Джек удвоил усилия – он принялся покупать для нее драгоценности. Но блеск бриллиантов лишь настораживал Иден. Неужели он думает, что доверие можно купить?
«Что же делать?» – думал Джек. Бриллианты не помогли. Иден по-прежнему на него обижалась.
Черт возьми, как это некстати! Он не мог позволить себе отвлечься от своей миссии. Однако настроение жены целыми днями не шло у него из головы. Джек отдал бы все на свете, чтобы все у них стало, как прежде, но он был бессилен – Иден чувствовала то, что чувствовала, и виноват в этом только он. Джек снова был одинок; Жена была радом – вежливая, спокойная, далекая, молчаливая.
Сначала он надеялся, что постель поможет залечить обиду, но Иден не позволяла до себя дотронуться. Джек видел: это не игра, она не хочет его наказывать, просто не может вынести его прикосновений.
Наступил апрель. Сезон в Лондоне набирал силу, но Джеку казалось, что он сто лет не видел солнца.
Однажды ночью он принес Иден цветы и отправился на встречу с будущими рекрутами. Это были не солдаты, а банда речных контрабандистов. На всякий случай Джек прихватил с собой Трайерна.
Встреча прошла неплохо, во всяком случае, им не перерезали глотки.
– Не уверен, что Боливар хотел бы получить все это отребье в свою армию, Джек, – полушепотом заметил Трайерн, когда они вышли из таверны в Ист-Энде.
– Я тоже, но иногда из этой публики получаются отличные бойцы.
– К тому же ваша речь была великолепна. Я думаю, их проняло.
Джек действительно нашел нужную интонацию, сумел убедить эту отчаянную публику, что рано или поздно на родине их ждет виселица, а в Венесуэле они смогут начать новую, достойную жизнь.
– Посмотрим, – рассеянно отвечал Джек.
Вернувшись в отель, он застал Иден в прозрачном газовом неглиже. У Джека просто слюнки потекли от этого зрелища.
– Ты потрясающе выглядишь, – пробормотал он.
Иден отвела глаза и указала на маленький столик у двери. Там на серебряном подносе лежало письмо.
– А, их светлости герцог и герцогиня Хоксклифф.
– Должно быть, они получили нашу записку.
Иден и Джек только вчера послали известие о своем приезде в Лондон.
– Что они пишут? – нервно спросила Иден, как только Джек распечатал письмо.
– Нас самым сердечным образом приглашают на семейный обед в Найт-Хаус.
– Потрясающе! – прошептала Иден. – Я в жизни не встречала живого герцога.
– Такой же человек, как и все, – проворчал Джек. – До семи лет не умел завязывать шнурки.
– Правда?
– Точно тебе говорю. А однажды – ему уже было двенадцать – он упал с лошади и плакал, как ребенок.
– Не может быть! – воскликнула Иден, пытаясь сдержать улыбку.
Джек ухмыльнулся и оперся на стену рядом с ее головой, стараясь не пялиться на соски, просвечивающие через гипюр пеньюара.
– Кстати, если это тебя успокоит, жена Роберта Белинда по происхождению не выше тебя. Ее отец тоже был каким-то ученым джентльменом.
– Правда?
– Во всяком случае, так утверждает моя сестра. Но ведь ты все это знаешь, – с лукавой улыбкой добавил Джек. – Ты же читала письма.
Иден ответила полуулыбкой, но искренней. Джек решил, что это прогресс. Обнадеженный и охваченный страстным желанием, он наклонился и коснулся губами ее щеки. Иден чуть подалась назад. Джек резко выпрямился.
– Сколько времени ты будешь от меня запираться?
Но она уже скрылась в своей комнате. Черт возьми! Сейчас она боялась его больше, чем в первый день, когда он нашел ее на борту «Ветра Фортуны».
Следующим вечером они в назначенное время отправились в Найт-Хаус в черной лакированной коляске, купленной в тот же день, что и ландо для Иден.
Иден ужасно нервничала, а Джек замкнулся в мрачном молчании. Пропасть между супругами становилась все шире, но сейчас Иден об этом не думала, ее страшило впечатление, которое она произведет на его семью.
Великолепное вечернее платье из блестящего шелка персикового оттенка было закончено только два часа назад. Сидело оно безупречно. Что касается прически, то новая французская горничная Лизетт заплела волосы Иден в косы и уложила их роскошной короной с помощью массы жемчужных шпилек.
Джек был явно доволен полученным результатом, когда Иден наконец выплыла из своей комнаты. Его собственный костюм был безупречен. Иден бросила на него быстрый взгляд и почувствовала невольное восхищение – так благородно и элегантно выглядел ее муж.
А сейчас каждый смотрит в свое окно и молчит. Наконец кучер повернул четверку черных коней с
