пытался толкнуть наркоту в подворотне, благополучно унес ноги. Временами парень срывался на крик, куда-то звонил по сотовому, потом садился на лавку в глубине «обезьянника», опускал голову, обхватывал ее руками — словом, нервничал.
Бомж с путаной, напротив, никаких признаков беспокойства не обнаруживали, права качать не пытались, терпеливо и привычно дожидались решения своей участи. Девица, непринужденно закинув ногу на ногу, тыкала длинным крашеным ногтем в мобильник, а ее дурно пахнущий сосед мирно посапывал в углу.
— Здравствуйте, — обратился Павел к сержанту, сидевшему за стеклом.
— Здравствуйте, — устало откликнулся тот, немедленно найдя себе несколько неотложных дел (перекладывать бумагу и ручку на столе, выдвигать по очереди все ящики, внимательным и озабоченным взглядом изучать карту города Глинска, висевшую на стене).
— Мы хотели бы заявить о нападении на нас, — продолжил Павел.
— Понятно, — покорно кивнул сержант. — Напишете заявление, завтра придет начальство, будет разбираться.
Под диктовку Павла Катя мелким аккуратным почерком настрочила страницу текста. Особое внимание в заявлении уделялось точным приметам троих хулиганов. Павел даже подошел к доске «Их разыскивает милиция» и внимательно изучил портреты, вывешенные на ней. Впрочем, ни одного из его ночных приятелей там не оказалось.
Сержант неохотно принял из рук Кати заявление, долго и придирчиво изучал его, поворачивая листок то так, то эдак, словно пытаясь проверить, нет ли на нем водяных знаков. Павел обратил внимание, что примерно в середине чтения брови милиционера на мгновение удивленно взлетели вверх, но потом сразу вернулись на место. Сержант смерил Павла недоверчивым взглядом, потом принялся что-то записывать в толстую тетрадь, лежавшую у него на столе.
В этот момент дверь широко распахнулась, и на пороге появился невысокий подтянутый человек лет двадцати восьми в камуфляже. Он строгим взглядом окинул «обезьянник», а сержант тем временем поднялся со своего места и, приложив руку к козырьку фуражки, выпалил на одном дыхании:
— Товарищ лейтенант, за время дежурства никаких происшествий не произошло!
— Вольно, Бурыгин, — проговорил лейтенант, делая шаг по направлению к решетке. — Ну что, орлы? Знакомые все лица? Михеева, опять ты? Не надоело? Тебе на пенсию давно пора, кто на тебя еще клюет- то? Я, помню, пионером был, а ты уже по кустам шастала!
— Ну зачем вы так, товарищ лейтенант, — кокетливо потупила глазки Михеева. — У меня свой клиент есть, многим нравится с женщиной постарше…
— Ну ладно, женщина постарше, посидишь пока у нас, пусть клиент немного отдохнет…
— А может, договоримся, товарищ лейтенант, — без особой надежды в голосе предложила Михеева. — Мы ж все понимаем, милиции сейчас платят недостаточно…
— Да ты что, Михеева, взятку мне предлагаешь? — недоуменно переспросил лейтенант и расхохотался. — Да еще в присутствии подчиненных? Ну ты, блин, даешь!
— Тогда, может, натурой возьмете?…
— Ох, нет, Михеева, — поперхнулся веселый лейтенант, — пусть мои враги с тебя натурой берут… Ага, Зосимыч, и ты тут? Надоело на свалке ночевать, решил в милицию сдаться?
Сизый бомж из угла неопределенно развел руками и промычал что-то нечленораздельное.
— Бурыгин! — повернулся лейтенант к дежурному. — Опять сюда всякую пакость тащат? Оставили бы Зосимыча в родной канаве, и нам заразы меньше, и ему спокойнее. Кто его привез?
— Не могу знать, товарищ лейтенант.
— Сам, что ли, приплелся? Бомж согласно замычал и виновато поник головой.
— Так, с Зосимычем все ясно, — махнул рукой лейтенант. — А это что за птица? Явно не наш клиент. Как фамилия? По какому поводу задержан? — строгим голосом обратился он к нервному молодому человеку за решеткой.
