Дэниел чувствовал себя не очень удобно: на одном колене у него стояла тарелка с пирожными, а на другом чашка с блюдцем. Неожиданно Феба, поднявшись с дивана, картинно опустилась перед ним на колени.
– Чарли опускался только на одно колено, – пояснила она удивленному Дэниелу. – А вдруг два лучше? Шошанна рассказывала, что почти в шутливым тоне он сумел сказать, как сильно ее любит, и спросил, намерена ли она принадлежать ему. Так вот, Дэниел, – продолжила девушка доверчиво, – я знаю, ты безумно любишь меня, так не пора ли сказать что-либо о помолвке?
Дэниел проглотил подступивший к горлу комок, но так и не смог заговорить.
– Ладно, – вздохнула Феба. – Дэниел Люти, мы любим друг друга, и так как ты не просишь выйти за тебя замуж, выходит, что должна сделать это я. Пожалуйста, жду конкретного «да» или «нет».
– Но, Феба…
– Только «да» или «нет», Дэниел.
– Я не достоин тебя.
– В объяснениях нет нужды. Это твоя последняя возможность. – Она улыбнулась. – Так «да» или «нет»?
Дэниел оперся о стол, оторвал ее от пола и заключил в свои объятия.
– Не могу ответить так, как требуешь, Феба: это сложнее, чем «да» или «нет», – признался он между поцелуями. – Что касается моей любви к тебе, то «да», тысячу раз «да», но как быть с клятвами, которых я не могу тебе дать, пока не решил, что делать с армией.
– Делать с армией? – переспросила Феба. – Дэниел, ты ничего не можешь сделать! Ты солдат.
– Все эти годы, что служу в армии, учился тому, что должен был знать с самого начала: мне не следует быть солдатом, я – фермер. Вера, что борюсь за праведное и справедливое дело, помогла мне делать то, что не принимало сердце. А сейчас прихожу к выводу, что, побеждая врагов, мы сами часто становимся врагами – мое сердце предчувствует, что не смогу дальше идти этой дорогой.
– Можно оставить службу, когда закончится срок, – прошептала Феба, – а это значит к концу года. И тогда ничто не заставит тебя продолжать ее.
– Но это же трусость – видеть то, что делается неправильно, и искать обходные пути.
– Нет, Дэниел, нет. – Феба побледнела от страха. – Опасно идти каким-нибудь другим путем. Я хочу, чтобы ты жил ради меня.
– Ты действительно веришь в то, что будешь рада выйти замуж за фермера-меннонита?
– За такого фермера, как ты, да, – уверенно сказала Феба. – Если же спрашиваешь, смогу ли сама стать меннонитом, то отвечу «нет»: знаю себя достаточно хорошо и не верю, что смогу справиться с женской ролью, возложенной на меня как на меннонита. Обязательно ли им нужно стать, прежде чем выйти замуж за тебя?
– Нет, Феба, моя вера не будет преградой между нами.
– Сможешь ли ты так же заниматься фермерством в Нью-Джерси, как и в Пенсильвании?
– Конечно. Возможно, и более счастливо, так как я в своих убеждениях далеко ушел от собственного народа.
Феба подтянула ноги на диван и крепче прижалась к нему.
– Я владею или буду владеть землей в Джерси, когда закончится война. В таком случае, что стоит между нами, дражайший Дэниел?
«Дражайший Дэниел» покрылся сначала холодным потом, потом горячим, лишившись решительности из-за близости ее тела. Благоразумие исчезло, совесть умолкла.
– Ничто, – ответил он хриплым голосом. – Ничто. – И стал целовать ее страстно и пылко, хотя Феба не собиралась заставлять его заниматься утешением или сумасшедшей любовью. Ей хотелось добиться обещания пожениться.
Разжав объятия, она посмотрела ему в глаза.
– Так мы помолвлены, Дэниел? – робко спросила девушка.
Дэниел содрогнулся от страстного желания.
– Великий Боже, да! – пробормотал он на немецком.
Феба радостно подпрыгнула у него на коленях, затем склонила голову и стала вертеть одну из пуговиц его мундира.
– Можем мы пожениться немедленно? – невинно уточнила она.
– Нет, – твердо ответил Дэниел.
Ее нижняя губа капризно поджалась.
– Нет, – последовал ответ. – Нет, нет и нет. – Дэниел снял ее с колен и встал сам. – Феба, моя возлюбленная, – бормотал он на немецком, – разве не чувствуешь, как хочу тебя сейчас… сию минуту. Почти взял тебя на этом диване в гостиной, прости меня, Боже. Но если останусь в армии, снова уйду на войну. Сейчас не время думать о женитьбе.
– Чарли и Шошанна… – начала она упорно, но он закрыл ей рот поцелуем.
– Каждый человек поступает так, как считает нужным, Феба. Мое сердце говорит, что мне нельзя связывать тебя. Если со мной что-нибудь случится… а у тебя будет ребенок… Верь в мою любовь и в то, что буду жив и вернусь к тебе. Если Бог решит иначе, тоже верь, что я хотел тебе только счастья.
Феба вытерла щеки ладонью.
