– Терпение, – прошептала она, скоро все это закончится, они отправятся домой, в Англию, хочет этого отец или нет.
Иден решительно посмотрела в сторону рабочей палатки и кивнула – время пришло. Ожидание становилось невыносимым. Она должна узнать о решении отца прямо сейчас. Иден вырвала испорченные страницы журнала, отложила их для растопки и вышла из построенного на туземный манер домика – палафито, направляясь к главной рабочей палатке натуралистов.
По периметру лагеря тянулась цепочка горящих факелов, чтобы отпугивать диких зверей, но от москитов спасения не было. У костра в центре лагеря Иден приветливо кивнула трем чернокожим слугам, которые ответили ей белозубыми улыбками. Дневная жара отступила, и слуги в легких одеждах готовили себе ужин.
Иден перебросилась с ними несколькими шутливыми словами и проследовала дальше. Полотняные юбки спиралью закручивались вокруг ее ног, ступни в ботинках на толстой подошве при каждом шаге утопали в мягком дерне. Взгляд Иден был решительно устремлен вперед, но сомнения терзали ее сердце.
Военного образца палатка служила рабочим кабинетом доктору Виктору Фарради. Сейчас он и его надежный помощник, австралиец Коннор О'Киф, склонились над старой, потертой картой. Складной стол был завален образцами, собранными во время сегодняшней вылазки. Местный шаман показал им место, где растут лекарственные растения. В тусклом оранжевом свете лампы лица ученых выглядели напряженными и серьезными.
И неудивительно. Прошмыгнув мимо испанских кораблей, патрулирующих прибрежные воды, курьерское судно доставило из внешнего мира не только бесценный для Иден журнал, но и кое-что еще.
Столь же долгий путь в эти места проделало послание лондонского поверенного, представлявшего аристократического патрона экспедиции. В письме сообщалась грустная весть: несколько месяцев назад старый филантроп, четвертый граф Пембрук, к несчастью, отправился за вечной наградой на небеса.
Наследник его светлости, пятый граф Пембрук, молодой франт, был, если верить светской хронике в «Ла белль ассамбле», игрок и повеса, впрочем, весьма приятной наружности. Сейчас новый лорд Пембрук строил прекрасный загородный дом, а все художники, ученые, музыканты и скульпторы могли, по его мнению, отправляться к черту. Именно это и сообщал по поручению его светлости лондонский адвокат.
Короче, знаменитый доктор Фарради лишился финансирования своих исследований. Иден чрезвычайно обрадовалась такому повороту в делах, но у нее хватило ума промолчать. Отец, получив это известие, страшно побледнел, ибо, как истинный ученый, был беззаветно предан своему делу. Сама Иден, в которой мечтательность сочеталась с практичностью, понимала, что, вернувшись в Англию, они не умрут с голоду.
Опытнейшему врачу, а теперь еще и автору множества научных работ, доктору Фарради давно предложили в Лондоне очень достойную должность преподавателя в Королевском медицинском колледже. Если он ее примет, как и следует, Иден вместе со своей кузиной Эмили сможет прогуливаться в Гайд-парке среди других элегантных леди, заставляя молодых повес вываливаться из своих модных фаэтонов, глядя ей вслед.
Скоро, очень скоро – кто бы мог такое предвидеть? – у нее начнется нормальная жизнь!
Сцепив за спиной руки, Иден негромко кашлянула, чтобы привлечь внимание джентльменов. Они были так заняты беседой, что не заметили появления девушки. Теперь же одновременно подняли головы, прервав негромкий разговор.
– Ну, мальчики, – Иден жизнерадостно улыбнулась, стараясь развеять мрачное напряжение, которое они все чувствовали, – когда же мы отправляемся домой?
Однако шутка не имела успеха, ученые настороженно переглянулись. Коннор, знавший, как Иден любит светские знаки внимания, хотя и с опозданием, но поднялся, приветствуя появление леди.
Коннор О'Киф, дочерна загоревший блондин ростом более шести футов, в плечах был вдвое шире любого из воинов здешней дельты. Сильный и молчаливый, он специализировался в зоологии, однако в последнее время Иден все чаще смущали его пристальные непонятные взгляды.
– Все в порядке? – спросил он. – Почему ты стреляла?
– Под полог забралась змея. Прости, Кон, пришлось выбирать: либо моя жизнь, либо – ее.
– О Господи! – протирая очки, воскликнул отец Иден и подался вперед.
– Ты цела?
– Цела, цела, – заверила его Иден.
– Коннор, не мог бы ты убрать останки этой твари, часть которых застряла в стропилах?
Австралиец мрачно кивнул.
– Я скоро вернусь, сэр.
– Да-да, а я как раз переговорю с дочерью.
– Ну разумеется. – Коннор с сочувствием сжал плечо Иден.
– С тобой действительно все в порядке? – пробормотал он.
Иден кивнула и заставила себя улыбнуться, пытаясь не обращать внимания на легкий собственнический оттенок в его голосе. Она так и не решилась высказать отцу свои сомнения относительно Коннора. Доктор любил австралийца, как родного сына. Кроме того, не следовало рубить сук, на котором сидишь. Иден прекрасно знала, что они полностью зависят от Коннора, который добывал еду, строил для них хижины, держал на расстоянии враждебных индейцев и забредавших в эти края ягуаров, однако ее не покидало ощущение, что молодой человек и ее рассматривает как свою заслуженную добычу.
– Присядь, дорогая, – обратился ученый к дочери, настороженно смотревшей вслед ушедшему Коннору. – Нам нужно многое обсудить.
