хулиганскими надписями и бандитскими лозунгами. Попадались сожженные и растасканные на части дома с почерневшими стенами и забитыми фанерой окнами. Между домами приютились маленькие кафе, ресторанчики, гараж, магазин металлоизделий и мясной павильон.
– Вот то, что нам надо, – сказала Лула. – Мясной павильон «У Омара». Если это используют для приготовления собачьей пищи, то Омар наверняка продает это на суп. Нам только нужно убедиться, что сердце уже не пульсирует, когда мы его получим.
– А здесь оставлять мотоцикл безопасно?
– Черт, нет, конечно. Поставь его у окна, чтобы нам было видно.
За мясным прилавком стоял большой темнокожий мужчина. Поседевшие волосы коротко подстрижены. Белый фартук забрызган кровью. На шее – золотая цепь, на пальце – кольцо с крупным бриллиантом. При виде нас он широко улыбнулся.
– Лула! Прекрасно выглядишь. Не видел тебя с тех пор, как ты ушла с улицы. Кожа тебе идет, мне нравится.
– Это Омар, – сказала мне Лула. – Богат примерно так же, как Билл Гейтс. Он стоит в этой лавке только из-за того, что ему нравится засовывать руку в куриные задницы.
Омар откинул голову и расхохотался. Этот хохот мог бы посоревноваться с ревом «Харлея».
– Чем могу тебе помочь? – обратился он к Луле.
– Мне нужно сердце.
Омар и глазом не моргнул. Наверное, такие требования здесь можно услышать ежедневно.
– Разумеется, – сказал он. – Что ты с ним собираешься делать? Тушить? Жарить?
– Полагаю, человеческого сердца у тебя нет?
– Не сегодня. Только по особому заказу.
– А что больше похоже на человеческое сердце?
– Свиное. Трудно различить.
– Ладно, – сказала Лула, – дай мне одно.
Омар пошел в угол и принялся руками шарить в корзине с субпродуктами. Нашел одно сердце и бросил его на весы поверх куска промасленной бумаги.
– Подойдет?
Мы с Лулой пригляделись получше.
– Мало в этом разбираюсь, – сказала Лула Омару. – Может, ты нам поможешь. Мы ищем сердце, которое подошло бы свинье весом в двести тридцать фунтов, недавно подохшей от инфаркта.
– Сколько лет было свинье?
– Где-то около семидесяти.
– Довольно старая свинья, – заметил Омар. Он снова пошел к корзине и взял другое сердце. – Это тут довольно давно лежит. Не знаю, был ли у свиньи инфаркт, но ее сердце выглядит неважно. – Он ткнул в него пальцем. – Не то чтобы здесь чего-то не хватало, но выглядит оно хорошо пожившим, если вы понимаете, что я имею в виду.
– Сколько? – спросила Лула.
– Тебе повезло. Это пойдет со скидкой. Могу отдать за полцены.
Мы с Лулой переглянулись.
– Ладно, мы берем, – сказала я.
Омар через прилавок взглянул на холодильник в руке Лулы.
– Вам завернуть или положить на лед?
Через полчаса мы были в конторе и демонстрировали сердце Конни.
– Надо же, совсем как настоящее, – восхитилась Конни.
Мы с Лулой довольно переглянулись.
– Хотя я в этом ничего не понимаю, – поспешила добавить Конни.
– Должно сработать, – уверенно сказала Лула. – Теперь остается только поменять это на бабку.
От страха у меня в животе что-то затрепетало, и стало трудно дышать. Я не хотела, чтобы с бабулей случилась какая-нибудь беда.
Когда мы с Валери были маленькими, мы все время дрались. Мне в голову вечно приходила то одна, то другая бредовая идея, а Валери ябедничала на меня матери. «Стефани на крыше гаража и собирается лететь», – визжала Валери, врываясь в кухню. Или «Стефани во дворе пытается пописать, как мальчик, стоя». Мать накричит на меня, но позже, когда никто не видел, я отвешивала Валери хороших тумаков. И мы дрались. Мать снова кричала на меня. А я убегала из дома.
Убегала я всегда к бабушке Мазур. Бабушка никогда никого не судила. Теперь-то я знаю почему. Глубоко в душе бабуля была еще более сумасшедшей, чем я.
Она впускала меня в дом без малейших попреков. Притаскивала четыре кухонных стула в гостиную, ставила их квадратом и накрывала сверху простыней. Она давала мне подушку и книжку и отправляла в сооруженную ею палатку. Через пару минут под простыню подсовывалась тарелка с печеньем.
