есть.
– Благодарю вас за ценное наставление, – молвил Сохаку. Чувствуя, что начинает злиться, он поклонился с преувеличенной почтительностью. – Прошу вас, объясните мне, каким «недоразумением» я должен был воспользоваться, чтобы помешать князю назначить господина Сигеру на прежнюю должность?
– Благодарю вас за то, что подняли еще один важный вопрос, – проговорил Сэйки, поклонившись Сохаку с не меньшим раздражением. – Не будете ли вы столь добры поведать нам во всех подробностях, что же именно случилось? В моем ничтожном разуме не укладывается, как же могли произойти столь опасные и абсурдные события.
– Я бы предложил всем нам говорить потише, – вмешался Кудо. – Наши голоса разносятся далеко.
На самом деле и Сэйки, и Сохаку говорили приглушенно. Однако подчеркнутая, почти гротескная вежливость была опасным признаком. Так начинался не один внезапный поединок. И Кудо вмешался лишь затем, чтобы снять напряжение.
Трое самураев сидели среди развалин, на месте одной из комнат, прежде смотревших в центральный садик. Что любопытно, садик нимало не пострадал от обстрела. Даже узоры, прочерченные на песчаных дорожках, остались целы. Чего нельзя было сказать о комнате. Крыша, стена и большая часть пола исчезли. Сэйки, Сохаку и Кудо устроились в единственном уцелевшем углу. Их спутники остались на страже в коридоре – точнее, в том месте, где был когда-то коридор. Окружающая обстановка никак не отразилась ни на позах, ни на манерах, ни на церемонности самураев.
– Здесь царят замешательство, страх и домыслы, – произнес Кудо. – Никому не ведомо, кто совершил это нападение и почему. Мы – командиры. Все будут смотреть на нас, ожидая объяснений. Не лучше ли нам заняться поиском ответов, вместо того чтобы обмениваться упреками?
– Ответы не имеют значения, – сказал Сэйки. – Важно лишь то, как мы себя ведем. Если мы спокойны и уверенны, наши подчиненные тоже будут спокойными и уверенными, вне зависимости от того, знают они – или мы, если уж на то пошло, – что-нибудь или нет.
Сохаку подался вперед:
– Нам не следует отвлекаться от сути и говорить о таких незначительных подробностях, как чужеземец и Сигеру. Истинный вопрос заключается совсем в другом.
– Согласен, – кивнул Кудо. – Нам следует принять решение по главному вопросу.
– Я не думаю, что ответ очевиден, – сказал Сэйки.
Сохаку и Кудо удивленно переглянулись.
– Неужто я что-то упустил? – осведомился Сохаку. – Когда мы виделись в последний раз, вы настойчивее всех нас размышляли, не ввести ли пост регента, который будет реально править княжеством. Если память мне не изменяет, вы утверждали, что молодой князь ни на что не годен и приведет наш клан к гибели.
– Возможно, мне следовало сказать не «ни на что не годен», а «несколько чрезмерно утончен».
– А его безрассудное увлечение чужеземцами-христианами? – поинтересовался Кудо. – Неужели и по этому вопросу ваше мнение изменилось?
– Нет, я продолжаю считать это опасным, – сказал Сэйки. Ему вспомнилось то неприкрытое проявление чувств, которому он стал свидетелем совсем недавно. – Я бы даже сказал, что опасность усилилась. Против чужеземцев можно будет предпринять определенные действия в будущем, если придется – втайне, без дозволения молодого князя.
Успокоенный Кудо кивнул:
– Вкупе со всем прочим, его поведение в отношении дяди может служит решающим доводом.
– Вот в этом я бы усомнился, – возразил Сэйки. – Согласен, на первый взгляд оно выглядит очень спорным. Однако же, если вспомнить о пророческих видениях, может оказаться, что это был чрезвычайно мудрый шаг.
– О пророческих видениях?!. – Сохаку был взбешен. – С каких это пор вы верите в подобные сказочки? Я ни разу не видел ни единого доказательства того, что князь Киёри мог предсказывать будущее, а я служил ему двадцать лет! Что же касается князя Гэндзи, единственное, что из будущего его интересует, так это с какой гейшей он будет спать сегодня ночью и какое сакэ он приобретет для следующей своей вечеринки под луной.
– Сигеру – законченный безумец, – сказал Кудо. – Я находился среди тех, кто брал его под стражу. Если бы вы были там, вы бы не говорили сейчас так снисходительно. Он сидел и смеялся, а с головы до ног его покрывала кровь родичей, и рядом с ним лежали бездыханные тела его жены, дочерей и единственного сына. Хотел бы я когда-нибудь забыть эту картину!
– Слышу и понимаю, – сказал Сэйки.
Сохаку и Кудо вновь переглянулись; на этот раз на их лицах читалась покорность судьбе. Это было одно из любимых выражений Сэйки, и означало оно, что Сэйки принял решение и его не переубедить.
Сэйки тем временем продолжал:
– Несомненно, ваши доказательства неоспоримы. Однако же мое отношение к молодому князю несколько измени л ось. Хотя я и не уверен до конца в его провидческом даре, теперь я допускаю такую возможность.
Он указал на восточную часть сада, туда, где прежде располагались внутренние покои дворца.
Сохаку взглянул в указанном направлении:
– Я не вижу ничего, кроме руин. Несомненный довод в пользу решительных перемен.
– И я тоже вижу руины, – согласился Сэйки. – Но я замечаю также нечто такое, чего вы не видите.
– И что же это?
