мой фасон. С бритыми, впрочем, тоже.
– Вот пожалуюсь Саре, она тебя побреет!
– Ага, три раза. Будет она расчищать дорогу конкуренткам.
При помощи Берта-переводчика знакомлюсь с прочими владельцами фермы Сенес – Жозе, Антонио, Тереза, Амилькар, Леона, Инес, Мигель… ну и от пяти до восьми, сразу сбился со счета, детенышей от трех до девяти лет. Кто тут кому кем приходится, так и не понял, только и оседает, что патриарх маленького семейного клана Сенес – некогда очень сильный, а сейчас просто лысый и толстый Амилькар; а жгучая красавица Леона, которой, конечно, уже не двадцать, но без метрики ни за что не угадаешь, сколько именно, – его супруга.
Примерно половина этого кагала устраивается за столом, выставленным на все том же заднем дворе; с разных сторон туда же сползаются Шакуровы и Сай с Бертом. Тяжелые скамьи и табуретки слегка оживляет аляповатая, явно самодельная резьба.
