— Но вы пришли сюда не для того, чтобы рассказывать о своей хорошей работе или благодарить меня за пакгауз, не так ли?
— Да, — сказала Кей, — я здесь, чтобы узнать о Нике Мак-Кейбе.
Дама в черном не выказала удивления.
— Садитесь, пожалуйста, капитан. Я позвоню, чтобы принесли чаю.
Кей села на один из парных диванчиков в черную и белую полоску. Дама в черном потянула за шнур от колокольчика, висевшего у облицованного мрамором камина. Потом подошла и села рядом с Кей. Она оправила длинные черные юбки. Бледной рукой, унизанной кольцами, рассеянно прикоснулась к старым золотым часам, висящим на шейной цепочке. Пальцы почти с любовью трогали часы, как будто те имели необыкновенную ценность. Потом, сложив руки на коленях, дама повернулась к Кей.
— Ну а теперь не спеша поговорим обо всем.
— Вы уверены, что я не помешаю вам?
— Совсем нет, — сказала Камилла Келли. — Капитан, у меня редко бывают посетители.
На сверкающем серебряном подносе был подан горячий чай, маленький сливочник, тарелка с нарезанным лимоном и огромное блюдо с аппетитными кондитерскими изделиями. Кей взяла только чашку чая.
— Скажите, капитан, что привело вас сегодня ко мне и почему вы захотели расспросить меня о Нике?
— Сегодня днем я увидела Ника в Бэттери-Плейс. Я спросила об этом Большого Альфреда, и он сказал, что вы знаете о Нике Мак-Кейбе больше, чем кто-либо другой. Пожалуйста, мисс Келли, расскажите мне о нем. Я должна знать.
Дама в черном кивнула и безо всякого вступления поведала Кей удивительную историю.
— Давным-давно в Сан-Франциско, в доме богатого угольного магната и его избалованной жены работала прислугой хорошенькая молодая девушка с иссиня-черными волосами и огромными дымчатыми глазами. Мужчина увлекся красивой молоденькой горничной. Она забеременела от него и была немедленно выброшена из дома без средств к существованию. Ей некуда было идти.
Мадам из публичного дома Барбари-Коуст нашла голодную одинокую девушку на улице. Мадам пожалела бедную девушку, совсем еще ребенка. Она взяла ее к себе и стала заботиться о ней. Девушка родила ребенка в публичном доме. Ребенку было только несколько часов от роду, когда молодая мать умерла от родильной горячки. Мадам хотела оставить ребенка у себя и воспитывать его как своего собственного. Однако власти узнали о ребенке и забрали его. Ребенка поместили в сиротский приют, — Дама в черном замолчала и взглянула на Кей. Кей тихо произнесла:
— Ребенком был Ник. — Это было утверждение, а не вопрос.
— Да.
— А вы были…
— Мадам, — спокойно подтвердила Дама в черном. Потом она добавила с задумчивой улыбкой: — Я была не такой женщиной, как вы, капитан. Были времена…
— Не я вам судья.
Дама в черном похлопала по крепко сжатым рукам Кей.
— Я знаю это, дорогая. — Она вздохнула, взяла свою чашку и отхлебнула чаю.
— Итак, Ник вырос в сиротском приюте? — Кей хотела узнать о нем больше.
Дама в черном нахмурилась.
— Это было худшее место, какое только можно вообразить. Старое здание, кишащее крысами, холодное и сырое зимой, душное и жаркое летом. Живущие там дети не знали любви и ласки. Их жестоко наказывали за малейшую провинность и часто отсылали спать без кусочка на ужин.
Кей ничего не говорила. Она увлеченно слушала, пока Дама в черном рассказывала о милом, печальном темноволосом малыше, выросшем в грубоватого, непокорного уличного юнца.
— Ник был маленьким чертенком. Дерзкий, упрямый, выглядевший старше своих лет. Он был негодником, но ведь мальчишки так часто вытворяют шалости из-за избытка энергии, а не от злости. Люди, работавшие в приюте, так не считали. Ник несколько раз убегал. Его ловили, присылали обратно и наказывали. В последний раз он убежал, когда ему было только четырнадцать. Его опять нашли, но на этот раз он сказал, что пусть его лучше убьют, чем вернут назад. И он говорил это серьезно.
