последним куском хлеба! — подытожил Мэлс. — Однако не будем закрывать глаза, товарищи, и на отдельные недостатки усопшего! — призвал он.
— Батонов каких-то на хату таскал! — сказала Бетси.
— ...Обладая широкой душой и пылким сердцем, был чрезмерно любвеобилен...
— Чарли Паркера у меня заныкал! — вставил вдруг Боб.
— Да не брал я твоего Паркера! — возмутился Фред.
— Ты вспомни! С внематочной беременностью...
— Нужен мне твой беременный Паркер! У меня свой нормальный есть!
— Вам слова не давали, усопший!.. — постучал по бокалу Мэлс. — Что ж, живи спокойно, дорогой товарищ, да будет тебе служебный кабинет пухом! Нам будет тебя не хватать, но боль невосполнимой утраты заставит нас еще теснее сплотить наши ряды! Помянем, товарищи! По нашему обычаю, не чокаясь!
Все чинно выпили.
— Доступ к телу объявляется открытым! — провозгласил Мэлс.
Девчонки все разом бросились, пачкая помадой, целовать его, парни трепали по короткому ежику волос.
— Спасибо, чуваки!.. — растроганно сказал Фред.
Они простились на улице.
— Не забудь, Фред, — сказал Дрын. — Первым делом как прилетишь — привет американским чувакам от нас от всех!.. Представляешь, — мечтательно вздохнул он, — выходишь на их Бродвей — и ни одного жлоба, только наши!..
— Ну... пока, чуваки!.. — Фред улыбнулся через силу и пошел, отступая назад, подняв руку над головой.
Стиляги грустно смотрели ему вслед, пока он не слился с одноцветной толпой прохожих...
Мэлс вприпрыжку сбежал по гранитным ступеням института. На нижней стояла Катя, держа в опущенных руках портфель.
— Здравствуй, Мэлс.
— Привет, комиссар.
— У меня есть имя. Ты уже забыл?
— Здравствуй, Катя, — с расстановкой произнес он.
— А по-вашему как я буду — Кэт? — усмехнулась она.
— Страшно представить! — засмеялся Мэлс. — Кого-то ждешь?
— Тебя... — она замялась, опустила глаза. — Ты не мог бы мне помочь? По старой дружбе... Понимаешь, у нас дома проигрыватель сломался. Ты же лучше всех в этом разбираешься.
— Как это будет по-вашему — «Всегда готов!»? — отсалютовал Мэлс.
— По-вашему, по-нашему, — досадливо сказала она. — Будто в разных странах живем.
— Только одно условие, Кать, — без агитации, ладно?..
Они вышли на набережную. Прохожие во все глаза смотрели на странную пару — строго одетую девушку рядом со стилягой, обходили стороной и оборачивались вслед. Катя мучительно неловко ощущала себя под перекрестными взглядами, шла, опустив голову. Тетка в мужском пиджаке с орденом на груди догнала ее, гневно проговорила:
— Ну он-то стиляга — только в зоопарке детей пугать, но ты же девушка! Как не противно рядом-то идти? Хоть значок бы комсомольский сняла! — она развернулась и пошла обратно.
Мэлс искоса с любопытством наблюдал за Катей.
— Не мучайся, Кать, — не выдержал он. — Хочешь, я по той стороне пойду? У дома встретимся.
— Нет, — не поднимая головы, упрямо сказала она. — Скажи, Мэлс,— спросила она через пару шагов, — просто хочу понять... что ты сам чувствуешь, когда на тебя вот так смотрят?..
— Мне нравится, — беспечно ответил Мэлс. — Весело же! — Он запрыгнул на чугунную решетку парапета и пошел над плещущей далеко внизу темной водой.
— Ты что, упадешь!
— Ну что, стрелять тех, кто не такой, как ты? Ведь здорово, Кать, если все будут разные — я такой, она такая, ты совсем другая... — широким жестом указал Мэлс. Потерял равновесие и взмахнул руками.
— Слезь сейчас же! — взвизгнула Катя.
Он спрыгнул и пошел перед ней спиной вперед.
— Я не хочу быть другой, — покачала она головой.
— Почему?
— Ты можешь идти нормально?
— Ну почему?
— Потому что не считаю себя лучше остальных.
— Да не лучше! И не хуже. Просто — другая. Понимаешь?
Она только неуверенно пожала плечами.
Мэлс колдовал над разобранным проигрывателем.
— У тебя тонкая отвертка есть? — крикнул он.
— Сейчас посмотрю... — откликнулась Катя из другой комнаты.
— Такая? — спросила она.
Мэлс обернулся — и замер, открыв рот. Катя стояла в дверях в светлом легком платье, просвеченном сзади солнцем из окна. Волосы были уложены по-другому, свободнее. В одной руке она держала вазу с фруктами, в другой бутылку муската и зажатую между пальцев отвертку.
— Такая? — повторила она.
— Катя... — обрел наконец дар речи Мэлс. — Ты не представляешь, какая ты красивая...
Она сама непривычно ощущала себя в новом наряде.
— Мамино... Тебе нравится?
