из-за голенища сапога нож. Откат в сторону, разворот, удар, и со всего размаху напоровшийся на лезвие торговец с тихим всхлипом осел на пол. Опасаясь сломать крепко засевший меж ребер нож, я выпустил рукоять и, прижавшись спиной к двери, оглядел комнату в поисках более серьезного оружия. Ни за что не поверю, что меня здесь только один человек караулил.
Сначала Гаспар, теперь Диберт… Нежи, сволочь, неужели ты думал, что я не найду способа поквитаться с тобой за предательство?
Твою тень!
Глаза привыкли к темноте и от увиденного на затылке зашевелились волосы.
Твою тень!
Мое негодование по поводу предательства Нежи развеялось, как утренний туман под порывами штормового ветра: привязанный за руки и ноги к кованым спинкам неширокой кровати в потолок слепо уставился старик, вполне подходивший под описание обделывавшего с тенями всякие сомнительные делишки Эрика Диберта.
Я подошел к кровати и склонился над ним. Еще густые, но уже седые кудри волос, длинный прямой нос, ухоженные пушистые усы и оставленный ножом налетчика несколько десятилетий назад шрам… В лице ни кровинки, а подложенная под голову подушка вся в бурых пятнах. Странно, ран не вижу. Откуда тогда кровь? В этот момент старик неожиданно сглотнул, и в глаза мне бросились две черные отметины на шее. Знакомые отметины. Весьма.
Тенью клянусь – это не что иное, как следы укуса вампира.
Здесь – в Городе-на-Озере, вотчине Инквизиции?!
Спасли меня стоявшие в вазе завядшие розы – совершенно бесшумно поднявшийся с пола фальшивый торговец зацепил их полой плаща и смахнул с невысокого столика на пол хрустальную вазу. От звона разлетевшегося на сотни осколков хрусталя я чуть не подпрыгнул до потолка и одним махом перескочил через кровать со стариком. Едва не дотянувшийся до меня вампир растянул губы в жуткой улыбке и сделал приглашающий жест.
Пепельно-серая кожа, глубоко запавшие глаза и две тонких иглы клыков – вот, пожалуй, и все, что отличало эту тварь от обычного человека. Скорее всего, вампиром мой противник стал не так давно – поэтому и последствия обращения в ночную тварь толком маскировать еще не научился.
Выходит, чары крови ему пока подвластны быть не должны. Разве что самые простые. Только вряд ли он и к ним прибегнет – использовать в переполненном монахами городе темные заклятия равносильно самоубийству. Да и зачем? Ему вполне хватит сил разорвать простого человека на куски голыми руками.
Нервы у меня были напряжены до предела, и, вероятно, именно это позволило среагировать на едва уловимое движение вампира. Его левая рука рванулась вперед, и стремительно брошенный засапожный нож едва не вонзился мне в горло. Ударившись о железную петлю ставни, закаленное лезвие разлетелось на осколки, а я уже отпрыгивал в сторону от метнувшегося через кровать кровопийцы.
Длинные бледные пальцы чуть не уцепились за обшлаг камзола, но выгаданное мгновение позволило мне вовремя отскочить к ведущей во внутренний дворик двери и со всей мочи ее толкнуть. Дверь распахнулась всего на ладонь и застряла, но и этого оказалось вполне достаточно: по полу пролегла узкая полоса солнечного света.
Вот только на надежность этой преграды надежды не было ни малейшей: недавно обращенным вампирам мгновение пребывания на солнечном свете особого вреда причинить не способно. Шкура разве что облезет, и все. Другое дело, сможет ли мой противник побороть неосознанный страх перед солнцем?
Бледный парень как вкопанный замер перед полоской света, и у меня впервые за время поединка появилась надежда выйти из него живым.
Все просто: он боится. Боится потерять принадлежащую ему вечность вот так – нелепо, только начав входить во вкус крови. Боится, что перенесенные при перерождении страдания окажутся напрасными и полетят псу под хвост. Он боится, и этим все сказано.
Столетний вампир сейчас бы просто прыгнул, ухватил меня, скрутил, высосал кровь, и солнечные ожоги от тусклых лучей вечернего солнца сошли бы у него еще до наступления ночи. А этот – испугался.
Нет, он тоже прыгнул на меня, но сначала скользнул в глубь комнаты, подальше от двери и пролегшей по полу полосы нестерпимо яркого солнечного света. В итоге вампир замешкался, и я встретил его прямым ударом в шею. Под костяшками хрустнули хрящи, и еще не забывший, каково это – чувствовать боль, кровопийца на мгновение потерял контроль над собственным телом и врезался в стену.
