- Что ты имеешь в виду? - сказал он. - Что я хочу сказать?
- Вы знаете, что я знаю, и я знаю, что вы знаете.
- Это правда, - сказал он, - извини. Я пытался это сказать, но у меня почему-то не получалось.
- Именно поэтому я даю вам эту возможность: это последний раз; может быть, мы никогда больше не встретимся. Поэтому скажите это. Если вам есть что сказать, я с готовностью выслушаю; иначе это останется в вас раной. Это не имеет ничего общего со мной. Я просто наслаждался всей этой сценой. Я просто увидел, как фальшиво обилие знаний, и как пусты все ваши великие ученые степени. - У него есть западные степени. - Это было для меня хорошим опытом. Я смог увидеть, что даже человеку, который знает все об уме, не хватает понимания, чтобы быть уравновешенным и спокойным. Этот эпизод мне помог. Я думаю, он имел больше ценности для моего образования, чем два года в университете.
Я узнал о психоаналитиках все, когда увидел, что вы ведете себя так инфантильно. Чтобы это установить, я изучил всю доступную литературу по психоанализу. И я знаю, что причина в том, что все это знание не имеет ничего общего с медитацией. Оно не ваше, вы заимствуете его. Вы создаете великие системы, основанные на анализе снов людей, но это не приносит вам никакой трансформации, никакого нового существа, никакой новой личности. Вы просто старое, тухлое яйцо.
Это было трудно для других, но для меня это всегда был прекрасный опыт. И я не думаю, что то, что произойдет со мной в будущем, изменит мои чувства к существованию.
Доверие - это такое ценное чувство, что ради него человек может пожертвовать тысячей жизней. Даже тогда ничто не может с ним сравниться. Оно приходит постепенно, по мере того, как ты проходишь через жизнь, каждое мгновение, смакуя каждую ситуацию, какой бы она ни была. Это может выглядеть плохо в глазах других. Это неважно. Если ты можешь ею наслаждаться, ей радоваться, все в полном порядке. Весь мир может это осуждать; это абсолютно не имеет значения.
Это правда, должно быть, я родился почти просветленным.
Наблюдение - самое главное, что нужно сделать; все остальное меньше. И это самое лучшее, что можно сделать.
Что касается меня, то, что я говорю, - нечто спонтанное. Если бы я говорил с тобой, я говорил бы очень мягко. Нет необходимости быть уверенным, потому что ты восприимчив. Чем более ты восприимчив, тем меньше необходимость в том, чтобы я был напористым.
Но когда я говорю с журналистами, спонтанно я становлюсь очень напористым, потому что только тогда они могут слушать; иначе они глухи. Каждый день они пишут статьи, интервью с политиками и всевозможными людьми, которые их боятся - боятся, потому что они могут разрушить их имидж в общественном мнении.
Многие журналисты выражали такую мысль:
- Странно, что мы чувствуем, что полностью контролируем политиков и других людей, беря у них интервью. Но с тобой мы начинаем нервничать. Этого никогда не случается больше ни с кем, почему же мы начинаем нервничать?
Я сказал:
- Единственная причина в том, что я не забочусь о своем имидже. Меня не заботят ваши статьи; мне все равно, что вы напишете. Все, что меня интересует в это мгновение, это чтобы то, что я говорю, дошло до вас. Кроме этого у меня нет никаких забот. Семь лет я не читал ни единой книги, ни одного журнала, ни одной газеты, не слушал радио, не смотрел телевизор - ничего подобного. Все это мусор.
Поэтому когда журналист задает мне вопрос, его нужно разбудить, чтобы он услышал ответ. Он не должен быть в том же состоянии, что и когда он слушает политика, - и это, конечно, делает меня напористым! Ты не можешь достичь людей, если ты мягкий и скромный. Для них это будет выглядеть как слабость, потому что именно такими они привыкли видеть политиков и других, которые очень мягки и всецело готовы сказать все, что хочет услышать журналист. Они говорят с некоторой оглядкой на то, какое воздействие это произведет на их имидж.
У меня нет никакого имиджа. Поэтому когда я говорю с журналистом, я пытаюсь достичь его, не общественного мнения. Это вторично. Если это происходит, хорошо; если этого не происходит, об этом не стоит беспокоиться.
Почему ты боишься людей?
Я никогда нигде не чувствовал себя чужим по той простой причине, что где бы ты ни был, ты и есть незнакомец; какой смысл это чувствовать? Где бы вы ни были, вы не можете быть никем другим; вы и есть незнакомцы. Как только это принято, неважно, где ты незнакомец - в этом месте или в другом. Твое незнакомство сохраняется - где-то яснее, где-то туманнее.
Но зачем бояться? Страх возникает, потому что ты хочешь, чтобы люди думали о тебе хорошо. Именно это делает каждого трусом. Именно это делает каждого рабом - что люди должны хорошо думать о тебе. Вот в чем страх: в этом незнакомом месте незнакомые люди могут что-то сделать, могут что-то сказать, могут не подумать о тебе хорошо.
Тебе всегда нужно, чтобы тобой восхищались, потому что ты не принял себя. Поэтому, в качестве заменителя, тебе нужно признание других. Как только ты принимаешь себя, неважно, хорошо или плохо думают о тебе люди; это их проблема. Ты живешь свою жизнь по-своему; что они думают, это их проблема, их забота.
Но поскольку ты не принимаешь себя - с самого детства тебя постоянно бомбили, постоянно в тебя вбивали, что ты не приемлем таким, как ты есть. А когда люди принимают тебя, восхищаются тобой, уважают тебя, это значит, что ты хороший. Но это создает все проблемы для каждого в мире: каждый становится зависимым от мнений других людей, каждым помыкает мнение других.
Видя этот простой факт, я отбросил идею о мнениях других людей, и это дало мне такую свободу, что она абсолютно неописуема. Такое облегчение, что ты можешь быть просто самим собой - не нужно об этом беспокоиться. И этот мир так велик, в нем много людей. Если я должен думать о том, что каждый из них думает обо мне, всю мою жизнь я буду просто собирать мнения других о себе, таскать с собой досье...
Когда я подавал заявление в правительственную службу о поступлении на работу учителя в университете - таков мой путь, и таким мой путь был всегда, - я просто пришел к министру образования и сказал:
- Вот мое заявление и вот мои дипломы. Если вы хотите о чем-то спросить, провести собеседование, я готов.
Он посмотрел на меня - странное поведение! Заявление должно прийти по надлежащим каналам. Он сказал:
- Ваше заявление должно прийти по надлежащим каналам.
- Это прямой канал, - сказал я, - и не может быть канала более надлежащего! Я податель заявления, а вы человек, который должен его принять, - лицом к лицу, от человека к человеку. Я не верю ни в какие другие каналы.
- Для собеседования назначается такая-то дата, - сказал он.
- Вы здесь сидите, я тоже здесь - начинайте интервью! Зачем тратить впустую мое и ваше время? Если у вас нет никаких вопросов, и вы не можете провести собеседование со мной прямо сейчас, я могу провести его с вами.
Он посмотрел в заявление. Он сказал:
- А где характеристика?
- Я никогда не встречал человека, которому мог бы дать характеристику; как я могу просить кого-то другого дать характеристику мне? Скажите мне.
- Странно! - сказал он. - Вы никогда в жизни не встречали человека, который мог бы дать вам