— Никита Суровцев, студент первого курса, — затараторил тот и, подскочив ближе, вцепился в железные прутья. — Меня взяли по ошибке, товарищ лейтенант, меня приняли не за того… то есть я не тот, кто вам нужен… то есть тот, кто нужен, убежал…
— Гражданин Суровцев! — укоризненно покачал головой лейтенант и сурово сдвинул брови на переносице, вероятно, ощущая себя умудренным опытом наставником молодежи. — Почем вы знаете, кто нам нужен? Разберемся. У нас зря не задерживают. Бурыгин, ко мне его!
Сержант услужливо выскочил из-за стекла и принялся нашаривать на поясе связку ключей. В это время лейтенант еще раз оглядел хозяйским взглядом предбанник и заметил Ткачева с Катей, смущенно топтавшихся у стены, на которой висел стенд «Их разыскивает милиция».
— Вы по какому вопросу, граждане? — спросил лейтенант.
Павел выступил вперед.
— На нас совершено нападение. В городском парке, — пояснил он. — Мне удалось справиться своими силами, однако я написал заявление и готов помочь составить фотороботы преступников. Я детально запомнил их внешность.
Лейтенант с неудовольствием оглядел Павла с головы до ног.
— В парке у нас ночью темно, — покачиваясь с носка на пятку, сухо заметил он. — Вы уверены, гражданин, что действительно разглядели нападавших?
— Абсолютно уверен.
— И как же вы справились своими силами?
— Не превышая пределов необходимой самообороны, — отчеканил Ткачев.
— Хм, — пожевал губами лейтенант. — Тогда подождите. Сейчас с гражданином Суровцевым побеседуем, потом до вас дело дойдет.
Лейтенант молодцевато повернулся и зашагал по лестнице на второй этаж. Нервный молодой человек суетливо заковылял следом. Ткачев с Катей остались сиротливо стоять на прежнем месте.
— Да-а, — усмехнулся Павел. — А ты говоришь, в Глинске не нападают и не грабят.
Катя едва заметно усмехнулась и молча принялась изучать плитки пола. Ткачеву стало ее жалко. Он протянул руку и обнял девушку за плечи. Катя вздохнула, легонько прижалась к Павлу, положила голову ему на плечо, и он с наслаждением втянул нежный запах ее волос.
На столе у дежурного надсадно прогудел телефон. Сержант снял трубку, перевел взгляд на Катю с Ткачевым и согласно кивнул.
— На второй этаж, пожалуйста, поднимайтесь, — сказал он. — Кабинет двести четырнадцать. К лейтенанту Мегрелову. Пропуск возьмите.
Лейтенант Мегрелов брезгливо вертел в руках заявление Павла, словно боясь испачкаться.
— Садитесь, — неохотно пригласил он. — Ознакомился с вашим заявлением. Мы его, конечно, зарегистрируем, будем разбираться, приметы вы здесь очень подробно указываете. Только скажите, уважаемый гражданин Ткачев… Вы ведь, если не ошибаюсь, у нас проездом, из Москвы. Скоро вернетесь в столицу, забудете все, что с вами здесь произошло, как неприятный сон. А вот спутница ваша, Катерина Сельцова, в Глинске останется. Подумайте, будет ли ей на пользу то, что мы будем вести расследование?
Павел оторопел. Он никак не ожидал услышать такое из уст представителя закона. Как можно бояться, что расследование обнаружит преступников? При чем тут Катя? Чего добивается этот лейтенант? Денег? А может, удара кулаком в зубы?
— Я обязан предупредить вас, — продолжал невозмутимый Мегрелов, — шансов, что преступники будут найдены, очень мало. Скорее всего, ни одного из троих нападавших уже нет в городе. Или они залягут на дно на несколько месяцев, или попытаются — извините за откровенность — в ваше отсутствие… гм… воздействовать на единственную свидетельницу. То есть на гражданку Сельцову. Сам вы, гражданин Ткачев, безусловно, способны за себя постоять. Но вот девушка… Кто может гарантировать ей безопасность, когда вас уже здесь не будет?
— Я полагал, вы, — возмущенно выпалил Павел.
— Сожалею, но возможности круглосуточно охранять гражданку Сельцову у нас нет, — отрезал лейтенант. — Вот потому я и призываю вас еще раз хорошенько подумать, прежде чем я дам делу
