– Ради Бога, девушка, сказано тебе, что это порез. Ты бы лучше использовала слезы для дезинфекции, потому что, как только явится Эли, первое, что он сделает, так это истратит добрый ром на мою руку, а мне бы лучше принять его вовнутрь.
Оказалось, что у юного пенсильванского солдата сломана нога, и после того, как Аза и Эли вправили ее, он страшно обрадовался, что его на какое-то время оставят в Грейс-Холле.
Чарли взвыл от боли, когда его «порез», оказавшийся глубоким разрезом от плеча до локтя, полученным от сабли, дезинфицировали, подготавливая к наложению швов. Во время всей этой процедуры он громко и горько жаловался, перемежая недовольство руганью.
– Так и вижу, как через много лет внуки, сидя на моих коленях, будут спрашивать: «А что ты делал во время войны за независимость, дед?» «Был настоящим героем, – скажу им, – единственным вирджинцем в Пенсильванском полку, попав туда по случаю, потому что был пьян, когда вступал в армию». – «А был ли когда-нибудь ранен, дед?» – «Конечно, был, мои дорогие малыши. Не пробыл в армии и двух недель, как встретился фермер, недовольный моей попыткой одолжить у него из курятника несколько цыплят, вот и всадил мне в задницу целый заряд дроби. Но это не все, мои ласковые. Вашего старого героического деда послали убедить коннектикутских парней, что в армии не принято отправляться домой, даже если этого очень хочется, и в этой потасовке его умудрился порезать один из его офицеров. Этот сукин сын лейтенант, пытаясь стать солдатом и не зная, как это сделать, буквально воткнул свою проклятую саблю в меня!» Представляете, какое неизгладимое впечатление произведут на этих маленьких нахалов мои подвиги?
– Заткнись! – внезапно закричала на него Шошанна. – Всем известно, что ты слишком хорошо ругаешься и очень много болтаешь! Ты всегда говоришь, когда от тебя этого не ждут, и молчишь, когда следовало бы говорить!
Продолжая ругаться, она схватила Чарли за плечо, и Эли предостерег ее:
– Полегче, девочка, мне еще нужно сделать несколько стежков.
– Все равно, – вызывающе сказала Шошанна, но руку с плеча все же убрала. – Говорит слишком много, – никогда не встречала человека, который бы говорил так много и умудрялся сказать так мало.
Чарли посмотрел на нее глазами, затуманенными болью и выпитым ромом. По сигналу Эли Лайза снова поднесла стакан к его губам. Он отпил немного, но большая часть стекла по уголкам его рта.
– А что т-ты ж-ждешь от меня, Ш-Ш-Шанна? Что я люблю тебя? Разве не знаешь этого? Проклятая г- глупая девчонка, разве на чувствуешь этого? Конечно, Лайза… золотистая богиня… но она… друг… и Феба… о, наша Феба, маленькая красавица, н-но н-не для меня. Ты, т-только ты, с п-первого раза, как увидел тебя в этой… в этой с-самой комнате. Лила ром на мою задницу, – ничего особенного, сказала ты, то ругаясь на меня, то целуя. Единственная, кого я хочу, Шошанна, только… трудно, когда любишь кого-то… даешь ему… ей возможность причинить боль. Знаешь ли ты это, милая девочка?
Все вокруг как будто растаяло вдали, ее кузина… друзья… врачи… другие пациенты. Для Чарли и Шошанны не имело никакого значения, что они не одни. В эту минуту им было бы все равно, если бы все солдаты в Джоки-Холлоу слушали их.
– Знаю, – ответила Шошанна. – Пришла к пониманию этого нелегким путем. Ты научил меня этому, Чарльз Стюарт Гленденнинг.
– Если эт-то т-так, можешь называть меня Чарли.
– Да, любимый Чарли. – Шошанна встала на цыпочки, обняв его, но сделала это очень осторожно, боясь задеть его руку или плечо. – Не беспокойся о детях, Чарли, – прошептала она. – Скажу им, что их дедушка был настоящим героем и его дважды ранили в борьбе за свободу, один раз в руку, а другой раз в спину.
– И никаких фермеров?
– Никаких.
– И задницы тоже?
– Останется самой большой тайной в нашем браке, – пообещала Шошанна, и, улыбнувшись и вздохнув, Чарли тяжело навалился на нее и крепко заснул.
ГЛАВА 56
Несмотря на заверения Эли, что Чарли получил достаточное количество наркотиков, чтобы проспать до утра, Шошанна не отходила от него всю ночь, одновременно оказывая внимание и тем солдатам, которые нуждались в этом, но неизменно возвращалась к Чарли, протирая ему влажной салфеткой лицо, когда его бросало в жар, держа за руку и шепча ласковые слова, если беспокойно ворочался.
Когда Чарли наконец проснулся, первой увидел склонившуюся над ним Фебу.
– Шошанна, – позвал он.
– Мы заставили ее поспать несколько часов, – ласково сказала Феба. – Она просидела возле тебя всю ночь.
– Ах-х, – глубоко и удовлетворенно вздохнул он, затем закрыл глаза, и когда снова открыл их, Шошанна была уже рядом.
– Чарли, – быстро прошептала она, – прекрасные новости из лагеря: десять из одиннадцати солдат, которых должны были казнить сегодня, все, кроме одного, подделывавшего бумаги на реабилитацию дезертиров, – помилованы.
– Только одного повесили?
– Только одного, – ответила Шошанна, слегка вздрагивая.
– Бедный парень, – прошептал Чарли, – но рад за остальных.
– Да, – сказала Шошанна упавшим голосом, – это прекрасно. – Она не смогла сдержать дрожь.
Чарли посмотрел на нее и похлопал по кровати рядом с собой.
– Сядь здесь. – Голос его еще был слаб, но фраза прозвучала больше командой, чем приглашением. –
