– Черт, мать твою! – выругался Винни, поднимаясь наверх. – Поверить невозможно, что ему удалось уйти! Он проскочил мимо, когда я перезаряжал пистолет. Черт, черт, черт!
Ругался он с таким остервенением, что я боялась, как бы у него не лопнул какой-нибудь сосуд.
Он зажег свет, и мы смогли лицезреть поле сражения. Лампы разбиты, обшивка разорвана, кругом дыры от пуль.
– Вот дерьмо, – сказал Винни, – совсем как на войне.
Вдали послышался вой сирен. Полиция.
– Я отсюда убираюсь, – сказал Винни.
– Мне кажется, не стоит бегать от полиции.
– Я не собираюсь бегать от полиции, – сказал Винни, поднимаясь по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. – Я бегу от Собы. Мне кажется, нам с тобой лучше о сегодняшнем не распространяться.
Дельная мысль.
Мы пронырнули через самый темный уголок двора и пробежали через соседний участок. Во многих домах начали зажигаться огни над входными дверями. Лаяли собаки. Мы же с Винни, задыхаясь и хватая ртом воздух, неслись через кусты. Когда мы оказались в нескольких футах от своей машины, мы вынырнули из кустов и спокойно подошли к ней. Вся кутерьма происходила в квартале от нас, перед домом Собы.
– Вот почему никогда нельзя парковаться прямо перед домом, в который ты собираешься залезть, – сказал Винни.
Мудрая мысль! Стоит запомнить.
Мы сели в машину. Винни спокойно повернул ключ в зажигании, и мы уехали. Нормальные, законопослушные налогоплательщики. Мы уже свернули за угол, когда Винни сказал:
– Господи, похоже, я на этот раз лопухнулся.
Солнце пробивалось в щель между занавесками в моей спальне, и я уже подумывала, что стоит подняться, как раздался стук в дверь. Мне потребовалась минута, чтобы одеться, и за это время стук перешел в вопли.
– Эй, Стеф, ты дома? Это Лунатик и Даги.
Я открыла им дверь, и оба они напомнили мне Боба, радостные, полные щенячьей энергии.
– Мы купили тебе плюшки, – сказал Даги, протягивая мне большой бумажный пакет. – И нам надо кое- что тебе сказать.
– Ага, – подтвердил Лунатик, – ты только подожди, сейчас мы все скажем. Здорово круто получилось. Мы с Даги вроде как поговорили. И скумекали, что случилось с сердцем.
Я положила пакет на кухонный стол, и мы все взяли по плюшке.
– Это все собака, – сказал Лунатик. – Собака миссис Бельски, Спотти. Он съел сердце Луи.
Я замерла, не донеся плюшку до рта.
– Видишь, Дечуч договорился с Даги, что он отвезет сердце в Ричмонд, – продолжил Лунатик. – Но Дечуч сказал только, что холодильник следует передать миссис Дестефани. Ну, Даги поставил холодильник на переднее сиденье «Бэтмобиля», решив, что поедет с утра пораньше. Тут так вышло, что мой сосед Хью и я среди ночи захотели «Черри Гарсия», что продается в «Бен и Джерри», ну и взяли «Бэтмобиль», чтобы съездить. Поскольку в машине всего два места, я поставил холодильник на нижнюю ступеньку.
Даги улыбался во весь рот.
– Вот как все вышло, – подтвердил он.
– Ну, мы с Хью рано утром пригнали машину, потому что Хью надо было рано на работу, он на складе работает. Я его завез и поехал к Даги. Поставил машину у него во дворе и заметил, что холодильник перевернут, а Спотти что-то жует. Я как-то не сообразил, что к чему. Понимаешь, Спотти всегда роется в помойке. Я поставил холодильник назад в машину и пошел посмотреть утреннюю передачу. Бывают, знаешь ли, неплохие.
– А потом я отвез пустой ящик в Ричмонд, – сказал Даги.
– Спотти съел сердце Луи, – ошеломленно повторила я.
– Ну да, – подтвердил Лунатик. Он явно не был потрясен так, как я, спокойно доел плюшку и вытер руки об рубашку. – Ладно, нам пора. Есть дела.
– Спасибо за плюшки.
– Эй, не стоит.
Я десять минут простояла на кухне, пытаясь сжиться с только что полученной информацией и решить, будет ли она иметь какое-нибудь значение для дальнейшего развития событий. Нарушит ли это безнадежно карму Луи? Собака съела твое сердце? Я не могла прийти ни к какому заключению. Поэтому решила принять душ. А вдруг поможет?
Я заперла дверь и поплелась в ванную комнату. Успела я дойти только до гостиной, потому что снова раздался стук, я пошла назад как раз вовремя, чтобы увидеть, как дверь распахнулась, вырвав с мясом дверную цепочку. За этим последовали ругательства, которые явно исходили от Морелли.
– Доброе утро, – сказала я, с грустью разглядывая в который раз разорванную цепочку.
– Воображения не хватит, чтобы посчитать его добрым, – сказал Морелли. Глаза потемнели, сузились, губы плотно сжаты. – Ты случайно прошлой ночью не была в доме Собы?
– Нет, – сказала я, качая головой. – Не была.