Уже в этом юном возрасте Ник был красивым и самоуверенным. Прошло совсем немного времени, и он уже сдавал карты в фараон в одном из клубов Барбари-Коуст.
Дама в черном светилась от гордости, говоря о Нике. Это было видно по ее глазам: все, что он делал, было хорошо.
— Ник вырос сильным и одиноким. Он научился рассчитывать только на себя. Юноша, вышедший с самого дна, посещавший игорные дома и якшавшийся с проститутками. Теперь он бесшабашный владелец салуна, прозябавший когда-то в страшной бедности и закаленный уличной жизнью Барбари-Коуст. Женщины не в силах устоять перед его обаянием, самообладанием и внешностью. — Она улыбнулась и тепло добавила: — И все же во всех его поступках — всегда — чувствуется маленький мальчик. До сих пор. — Дама в черном вдруг засмеялась звучным, гортанным смехом: — Лет с семнадцати или восемнадцати Ник слыл в Барбари-Коуст плохим мальчиком, но удачливым, несмотря на свое упрямство.
Дама в черном замолчала, а Кей подтвердила:
— Он и вправду бывает очень упрямым. — Дама снова засмеялась:
— Дорогая моя, он мне то же самое говорил о вас.
— Ник говорил с вами обо мне?
— Ну, не надо так волноваться. Ник восхищается вами; если бы это было не так, он бы не отзывался о вас столь лестно. Он бы совсем не говорил о вас. Под этой грубоватой внешностью скрывается добрый, отзывчивый человек. Он очень добросердечный, но пытается скрыть это.
На этот раз засмеялась Кей:
— И весьма успешно, должна заметить. — И потом: — А дети в Бэттери-Плейс?
— Ах да. Маленький Джой. Он подарил мальчику щенка и… если я расскажу вам кое-что еще о Нике, вы должны обещать хранить это в тайне.
— Обещаю.
— Как я вам рассказывала, Ника поместили в тот жалкий старый сиротский приют. — Кей кивнула, — Ну так вот, когда Ник вырос и превратился в процветающего владельца своего собственного клуба, он однажды пришел ко мне. Он был взволнован, как мальчишка. Под мышкой он держал большой рулон каких-то чертежей, которые немедленно расстелил на полу. — Ее темные глаза вспыхнули от нахлынувших воспоминаний. — Он улегся на живот прямо на полу и попросил меня сделать то же самое. Ну кто может устоять перед Ником? Я растянулась рядом с ним на полу и слушала его пояснения по поводу планирования комнат для приюта, который он собирался построить. Как только, сказал он, накопит еще пятьдесят тысяч.
— Бэттери-Плейс, — промолвила Кей.
— Бэттери-Плейс, — подтвердила Дама в черном. — Когда он немного остыл, я сказала ему, что буду счастлива пожертвовать на его проект пятьдесят тысяч. — Она засмеялась. — Вы знаете, каков был ответ этого негодяя? Его точные слова?
— Скажите. — Кей улыбалась.
— Он слегка подтолкнул меня своим мускулистым плечом, подмигнул и сказал: «Вы жертвуете пятьдесят тысяч, дорогая, но вам придется принять мои условия. Ни один человек не должен никогда узнать, что я имею хоть какое-то отношение к строительству приюта».
Кей покачала головой.
— Итак, Ник Мак-Кейб построил Бэттери-Плейс и он не хочет, чтобы кто-либо знал об этом?
— Ник стыдится своих хороших дел, как вы стали бы стыдиться своих грехов. Кроме того, он мудр мудростью побережья, и эта мудрость учит жестокости. Он должен оставаться грубым и суровым, чтобы выжить. И всегда иметь вид грубого и жестокого парня.
Удивительная история была досказана.
Тайна жестокого, неотразимого Ника Мак-Кейба была разгадана.
Две женщины проговорили до вечера. Они говорили в основном о Нике. Камилла Келли призналась
