Я вижу их и до сих пор.
Я не вижу ничего удивительного в том, что Борхес здесь цитирует мои стихи. Их очень высоко оценили знатоки. За цикл словесных ноктюрнов Арсений Тарковский посвятил мне своё стихотворение:
Из просеки, лунным стеклом
По самое горло залитой,
Рулады свои напролом
Катил соловей знаменитый.
Он был и дитя, и поэт,
И силы у вечера нету,
Чтоб застить пленительный свет
Такому большому поэту.
Он пел, потому что не мог
Не петь, потому что у крови
Есть самоубийственный срок
И страсть вне житейских условий.
Покуда при поздней звезде
Бродяжило по миру лихо,
Спокойно в семейном гнезде
Дремала его соловьиха.
Только те, чей не зол, но благ Или-я. – То есть: чёрт, образуемый тенью, как оптической, так и словесной. Преобразуется или не преобразуется он в светлого Ангела по пророчеству апостола Павла: 'Сам сатана принимает вид Ангела света, а посему невеликое дело, если и служители его принимают вид служителей правды; но конец их будет по делам их' (2 Кор: 11,15)? – Вот в чём вопрос. Мой опыт показал, что преобразуется.
2
чёрный ящик – Устройство, именуемое 'флешкой', в котором хранятся мои набранные тексты. светосень Господня – То есть: тень Иисуса Христа, о которой Павел сказал: 'От Него и вы во Христе Иисусе, Который сделался для вас премудростью от Бога' (1 Кор: 1,30).
Да, согрешила. А что тут такого? На нас вообще одежда лишь исподня, а в том, что мы стыдимся, змея кова… Перифраз моего сонета:
Людей происхожденье таково:
Бог взял и вдохнул духа в вещество,
И духом Его образ и подобье
Запечатлело первосущество,
Прикрывшее листочком бесстыдобье.
– Адам, Адам, калачил ли ты сдобье?
– Жена, что Ты мне дал, она его
Калачила, ей самое удобье!
– А ты, Ева, не скажешь ли чего?
– Змей совратил меня и от него
Я научилась делать изгладобье.
На мне же кроме листьев ничего…
И вот, мы сшили это ниспадобье,
Ибо мы наги. Только и всего!
Спаслась в котором лишь Жены порода. – Перифраз стиха Апокалипсиса: 'И рассвирепел дракон на жену и пошел, чтобы вступить в брань с прочими от семени ее, сохраняющими заповеди Божии и имеющими свидетельство Иисуса Христа' (Откровение: 12,17).
3
Предателя Иисуса Христа Иуду Симонова Искариота пытались оправдать неоднократно, особенно в первые века христианской эры. Всякая такая попытка немедленно объявлялась ересью, последователи которой жестоко преследовались христианской церковью. Впрочем, апологеты предателя не унимались вплоть до новейшего времени. Рассказ Хорхе Луиса Борхеса 'Три версии предательства Иуды' как раз представляет собой такую апологию под маской беспристрастности. Впрочем, в наше просвещённое время Борхеса не анафемировали и на его интеллектуальное ёрничанье мало кто обратил внимание. Христианство как религия выдохлось настолько, что уже не способно даже на проклятие. Но именно на анафему претендую теперь я, ибо в своей апологии Иуды избираю стратегию не защиты, а нападения. Я намерен не просто оправдать 'сына погибели' (Ин: 17,12), но обличить истинного предателя Иисуса Христа, которому приложимо данное определение. Пусть меня после этого сожгут на костре, а имя предадут вечному проклятию, если только моя апология заденет за живое утратившую последний авторитет церковь. Боюсь, однако, что мой труд сонно проигнорируют и он затеряется среди прочих невостребованных сочинений великой библиотеки Самиздата…
Я, разумеется, не намерен оспаривать сам факт 'предательства' Христа Иудою. Моя цель – доказать, что предательство было фиктивным. Иуда совершил свой поступок вызывающе демонстративно, не таясь, и уж совсем безосновательно приписывать ему, как это делает апостол Иоанн, низменный мотив сребролюбия. С опровержения этого обвинения и начну: 'Мария же, взявши фунт нардового чистого драгоценного мира, помазала ноги Иисуса и отерла волосами своими ноги Его; и дом наполнился благоуханием от мира. Тогда один из учеников Его, Иуда Симонов Искариот, который хотел предать Его, сказал: Для чего бы не продать это миро за триста динариев и не раздать нищим? Сказал же это он не потому, чтобы заботился о нищих, но потому, что был вор: он имел при себе денежный ящик и носил, что туда опускали' (Ин: 12, 3-6). Обвинение Иуды Искариотского в воровстве содержится только у Иоанна, а Иисус Христос учит: 'Если же согрешит против тебя брат твой, пойди и обличи его между тобою и им одним; если послушает тебя, то приобрел ты брата твоего; если же не послушает, то возьми с собою еще одного или двух, дабы устами двух или трех свидетелей подтвердилось всякое слово' (Мф: 18, 15-16). Никто кроме апостола Иоанна не обвиняет Иуду в воровстве. Следовательно, его свидетельство правомерно подвергнуть сомнению. Правда, апостол Петр говорит о Иуде, что он 'приобрел землю неправедной мздою' (Дея: 1, 18), но речь всё-таки идёт о приобретении, а не о воровстве, и потом, насколько мзду, за которую земля была приобретена, правомерно назвать неправедной, предстоит ещё отдельный разговор. Но против обвинения Иоанна можно выдвинуть ещё одно возражение: Иуда Искариотский, надо полагать, неоднократно раздавал милостыню: 'А как у Иуды был денежный ящик, то некоторые думали, что Иисус говорит ему: купи, что им нужно к празднику, или чтобы дал что-нибудь нищим' (Ин: 13, 29). Следовательно, о нищих он всё-таки заботился, иначе Иисус поручил бы раздачу милостыни другому апостолу. Наконец, возражение третье – в опротестовании самой формы обвинения Иуды в воровстве: он был вор, потому что имел при себе денежный ящик. Используя такую, с позволения сказать, логику, и апостола Петра можно обвинить в мокрушничестве: он был убийца, потому что имел при себе нож! Итак, обвинение Иоанна против Иуды лишено второго свидетельства, самопротиворечиво и абсурдно. Я бы назвал его клеветой.
Обратимся теперь к обличению Иуды Искариотского апостолом Петром: 'И в те дни Петр, став посреди учеников, сказал (было же собрание человек около ста двадцати): мужи братия! Надлежало исполниться