Не теряя времени, я подхватил с пола массивный деревянный стул и со всего размаху опустил его на спину противника. Жалобно хрустнули ребра, воздух со свистом вырвался из пропоротых обломками легких, но впавшего в бешенство кровососа это уже не остановило – неуловимо изогнувшаяся рука швырнула меня через всю комнату.
От удара о шкаф меня откинуло на пол, и откатиться от напрыгнувшего вампира удалось в самый последний момент. Собственно на этом более-менее равная схватка и закончилась. Понимая, что в рукопашной у меня нет ни единого шанса, я начал увертываться и, кидаясь всем, что попадалось под руку, пытаться любой ценой удержать противника на расстоянии.
Молодой вампир никак не рассчитывал, что простой человек сможет так долго ускользать от его атак, и это непонимание мешало ему успокоиться и загнать меня в угол. А ведь произойди это, и поединку сразу бы пришел конец – несмотря на неудачи, драться голыми руками парень несомненно умел. Но дрался он как обычный городской головорез, а не как ночной охотник, заведомо превосходящий свою жертву и силой, и быстротой. Не как существо, которое ударом острых ногтей способно выпустить кишки и одним движением руки вырвать сердце. И в этом был мой крошечный шанс остаться в живых.
Вот только я начинал все больше и больше выдыхаться. Соревнование в ловкости с кровопийцей требовало максимальной концентрации и долго продолжаться не могло. Будь у меня под рукой хоть какое- нибудь оружие… А так единственное, что остается, – это попытаться прорваться к двери и сломя голову бежать из лавки на улицу. К сожалению, мой противник это тоже прекрасно понимал и играть в поддавки не собирался.
Сильные пальцы в очередной раз чуть не ухватили меня за горло, но я отбил руку вампира в сторону. Тем не менее воротник камзола он захватить успел, и на пол брызнули вырванные с мясом пуговицы. Вновь разрывая дистанцию, я выхватил из внутреннего кармана тряпку с найденным на болоте ножом и, замешкавшись, едва не пропустил крюк в солнечное сплетение. Вовремя подставленный локоть левой руки принял удар на себя, но дождавшийся удобного случая вампир прыгнул вперед и всем своим весом впечатал меня в стену.
Во рту в миг появился соленый привкус крови, в глазах потемнело, а сдавленные ребра обожгло огнем. И только захлестнувшее меня желание во что бы то ни стало выжить заставило позабыть про боль и рвануть правую руку вверх. Серебристое с черными прожилками лезвие вошло вампиру под сердце, и на губах у него выступила темная кровь. Хватка на мгновение ослабла, и теперь уже я обхватил его, крутанул и, чувствуя, как рвутся от натуги сухожилия, швырнул в дверную щель.
Удержаться на ногах вампир не сумел и, врезавшись в заевшую дверь, выбил ее наружу. Глаза ослепила вспышка белого пламени, комнату заполнила вонь горелого мяса и паленой шерсти.
Ноги неожиданно подкосились, и я осел на пол. Голова кружилась, все тело ломило от боли, левая рука, куда пришелся один из последних ударов, обвисла, и только горевшие огнем легкие требовали воздуха и не давали измученному организму просто замереть и впасть в забытье.
Не знаю, сколько я так провалялся: может, час, может, и больше. Но к тому времени, когда мне удалось прийти в себя, солнце уже ушло из внутреннего дворика ювелирной лавки и скрылось за глухими стенами соседних домов. Солнце ушло, а труп вампира с грудной клеткой, развороченной вспыхнувшим от дневного света ножом, так и валялся на посыпанной мраморной крошкой садовой дорожке.
Что ж, собаке собачья смерть. Вампиры – твари жутко живучие, но все же не бессмертные. И вот это и хорошо, и плохо одновременно. С одной стороны, их все же можно отправить во тьму, с другой – нельзя убить дважды. А хотелось бы…
Покачиваясь, я вышел во двор и сразу же увидел причину, по которой не открывалась дверь: у стены дома, лежали, вероятно, выброшенные из окна трупы сыновей Диберта. С ними вампир не церемонился, без затей свернув шеи.
Быстро обыскав одежду вампира и старательно отводя взгляд от торчащих из обгоревшей дыры в груди