— Я первый раз вижу тебя в человеческом платье.
— Спасибо! — надулась она и прошла к столу.
— Нет, правда! Ну, подожди! — Мэлс перехватил ее и подвел к зеркалу. — Посмотри, какая ты красивая!
Смущенная Катя, неловко расставив руки с бутылкой и вазой, смотрела на свое незнакомое отражение...
Потом она, раскрасневшаяся от вина, сидела с Мэлсом за столом, возбужденно рассказывала:
— Столько всего было за это время! Ты представляешь, Семен вооруженного преступника взял, один на один! Мы уже позже подоспели. На вокзале. Он с ножом был, а Семен прямо за лезвие голой рукой схватил. Теперь в гипсе ходит.
— А-а, а я-то думал, вы только за нами гоняетесь, — засмеялся Мэлс.
— Перестань... Про него даже в газете написали — «Герой нашего времени»! Вот такими буквами! Представляешь?
За столом возникла короткая пауза.
— А Иван женился, — торопливо сказала Катя. — Ты ее знаешь. Люба. Такая... большая... Она на спартакиаде ядро толкала... Тебе интересно?
— Конечно.
— А... давай еще выпьем?
— Давай, — Мэлс разлил мускат в рюмки.
— За что? — с неумелым кокетством склонила голову Катя.
— За самую красивую девушку в этом городе, — улыбнулся Мэлс.
Они чокнулись и выпили.
— Давай музыку поставим, — предложила она. — Мы же не проверили даже. Вон там пластинки.
Мэлс просмотрел сложенные в тумбочке пластинки.
— А хочешь, мою любимую поставлю? У меня с собой, — обернулся он.
— Хочу.
Мэлс достал из портфеля рентгеновскую пластинку.
— Блюз на костях?
— Ага, на костях, только это бугги, — он мельком глянул пластинку на просвет и опустил на диск проигрывателя. — «Шеф отдал нам приказ лететь в Кейптаун»... — подпел он, пританцовывая.
— А научи, как стилем танцевать?
— Изучаешь идеологического противника? — засмеялся Мэлс.
— Просто интересно.
— Иди сюда. Это надо канадским танцевать. Давай руки, — он взял ее за руки. — Смотри, вот так. А теперь так. И вокруг... Свободнее, Кать! — он встряхнул ее. — Плечи расслабь. Вот так... И снова!..
Мэлс подпевал, Катя с деревянной спиной неумело, но старательно двигалась. Потом села на диван, не выпуская его рук. Мэлс сел рядом.
— У меня получается? — спросила она.
— Лучше всех! Еще пара уроков — и можно на Бродвей!
Они засмеялись, глядя друг на друга. Лица их были совсем рядом, Катя вдруг потянулась к нему и поцеловала в губы.
— Ты что? — удивился Мэлс.
Она снова прижалась к его губам.
— Катя!.. — Мэлс осторожно, чтобы не обидеть, попытался ее отстранить. — Ка-атя... — укоризненно протянул он. — Ка-тя! — строго сказал он.
Она не давала ему говорить, быстро целовала, прижимаясь всем телом.
— Ну что ты делаешь, Кать! А вдруг мама придет? — состроил он испуганную физиономию, еще надеясь перевести все это в шутку.
— Она не скоро придет. Я ее в театр отправила, — Катя, тяжело дыша, глядя бессмысленными плоскими глазами, быстро расстегивала пуговицы на платье.
— Ты что, с ума сошла, Кать? — уже всерьез сказал Мэлс, хватая ее за руки. — Перестань!
— Тебе же только это от нее нужно, да? Ну чем я хуже?
— Так ты спасать меня решила? — понял наконец Мэлс. — Грудью на амбразуру? А я-то думаю — что с тобой сегодня? — засмеялся он, но вдруг осекся: — Извини... Не надо меня спасать, Катя! Со мной все в порядке!
— Ну почему? Ты же сам сказал, что я самая красивая!
— Ты очень красивая, Катя. Но я ее люблю, понимаешь?
— Кого? — закричала она. — Эту тварь?! Эту проститутку?!
— Ты же ее не знаешь!
— Еще не хватало, чтобы я ее знала!!
— Все, Катя, — решительно сказал он. — Я лучше пойду, — он попытался разжать ее руки.
— Не уходи... Пожалуйста... — Катя в расстегнутом наполовину платье, с растрепанными волосами жалко цеплялась за него, сползая с дивана на пол.
— Все, Катя, все. Успокойся, — он наконец освободился и отступил.
— Скотина! — Катя схватила вазу и запустила в него. — Пошел вон! Убирайся отсюда! Видеть тебя не хочу! — она металась по комнате, швыряя в него все, что попадалось под руку.
Мэлс, приседая и уворачиваясь, проскользнул к столу, схватил портфель, снял с проигрывателя пластинку и попятился к двери.
— Извини, Катя... Давай все это забудем, хорошо? Давай останемся друзьями... — он едва успел отпрянуть и захлопнуть дверь, как об нее разбилась бутылка.
Катя бессильно села на пол и
