Расскажи все, Шошанна. Я взрослый мужчина.
– Эли хочет, чтобы мы в течение нескольких дней пощадили тебя.
– Шошанна! – прошептал он больше с угрозой, чем с просьбой. Она собралась запротестовать, но он опередил ее. – Если мы не можем обсуждать наши чувства и опасения друг с другом, тогда с кем?
Девушка быстро наклонилась и поцеловала его в лоб.
– Я ужасно расстроилась. Это было так страшно. Дэниел заскочил на несколько минут только для того, чтобы рассказать о помилованных солдатах и о том, как это происходило. Как жестоко… о Боже, так мерзко.
Он сжал руку подруги.
– Расскажи.
– Их вывели на площадку для казни – всех одиннадцать. Предусматривалось, что трое приговоренных к расстрелу должны стоять на площадке и наблюдать за казнью остальных, а восемь – подняться по лестнице на большой эшафот, где они и стояли с петлями на шее, а перед ними – открытые гробы и вырытые могилы. И все это время преподобный Роджер говорил, как справедлив приговор за это преступление и что им необходимо приготовить себя к принятию смерти. В середине молитвы вперед неожиданно выступил офицер и прочел указ главнокомандующего о помиловании трех, стоящих на земле, и семи на эшафоте.
– Обычная армейская манера, – сказал утомленно Чарли. – Заставить нас всех бояться Бога и власти главнокомандующего.
– Отвратительный спектакль, в котором не было никакой необходимости. Как будто нельзя было отменить казнь немного раньше. Как может человек… я уважала генерала Вашингтона, – сказала Шошанна, всхлипывая.
– Да, отвратительно, – признал Чарли печально, – но, возможно, такое считается необходимым – армия распадается на куски, страна тоже; вместе с ними гибнет дело, борьбе за которое мы посвятили свои жизни. Если продолжится процесс распада, здесь, в Морристауне, не станет ни армии, ни дела, ни тем более страны, за которую нужно бороться. Он, наверное, думает, что лучше допустить меньшее зло, чем потом страдать от большего. Некоторые из командования обвиняют генерала в излишней жестокости. Намного меньше тех офицеров, которые казнили бы большее количество солдат.
Чарли чрезмерно возбудился. Забыв о собственных чувствах, Шошанна попыталась успокоить его и очень обрадовалась, увидев входящего в палату Эли.
– Сейчас вернусь, – сказала она Чарли и бросилась наперерез Эли, быстро прошептав: – Попробуй успокоить его, Эли.
Когда принесли подносы с ленчем, Шошанна усадила Чарли в подушки и села к нему на кровать, собираясь помочь, если ему будет неудобно есть одной рукой.
Слегка остудив бульон, поднесла к его губам чашу, сказав:
– Пей, так будет легче.
Чарли послушно проглотил бульон, затем съел каждый кусочек баранины и всю порцию овощей, подносимых к его рту; умудрился выпить чашку чая самостоятельно, но с радостью принял помощь, расправляясь с пудингом; затем покорно позволил вытереть рот, а когда унесли поднос – вымыть лицо и зачесать назад его красные волосы.
– Что ты ухмыляешься? – подозрительно спросила Шошанна, расправляя одеяла.
– Подозреваю, тебе нравится моя беспомощность и твоя власть надо мной.
Она задумалась.
– Раз ты упомянул об этом, скажу, что мне действительно следует воспользоваться твоей беспомощностью, которая проявляется не слишком часто.
Улыбка исчезла с лица Чарли.
– Не говори так, Шошанна. – Отвернулся от нее и сказал приглушенным голосом: – Чувствую беспомощность, когда думаю о перспективе жизни без тебя.
– Чарли. – Юноша даже не посмотрел на нее. – Чарли! – Девушка перешла на другую сторону кровати и когда протянула к нему руки, чтобы повернуть лицо, увидела, что оно стало влажным. – Чарли, – позвала она в третий раз с еще большим удивлением, обнимая его. – Тебе не придется жить без меня. Думаю, что ясно объяснила это вчера в операционной. Ты же не хочешь, чтобы наши внуки росли незаконнорожденными, не правда ли?
Чарли слабо рассмеялся – ее сердце победно забилось. Воодушевленная этой маленькой победой, она бодро продолжила:
– И я надеюсь, что наши дети тоже родятся в браке, Чарльз Стюарт Гленденнинг, потому как все идет к тому, что будет свадьба.
– Значит, мы помолвлены? – спросил Чарли, глаза которого были теперь сухими и возбужденными.
– Помолвлены, – подтвердила Шошанна.
– Мы поженимся в первый же день после окончания войны.
– После окончания войны! – Шошанна уперла руки в бока. – Со всем моим уважением к твоему генералу и твоему делу, Чарльз Стюарт, к этому времени я уже выйду из возраста, когда можно рожать детей. А что случилось с первой пресвитерианской церковью в Морристауне, где женятся многие из твоих лагерных товарищей? Могу поговорить с преподобным отцом и выяснить, надо ли делать оглашение в церкви, но после этого не останется никаких причин, чтобы не пожениться сразу после того, как ты встанешь из этой кровати.
Чарли уставился на нее в изумлении.
– Из этой кровати, – бессмысленно повторил он.
